Шпаргалка по "Философии"

В настоящее время существуют многочисленные классификации противоречий в бытии и в познании. Выделяются внешние и внутренние; формально-логические (от которых надо избавляться, ибо  из них следует все, что угодно) и диалектические (которые надо всесторонне  анализировать и конструктивно  разрешать); основные и производные; антагонистические и неантагонистические  противоречия и т. д. Однако главным  в исследовании противоречий развития являются не классификации, которых  может быть огромное количество, а  прежде всего сами механизмы разрешения противоречий.

Сформулируем в этой связи  несколько ключевых тезисов относительно сущности и механизмов разрешения диалектических противоречий, опираясь на те результаты, которые были получены в различных  диалектических построениях XX в.:

Под диалектическим противоречием  следует понимать взаимодействие противоположных  свойств, сторон, процессов в системе, которые выступают источником и  движущей силой ее развития.

Противоречия действуют  на всех структурных уровнях бытия, как в его материальных, так  и в духовных измерениях, причем нигде и никогда не существуют в единичном виде (разве что  в голове познающего субъекта!), а  представляют собой генетическое и  функциональное единство, где разрешение одних противоречий может быть средством-основанием для разрешения других, более общих  системных противоречий.

 Диалектические противоречия  могут разрешаться различными  путями. Возможна победа одной  из противоположностей над другой, что, впрочем, никогда не оставляет  неизменной и саму победившую  противоположность, ибо вся система  переходит в новое качество. Типичный  пример — победа в военном  конфликте какой-то одной из  сторон. Другой весьма типичный  способ разрешения противоречий  — диалектическое снятие обеих  сторон противоречия в рамках  новой системы (или нового качественного  состояния системы), возникшей в  результате разрешения противоречия. Борьба рабов и рабовладельцев  завершилась крахом рабовладельческой  системы и появлением новых  субъектов исторического творчества  в рамках феодальных отношений.  Волновая и корпускулярная теории  света, долгое время боровшиеся  друг с другом, оказались снятыми  в рамках единой корпускулярно-волновой  теории.

 Одной из важнейших  форм разрешения диалектических  противоречий является опосредствование, гармоническое взаимопроникновение  его сторон в каком-то третьем  звене, объединяющем оба противоположных  начала. На важность разрешения  противоречий через опосредствование  обращал внимание еще Ф. Энгельс:  диалектика, писал он, которая «опосредствует  противоположности, — является  единственным в высшей инстанции  методом мышления, соответствующим  нынешней стадии естествознания».  Такое опосредствование сторон  противоречия означает не его  разрешение-устранение, а развитие  обеих его сторон, выявление тех  потенциальных движущих сил, которые  были заложены в исходном, непосредственном  взаимодействии сторон противоречия.

 Таково историческое  противоречие между субъектом  и объектом, которое, каждый раз  разрешаясь в знании, тем не  менее всякий раз воспроизводится  на новом и более сложном  уровне, требуя нового и более  точного знания.

 Таковы противоречия  между обществом и природой, личностью  и обществом, централизмом и  местным самоуправлением в государстве,  свободой и обязанностью, долгом  и доброй волей в экзистенциальном  бытии личности. Их нельзя разрешить  путем победы одной стороны  над другой, равно как и снятием  их в рамках какого-то нового  качества. Такие подлинно движущие  и конститутивные противоположности  социального и экзистенциального  бытия должны гармонично опосредствоваться,  т. е. разрешаться в общественных  формах, политических, государственных,  гражданских, индивидуальных делах  и решениях.

 Опосредствование противоположностей  заключается не только в появлении  конкретных (материальных или идеальных)  третьих членов, в которых сочетались  бы характеристики обеих противоположных сторон. Важный эвристический смысл идеи опосредствования диалектических противоречий состоит в том, что функцию третьего члена часто выполняет другое диалектическое противоречие, разрешение (или неразрешение) которого способствует (или препятствует) разрешению основного противоречия.

 Таким образом, опосредствование  сторон противоречия другим противоречием  — ключ к пониманию их системного  действия в качестве движущей  силы развития. Так, существует  объективное и всеобщее противоречие  между общенациональными и частнокорпоративными  интересами в сфере экономической  жизни. Понятно, что на уровне  законодательных органов и исполнительной  власти должны быть найдены  такие общегосударственные юридические,  политические и хозяйственные  формы его опосредствования, которые  бы гармонизировали эти интересы. Однако такое опосредствование  так и останется на бумаге, если всеобщее и движущее противоречие  социального и экономического  бытия не будет опосредствовано  на уровне десятков, сотен и  тысяч своих особенных форм  в различных отраслях производства, на вполне конкретных фабриках  и фирмах.

 Существует особый  тип противоречий, который выдающийся  российский ученый С. С. Аверинцев  назвал «дьявольскими дилеммами». Этот термин Аверинцев ввел, анализируя  знаменитое высказывание Ф. М.  Достоевского о том, стоит ли  всеобщая гармония человечества  слезинки хотя бы только одного  замученного ребенка. К такому  же типу противоречий относится  нелепая постановка вопроса: «Кого  надо больше любить — жену  или мать?» Существуют и более  прозаические варианты дьявольской  дилеммы, как, например: «Что предпочесть  — сохранение девственно чистой  природы Горного Алтая с низким  уровнем благосостояния его населения  или же экономический расцвет  региона, связанный со строительством  ГЭС на реке Катунь, но с  неизбежным ущербом природе?»  Эти дилеммы потому и названы  дьявольскими, что словно бы сам  дьявол подталкивает нас к  совершению выбора там, где  выбирать ни в коем случае  нельзя. Любой выбор здесь будет  безнравственным и разрушительным. Нужно или устранить порочные  условия, приведшие к возникновению  дьявольских дилемм, или радикально  изменить исходную точку зрения.

При анализе диалектических противоречий и путей их разрешения необходимо иметь в виду творческий характер диалектики, отсутствие в  ней раз и навсегда данных решений. Все, что было изложено выше, представляет собой общую диалектическую схему, а вот ее приложение и наполнение — это уже бесконечный процесс, ибо никакие скачки и противоречия, никакие отрицания никогда не повторяются буквально, а каждый раз требуют самостоятельного творческого  анализа и волевых усилий со стороны  познающей и действующей личности.

Метафорически действие всех законов диалектики в их единстве часто иллюстрируется графическим  изображением развития как спирали  с направленным вектором, т. е. раскручивающейся спирали. В самом деле, спираль  синтезирует теории круговорота (ибо  в ней присутствует круг) и теории линейного развития, ибо в ней  есть несомненная поступательная направленность. Одновременно в ней есть и определенный возврат назад, к прежнему качеству, т. е. отображен и момент регресса. Наконец, каждый оборот спирали, надстраивающийся над предыдущим с пустым пространством  между витками, весьма точно схватывает рациональные моменты эмерджентной концепции. Однако само движение спиральной линии непрерывно, т. е. вполне учитывает здравые моменты эволюционистского подхода к развитию.

Законы диалектики, ее категориальный аппарат являются важной составляющей мировой и отечественной философской  культуры. Они образуют своеобразный понятийный каркас, позволяющий нам  диалектически смотреть на мир, не допуская огульных отрицаний или догматизации тех или иных положений. Диалектика помогает нам творчески осмысливать  противоречия бытия; она не допускает  абсолютизацию достигнутого сегодня  знания, ибо завтра мы обязательно  познаем нечто принципиально  новое.

Принцип детерминизма: детерминизм  и индетерминизм

Перед философами всех времен и народов всегда вставал важнейший  онтологический вопрос, без которого нельзя было построить цельного и  рационального мировоззрения: является ли бытие неким упорядоченным  образованием, или же мир предстает  не как целостный Космос, а как  кипящий хаос? Уже во всех мифологиях этот мотив борьбы хаоса и Космоса, божественного порядка и стихийного беспорядка мира, звучит весьма отчетливо.

В сущности, архаический миф  и ритуал ставят своей главной  задачей поддержание мирового порядка  и защиту его от натиска хаотических  стихий и энергий. Особую роль здесь  играют оппозиции центра и периферии, верха и низа, где с первыми  частями оппозиций связываются  светоносные и гармоничные, а  с нижними — темные и хаотичные  начала мирового бытия. В тех пространственно-временных  рамках, которые отвоеваны у мирового хаоса, господствуют универсальный  детерминизм, всеобщая связность и  возможность взаимного превращения  вещей: лягушка здесь может стать  царевной, герой способен в мгновение  ока перенестись за тысячи километров, попасть на девятое небо или в  царство мертвых. В мифе веши и  животные говорят, природа чувствует  и живет, все связано со всем неразрывными чудесными нитями и все значимо, ибо за каждым мельчайшим явлением бытия таится великий и целостный  вселенский смысл.

Философский и научный  детерминизм любое явление рассматривает  как результат действия некоторых  причин, приведших к его возникновению, так же как и само это явление  может исследоваться как причина  других явлений. При этом философские  позиции здесь могут значительно  отличаться друг от друга, особенно когда  речь заходит о предельных основаниях обусловленности мира. У одних  философов существование мира связано  с естественными причинами, у  других творцами его является Бог  или мировой разум. И даже если сам Бог в силу своей трансцендентности  пребывает вне действия принципов  детерминизма, тем не менее сотворенный  им мир таковым с необходимостью подчиняется. В противном случае ни о Боге, ни о мире вообще нельзя было бы ничего рационально помыслить  и внятно сказать. При этом, конечно, в религиозной картине мира обязательно  присутствует чудо, неизъяснимое произволение Божие, вторгающееся в привычный  порядок вещей. Однако и само это  Божественное вторжение нельзя признать недетерминированным, ибо в нем, по учению теологов и религиозных философов, всегда есть высший смысл и целесообразность.

Таким образом, любая, будь то идеалистическая или материалистическая, философская система, построенная  на принципах рационального объяснения бытия, с необходимостью признает закономерный характер всеобщей обусловленности  явлений и процессов в мире. Даже индетерминизм, который рассматривается  в качестве альтернативы детерминизму, как правило, базируется либо на отрицании  какой-либо одной характеристики детерминизма, либо на отрицании всеобщего объективного характера какого-либо принципа, например принципа причинности. Последовательных индетерминистов в истории философии  было немного.

Чаще всего отрицается объективный характер связей и взаимовлияний  в сфере общественных процессов, человеческого бытия, обусловленных  свободой выбора. Такая позиция прослеживается у Канта: с его точки зрения, в природе господствуют жесткие  и необходимые связи (правда, привносимые  туда конструктивной деятельностью  нашего рассудка), а человеческое поведение  — область свободного выбора и  внутреннего морального законодательства. Сходной позиции придерживался  В. Виндельбанд, который в «Свободе воли» жестко разводит причинность  природных процессов и свободное  волеизлияние личности, совершающей  акты выбора и оценки. Индетерминизм  во взглядах на общественную жизнь  мы находим у Т. Карлейля и Н. К. Михайловского, в понимании культуры и духовных феноменов — у Н. А. Бердяева. Последний вводит представление  об Ungrund — темной бездне бытия —  источнике человеческой свободы  наряду с Божественным порядком. Вне  причинных и иных детерминистских  сетей оказывается экзистенция  в построениях Сартра и Ясперса.

Однако, начиная с последней  четверти XIX в., индетерминизм подпитывается  не только философскими изысканиями, но и научным дискурсом. Пищей для  индетерминистских воззрений служили  стохастические процессы в термодинамике, принцип неопределенности в квантовой  механике, непредсказуемый характер мутаций в биологии, выводы синергетики. Тем не менее ни в одной из наук индетерминистская установка не приобрела жесткого характера. Скорее следует говорить о диалектическом расширении принципа детерминизма, об окончательном научном преодолении  той его метафизической разновидности, которая получила название лапласовского  детерминизма (по имени крупнейшего  и авторитетнейшего теоретика, представителя  данного направления Лапласа).

Лапласовский детерминизм  возник не столько на основе натурфилософских размышлений, сколько на основе достижений науки XVII—XVIII столетий, которые привели  к формированию картины мира по образу и подобию классической механики Ньютона. К отличительным чертам лапласовского детерминизма относятся:

сведение всего многообразия связей бытия (и соответственно форм детерминации) к причинно-следственным связям;

 утверждение, что любое  следствие порождается одной-единственной  причиной (монокаузализм);

 отрицание случайных  явлений и связей в природе,  отождествление случайности с  тем, причины чего мы не знаем; 

понимание свободы как  познанной необходимости.

Самым большим недостатком  лапласовского детерминизма является неизбежно вытекающий из него фатализм: ведь если все явления и события  однозначно и необходимо определены прошлыми причинами, тогда ни о какой  свободе выбора в настоящий момент не может быть и речи. Мы абсолютно  жестко детерминированы в своем  поведении прошлым.

Однако этот неприемлемый для нашего нравственного и творческого  сознания вывод — не единственный недостаток лапласовского детерминизма. Ему присущ парадокс, подмеченный  еще в античности: говорили, что  «Демокрит считает причиной распорядка во (всем) сущем случай». Если в мире все необходимо, то отсюда следует, что все в мире одновременно и  абсолютно случайно, ибо никакой  разницы между ежедневным движением  солнца по небосклону и, скажем, грязным  куском бумаги, гонимым порывом ветра, не существует. Их онтологический статус, в сущности, идентичен. В результате мир лишается глубины и иерархичности, а значит, и смысла, превращаясь  в механическую мешанину причин и  следствий. Налицо принципиальная ошибка — из абсолютно верной посылки, что  нет беспричинных явлений, делается ложный вывод, что эта причина  действует с необходимостью.