Лекции по "Социологии"

 

Глава 2. Экономические  субъекты постсоветской России: институциональный  анализ

В конечном счете свободный рынок  труда, несмотря на бесчеловечные ме тоды, использовавшиеся при его соз- дании, оказался в материальном отно-1шении выгодным для всех его участ- ников.

К. ПоланьМ

Модели становления  рыночной экономики для стран Восточ ной Европы и России, несомненно, создавались под влиянием рекомендаций мирового сообщества. Международный валютв ный фонд и Международный банк реконструкции и развития (Мировой банк) сформулировали под влиянием монетаристский идей основные принципы развития («Вашингтонский консенсус»), которые и легли в основу «гайдароэкономики». Теоретической подготовки «Гайдара и его команды», увы, было недостаточно для решения всех проблем в российской экономике. Если к этому добавить скромный хозяйственный опыт будущих реформаторов, то причины глубокого разрыва между благородные ми замыслами и их воплощением будут вполне понятны.

В результате трансформационного спада темпы  роста в России 90-х гг. были стабильно отрицательными. В итоге Россия закономерно сдвигалась по шкале ВВП на душу населения» пропуская вперед все новые и новые страны третьего мира, превращаясь из великой державы в экономически слабое государство.

2.1. Домохозяйства: нерыночное приспособление к рынку

Проблема адекватности проектов реформ российским реалиям была осознана далеко не сразу. Всем казалось, что законе становления рыночного хозяйства везде одинаковы, и никто не изучал степени подготовленности различных институтов к ра 

дикальным реформам в экономической, социальной и политической сферах. Культурные стереотипы россиян не способствовали рыночным реформам, а скорее их тормозили, а главное, вообще не были объектом изучения специалистов. Институциональные предпосылки модернизации экономики попали в поле зрения экономистов-реформаторов гораздо позднее. В экономической ментальности (хозяйственной культуре) но выделить элементы разной глубины (рис. 2-1). Естественно, что одни из них могут меняться довольно быстро, другие — довольно медленно. Третьи не меняются вообще. Во всяком случае, на глазах у одного поколения.

Между тем  учет национальной ментальности чрезвычайно важен в процессе трансформации экономики. Экономическая ментальность характеризует специфику сознания населения, складывающуюся исторически и проявляющуюся в единстве сознательных и бессознательных ценностей, норм и установок, отражающихся в поведении населения. Исходя из разделяемых ими ценностей, люди либо принимают, либо отвергают новые социальные нормы. Российская экономическая ментальность формировалась веками. Общеизвестно, что российскую экономическую ментальность можно охарактеризовать как коммунальную, общинную, рассматривающую человека как часть це-лого. Важную роль в России всегда играли процессы реципрокации и редистрибуции. Православие нормативно закрепило парораспределительные обычаи крестьянской общины. Оно же развивало склонность к смирению и покорности и препятствовало выделению индивида как автономного агента, абсолютизируя моральные ценности в противовес материальным. Отсюда низкие ранги активно-достижительных ценностей в современной России.

 

112 Глава 2. Экономические субъекты постсоветской России

В русской  культуре успех — это прежде всего  удача и следствие везения (и наивная вера в быстрое обогащение), а не результат длительных собственных усилий; скорее результат личных связей, а не следствие объективных процессов. Накопительство и собственность часто рассматриваются в национальной культуре не как положительные, а как отрицательные ценности. Свобода трактуется не как независимость и самостоятельность, а как возможность делать что хочется (в духе анархии и своеволия). Не удивительно, что реакцией значительной части населения на трудности перехода к рыночной экономике стало не приспособление к ней, а бегство от нее.

Неудача экономических  реформ в России по рецептам неоклассического «Экономикса» доказала невозможность модернизации постсоветской экономики без ясного понимания стратегических целей развития и учета ее социокультурных особенностей.

В процессе преобразования российской экономики  произошло столкновение новых формальных правил со старыми неформальными правилами и новых неформальных правил со старыми формальными¹. В результате сложилась ситуация безусловного превалирования неформальных отношений над формальными. Разрушение старых формальных регуляторов открыло широкие возможности для их заполнения неформальными отношениями. Новые неформальные отношения не были отношениями чисто рыночного свойства, они несли на себе социокультурный отпечаток предшествующего развития.

Не удивительно, что  на первых порах произошло укрепление личных связей в ущерб вещным, персонифицированного обмена — в ущерб неперсонифицированному².

Анализируя социальную адаптацию населения к рынку, можно выделить две группы проблем. Первая связана с расширением формальных свобод и прав, проблемой их институционализации, а также фактическим сужением социальных и экономических возможностей. Формирование новых жизненных стратегий и изменение массового сознания населения отражает обе эти тенденции. Проведенные в 1990-е гг. социальные преобразова-

¹ Подробнее см.: Трансформация экономических институтов в постсовет 
ской России (микроэкономические аспекты) / Под ред. Р. Нуреева. С. 14—20.   ,

² Подробнее о соотношении личной и вещной зависимости см.: Нуре- 
ев Р. М. Политическая экономия. Докапиталистические способы производства. 
Основные закономерности развития. Гл. 2. 

2.1. Домохозяйства: нерыночное  приспособление к рынку 113

ния по-разному отразились на уровне свободы различных групп населения. Дело в том, что у разных социальных групп в советской России существовал свой образ свободы, свое понимание возможности самостоятельно выбирать и реализовывать свои интересы и способности путем активной экономической, социальной и политической деятельности. 1990-е гг. показали, что для россиян поле актуальной индивидуальной свободы лежит прежде всего в социально-экономической, а не в политической и правовой сферах. К тому же каждая экономическая система имеет свои ограничители свободы: постоянные и временные, естественные и искусственные, реальные и мнимые. В условиях трансформационного спада сужение экономических свобод оказало более сильное действие, чем расширение свобод социальных и политических. К тому же многие понимают свободу односторонне — как приобретение новых прав и благ без потери старых возможностей и гарантий. Большинство населения не видит глубокой взаимосвязи понятий «свобода—самостоятельность—ответственность», хочет свободы, но без ответственности и самостоятельности, со всеми вытекающими из них последствиями.

Все это привело к  парадоксальному явлению не только невостребованности новых прав, не только разочарования в них (вследствие непонимания их природы), но и даже отчуждению от них широких слоев населения, особенно в депрессивных регионах. Многие поборники свободы недооценивали ее предпосылок — самостоятельности и ответственности индивидов. В условиях ограниченности ресурсов, усиленных гиперинфляцией и гигантским падением производства, самостоятельность и ответственность индивидов резко возросли. В этих условиях большая нагрузка ложится на государство. Однако государство оказалось не только не в состоянии защищать провозглашенные им самим права, но и, наоборот, встало на путь их систематического нарушения. Отсутствие надежных институциональных гарантий гражданского общества привело к росту произвола властей всех уровней — от низового звена до государства в целом. В современных условиях власти разных уровней сами часто нарушают установленные законные права граждан и даже поддерживают друг друга, осуществляя неправовые акции (незаконное расходование бюджетных средств, продажа на заранее невыгодных условиях объектов государственной собственности, заключение заведомо убыточных для России

 

114 Глава 2. Экономические субъекты постсоветской России

международных договоров и др.). Не случайно участниками опросов общественного мнения населения среди нарушителей прав граждан органы правопорядка указываются почти вдвое чаще, чем обыкновенные правонарушители¹.

В середине 1990-х гг. российское общество оказалось дальше  от западной институциональной правовой свободы, чем было накануне реформ².

В этих условиях отклонение от правовых норм стало своеоб- разной нормой поведения, а следование им — исключением. Резко возрос разрыв между декларируемой, желаемой и реализуемой свободой. Все это создало предпосылки для криминализации общества, для становления и развития неправовой свободы. Для общества стало характерным преобладание пассивных форм адаптации над активными. Выживание в неправовом социальном пространстве стало возможно только путем систематического нарушения общественных норм. Чтобы выжить, многие вынуждены утаивать свои истинные доходы. Поэтому отклонения от социальных норм, нарушение новых формальных правил становятся новым неформальным правилом.

Большинство из официально провозглашенных  прав реально не обеспечено, тогда как многое из того, что не провозглашалось, существует на практике, и не считаться с этими своеобразными «правилами игры» нельзя.

Расширение информированности населения также вносит свой вклад. В 90-е гг. газеты ежедневно сообщали о многочисленных актах произвола и проявления беззакония в самых разных сферах жизни и деятельности общества снизу доверху.

Спрос на многие новые права в это время носит как бы отложенный характер. Многие из них желаемы, но недоступны. Социально-экономические права по-прежнему доминируют над социально-политическими.

Действительно, главными для работников стали страх  потерять работу и ориентация на полулегальную вторичную занятость.

Страх потерять работу усиливает зависимость рабочих  от предпринимателя, возможность вторичной занятости создает

предпосылки для некоторой независимости. Однако возможно-

¹ Подробнее см.: Шабанова М. А. Указ. соч.

² Одним из первых на регрессивный характер радикальных экономических 
реформ в России 1990-х гг. обратил внимание М. Олсон: Olson M. Why is! 
Economic Performance Even Worse after Communism is Abandoned? Virginia, 1993. I 

2.1. Домохозяйства: нерыночное приспособление к рынку 115

сти вторичной занятости крайне ограниченны. Поэтому в современных условиях люди вынуждены отстаивать свои права самостоятельно, не рассчитывая на помощь тех, кто должен этим заниматься в качестве своего основного дела. Отсутствие организованных социальных движений за права человека вынуждает людей самостоятельно приспосабливаться к сложившейся ситуации, отстаивать свои права в одиночку. Защита своих прав стала делом индивидуальным, а не социальным.

Вторая  группа проблем связана с анализом особенностей адаптации населения России к рынку в условиях маргинализации общества. Одна из важнейших особенностей заключается в том, что этот переход происходит в условиях глубокого трансформационного спада, который приводит к невостребованности новых социальных прав и возможностей, возникающих в процессе перехода к открытому обществу. Затянувшийся трансформационный спад способствует усилению социально-экономической зависимости населения от меркантилистского «государства всеобщего перераспределения». Государство больше не гарантирует не только доход, обеспечивающий достойный уровень жизни, но даже доход в размере прожиточного минимума. Исчезли гарантированная ранее государством всеобщая занятость, отсутствие угрозы безработицы. Страх потерять работу стал важным элементом усиления экономической зависимости.

Типичными становятся понятия «опекун» и «опекаемый». В массовом сознании сохраняется надежда на опеку, ожидание помощи и покровительства со стороны сильных мира сего, стремление переложить ответственность на чужие плечи. Ради этой опеки люди готовы отказаться от «голодной» свободы, обменяв ее на состояние «сытого» подчинения. Однако в условиях трансформационного спада манна небесная не выпадает, а возможности легального трудоустройства в значительной мере сокращаются. Все это приводит к поляризации общества, росту социальной напряженности и маргинализации экономически активного населения.

Отнюдь не все люди в этих условиях нашли  эффективные способы адаптации. Число так называемых прогрессивных адаптантов в это время не превышало 1/5 часть населения. Подавляющая часть населения — «регрессивные адаптанты» (30— 60%) и «регрессивные НЕадаптанты» (20—50%)'.

¹ Подробнее см.: Шабанова М. А. Указ. соч. С. 268—282. г

 

116 Глава 2. Экономические субъекты постсоветской России

Как показывают социологические  опросы, наиболее значимым для большинства респондентов в настоящее время является возможность улучшить материальное положение семьи, дать хорошее образование детям, работать по специальности, улучшить жилищные условия. Прогрессивные адаптанты, однако, при этом больше полагаются на самих себя и выше оценивают такие права, как создание собственного дела, свобода передвижения и отстаивание собственных взглядов. Регрессивные адаптанты и НЕадаптанты гораздо выше оценивают гарантии занятости, дохода, обеспечиваемые государством, своевременность выплаты заработной платы, гарантии бесплатного образования и бесплатной медицинской помощи (табл. 2-1 и 2-2).

В результате усиливается социальное неравенство и поляризация общества. Данные статистики занижают степень неравенства в нашей стране (что связано с несовершенством системы сбора данных, которая не в полной мере учитывает такие факторы, как масштабы теневого сектора, неденежные доходы и др.¹), тем не менее они показывают устойчивую тенденцию к поляризации общества.

В табл. 2-3 приведены данные о распределении общего объема денежных доходов населения России в 1991—2007 гг. Они свидетельствуют о том, что для первой половины 90-х гг. была характерна тенденция к усилению неравенства. Доля беднейшей группы населения (I квинтиль) за четыре года уменьшилась в I 2 раза, а доля богатейшей (V квинтиль) возросла более чем в 1,5 раза. В результате увеличился разрыв между ними. Если в 1991 г. доходы V квинтиля превышали доходы I квинтиля примерно в 3 раза (30,7% по сравнению с 11,9%), то в 2007 г. — более чем в 9 раз (47,8% против 5,1%). Еще больший разрыв наблюдается, если использовать при анализе децильные (10-процентные) группы. В результате индекс Джини возрос с 0,260 в 1991 г. до 0,422 в 2007 г., т. е. в 1,6 раза.

Проиллюстрируем ситуацию, сложившуюся в России в 90-е гг., графиком (рис. 2-2). Легко заметить, что произошел значительный сдвиг кривой Лоренца вправо, в сторону усиления дифференциации доходов. И это стало закономерным результатом

¹ Общеизвестно, например, что высокие доходы, как правило, укрываются от налогов. К тому же у нас неравенство определено на основе статистики доходов, а не расходов населения, как пытаются определить неравенство эксперты Мирового банка. Не удивительно, что расчеты Мирового банка оказываются