Тревожность у детей и подростков: психологическая природа и возрастная динамика

9

совокупность внешне сходных, но по сути совершенно разнородных  явлений (см. материалы конференций  по проблемам тревожности 1966, 1972, 1983 гг. и др.).

Список вопросов, которые  являются очень важными как с  научной, так и с практической точки зрения, и мнения исследователей по которым значительно расходятся, очень обширен. Наиболее существенными  из них, на наш взгляд, являются проблемы соотношения, во-первых, тревожности  и страха и, во-вторых, тревожности  как переживания, не связанного с  каким-либо конкретным объектом (общая, «свободноплавающая», «разлитая» тревога), и тесно «спаянной» с какой-либо сферой жизни (частная, локальная, парциальная  тревожность). И, наконец, один из главных  вопросов — о сути тревожности  как устойчивого образования, его  причинах и формах.

Вместе с тем нельзя не отметить, что на практическом уровне (когда речь идет о влиянии тревожности  на поведение и развитие личности, о саморегуляции состояния тревоги, о тревожном типе личности, о «работе  с тревогой», способах преодоления  устойчивой тревожности и т. п.) сравнительно легко достигается взаимопонимание, причем даже между специалистами, придерживающимися диаметрально противоположных теоретических взглядов. Это свидетельствует о том, что в представлении о феноменологии и функции этого явления существует достаточное согласие, а расхождения касаются прежде всего понимания его психологической природы.

Как уже отмечалось, в самом  общем виде тревожность понимается как отрицательное эмоциональное  переживание, связанное с предчувствием  опасности. То, что тревога наряду со страхом и надеждой — особая, предвосхищающая эмоция, объясняет  ее особое положение среди других эмоциональных явлений. Образно  это описал основатель гештальттерапии  Ф. Перлз: «...формула тревоги очень проста: тревога — это брешь между сейчас и тогда» [Перлз Ф. С., 1994, с. 145].

Различают тревожность как  эмоциональное состояние (ситуативная  тревога) и как устойчивую черту, индивидуальную психологическую особенность, проявляющуюся в склонности к  частым и интенсивным переживаниям состояния тревоги [Ханин Ю. Л., 1980; Cattell R. B., Scheier I. N., 1961; Sarason I. G., 1972; Anxiety and Belavior, 1966].

В русском языке это  обычно фиксируется соответственно в терминах «тревога» и «тревожность», причем последний используется и  для обозначения явления в  целом. Кроме того,

10

состояние тревоги изучается  как процесс, т. е. анализируются этапы его возникновения, возбуждения соответствующих проявлений вегетативной нервной системы, развития, закономерной смены состояний по мере нарастания тревоги и ее разрядки. При этом существенное значение придается восприятию и интерпретации индивидом качества физиологического возбуждения, что было впервые сформулировано еще З. Фрейдом [Березин Ф. Б., 1988; Березин Ф. Б. и др., 1994; Castaneda A. et al., 1956 (в); Lazarus R. S., Averill J. R., 1972 г.; и др.].

На психологическом уровне тревожность ощущается как напряжение, озабоченность, беспокойство, нервозность  и переживается в виде чувств неопределенности, беспомощности, бессилия, незащищенности, одиночества, грозящей неудачи, невозможности  принять решение и др. На физиологическом  уровне реакции тревожности проявляются  в усилении сердцебиения, учащении дыхания, увеличении минутного объема циркуляции крови, повышении артериального  давления, возрастании общей возбудимости, снижении порогов чувствительности, когда ранее нейтральные стимулы  приобретают отрицательную эмоциональную  окраску.

Выделяется устойчивая тревожность  в какой-либо сфере (тестовая, межличностная, экологическая и др. — ее принято  обозначать как специфическую, частную, парциальную) и общая, генерализованная тревожность, свободно меняющая объекты  в зависимости от изменения их значимости для человека. В этих случаях частная тревожность  является лишь формой выражения общей.

Значительная часть исследований посвящена установлению коррелятивных  зависимостей между тревожностью и  личностными, интеллектуальными особенностями, некоторыми особенностями восприятия (в частности, восприятия времены́х  интервалов) [Забродин Ю. М. и др., 1983, 1989; Мусина И. А., 1993], а также полом, национальностью и расой детей, параметрами социальной, школьной среды и т. д. Так, например, обнаружена прямая связь между тревожностью и крайними значениями когнитивного стиля «импульсивность — рефлексивность», а также полезависимостью [Шкуратова И. П., 1994; Развитие личности ребенка, 1987]. В основном же данные корреляций нередко носят достаточно противоречивый характер и обнаруживают связь с культурными и социальными условиями, что служит для исследователей дополнительным аргументом в пользу представлений о преимущественно личностной, социальной природе тревожности.

11

Сложность анализа этих данных усугубляется различиями в понимании  тревожности и у разных авторов, а также тем, что, как точно  отмечает К. Изард [Izard C. E., 1972], авторское понимание и определение тревожности зачастую подменяется перечислением методов ее диагностики.

Большое внимание в литературе уделяется также конкретным, частным  видам тревожности у детей: школьной тревожности [Дусавицкий А. К., 1982; Нежнова Т. А., Филиппова Е. В., 1971; Новикова Е. В., 1985; Phillips B. N., 1972, 1978; Sarason S. B., et al., 1960 и др., 1972; 1978], тревожности ожиданий в социальном общении [Кисловская В. Р. 1972; Гордецова Н. М., 1978; и др.]. В последнее время к этому присоединились исследования так называемой «компьютерной» тревожности [Доронина О. В., 1993; Simonson H. R., Maurer M., 1987; и др.].

Важную группу исследований составляет изучение функции тревоги  и тревожности. Экспериментальное  изучение влияния тревоги на эффективность  деятельности дает достаточно согласованные  результаты. Данные, за небольшим исключением, свидетельствуют о том, что тревога  способствует успешности деятельности в относительно простых для индивида ситуациях и препятствует и даже ведет к полной дезорганизации деятельности — в сложных. Это описывается  в терминах теории научения [Taylor J. A., 1953, 1956; Spense W., 1964] как частный случай действия закона Йеркса-Додсона, наличия индивидуальной «зоны возбуждения», оптимальной для деятельности [Голушко А. А., 1995; Габдреева Г. Ш., 1990; Ханин Ю. Л., 1980; Хекхаузен Х., 1986; и др.].

Тревожность как сигнал об опасности привлекает внимание к  возможным трудностям, препятствиям для достижения цели, содержащимся в ситуации, позволяет мобилизовать силы и тем самым достичь наилучшего результата. Поэтому нормальный (оптимальный) уровень тревожности рассматривается  как необходимый для эффективного приспособления к действительности (адаптивная тревога). Чрезмерно высокий  уровень рассматривается как  дезадаптивная реакция, проявляющаяся  в общей дезорганизации поведения  и деятельности. В русле изучения проблем тревожности рассматривается  и полное отсутствие тревоги как  явление, препятствующее нормальной адаптации  и так же, как и устойчивая тревожность, мешающее нормальному развитию и  продуктивной деятельности.

Более неопределенно обстоят  дела с доказательствами влияния  тревожности на личностное развитие, хотя впервые его 

12

отметил еще С. Кьеркегор, считавший тревожность основным фактором, определяющим историю человеческой жизни. Позже эта точка зрения развивалась в философских работах экзистенциалистов и в психологическом плане — в психоаналитических исследованиях.

Современные представления  о влиянии тревожности на развитие личности базируются в основном на данных клинических исследований, в  том числе и полученных на материале  пограничных расстройств. Кроме  того, таким образом интерпретируются установленные в эмпирических исследованиях  связи между тревожностью и другими  личностными образованиями: например, тревожностью и уровнем притязаний [Atkinson J. W., 1950, 1965; Рейковский Я., 1979], тревожностью и типами акцентуаций [Захарова Л. Н. и др., 1994]. Естественно, столь же распространена и прямо противоположная интерпретация получаемых связей, когда тревожность рассматривается как производная от этих образований.

Немало исследований посвящены  роли тревожности в возникновении  неврозов и психосоматических расстройств, в том числе и у детей [Александровский Ю. А., 1993; Ананьев В. А., 1988; Былкина Н. Д., 1995; Мампория Ж. Ф., 1976; Панин Л. С., Соколов В. П., 1981; Тополянский В. Д., Струковская М. В., 1986; и др.].

Значительные проблемы связаны  с соотношением понятий «тревожность» («тревога») и «страх». Разграничение  явлений тревоги и страха, закрепленное в соответствующих понятиях (Angst — нем., anxiety — англ., angiosse — фр. — безотчетный страх-тоска в отличие от Furcht — нем., fear — англ. и др. — конкретный, эмпирический страх-боязнь), произошло лишь в начале XIX в. и связано с именем С. Кьеркегора, последовательно разводившего конкретный страх (Furcht) и неопределенный, безотчетный страх-тоску (Angst). До этого времени все, что сегодня мы относим к явлениям тревожности и страха, описывалось и обсуждалось под общим понятием «страх» (что часто встречается и в настоящее время).

Сегодня наиболее распространена точка зрения, рассматривающая страх  как реакцию на конкретную, определенную, реальную опасность, а тревожность  — как переживание неопределенной, смутной, безобъектной угрозы преимущественно  воображаемого характера. Согласно другой позиции, страх испытывается при угрозе витальной, когда что-то угрожает целостности или существованию  человека как живого существа, человеческому  организму, а тревожность — при  угрозе социальной,

13

личностной. Опасность в  этом случае грозит ценностям человека, потребностям «Я», его представлению  о себе, отношениям с другими людьми, положению в обществе. Подобный подход лежит и в основе определения  тревожности, данного в едва ли не первой работе по психологическому изучению тревожности в СССР — исследовании, проведенном грузинским психологом Н. В. Имедадзе в 1966 г. Тревожность понимается автором как «эмоциональное состояние, возникшее перед возможностью фрустрации социальных потребностей» [с. 50].

Своеобразным выражением этой точки зрения является положение  Ф. Перлза: «Я склонен считать, что всякая тревога есть боязнь перед публикой. Если это не боязнь перед публикой (т. е. связанная с исполнением), тогда рассматриваемое явление есть страх. Или тревога является попыткой преодолеть страх «ничто», часто представляемое в форме «ничто=смерть» [Перлз Ф. С., 1995, с. 145]. Вместе с тем в другом месте Ф. Перлз рассматривает тревожность и страх с точки зрения отношения к внешней и внутренней угрозе и рассматривает тревожность исходно как чисто физиологическую реакцию: «Страх вызывается некоторым опасным объектом в среде, с которым нужно что-либо сделать или избегать его. Тревожность же внутри — органическое переживание, не имеющее прямого отношения к внешним объектам». И еще: «Тревожность — это переживание трудности дыхания во время заблокированного возбуждения... Само английское слово anxiety (беспокойство, тревога) происходит от латинского augusto — узость, сужение. Тревожность возникает вместе с непроизвольным сжатием груди...» [там же, с. 345].

Выделение в качестве собственно психологического критерия разного  характера, продуцируемого этими эмоциональными состояниями действий, — уходе  от ситуации или борьбы с ней при  страхе и недифференцированной поисковой  активности при тревоге — подчеркивается и во многих экспериментальных работах [см., например: Anxiety: Current Trends.., 1972]. Существуют также экспериментальные данные о различии тревожности и страха по целому комплексу психологических, физиологических и биохимических  показателей [Cattell R. B., 1972].

В некоторых исследованиях  страх рассматривается как фундаментальная  эмоция, а тревожность — как  формирующееся на его основе, часто  в комбинации с другими базовыми эмоциями, более сложное эмоциональное  образование [Изард 

14

К., 1980; Левитов Н. Д., 1969; и др.]. Так, согласно теории дифференциальных эмоций (К. Изард, С. Томкинс), страх — фундаментальная эмоция, а тревожность — устойчивый комплекс, образующийся в результате сочетания страха с другими фундаментальными эмоциями: «Тревожность... состоит из доминирующей эмоции страха и взаимодействий страха с одной или несколькими другими фундаментальными эмоциями, особенно со страданием, гневом, виной, стыдом и интересом» [Изард К., 1980, с. 331]. Эта позиция имеет локальный характер и за пределами указанной теории находит сравнительно мало последователей, особенно в тех случаях, когда речь идет об изучении устойчивых форм тревожности. I. G. Sarason (1972) проводит различие между тревожностью и страхом, исходя из направленности внимания: при страхе внимание индивида направлено вовне, при тревожности — внутрь, человек фиксируется на своем внутреннем состоянии. Нередко, однако, тревожность и страх используют как взаимозаменяемые понятия.

Сложность применения указанных  точек зрения к анализу страха и тревоги у детей, как подчеркивалось неоднократно, связана, по крайней мере, с двумя обстоятельствами. Во-первых, с тем, что разграничение внешней  и внутренней, определенной и неопределенной угрозы возникает в онтогенезе достаточно поздно. Во-вторых, разграничение «витальной»  и «социальной» угрозы часто достаточно искусственно, во всяком случае для  детей. Определенные затруднения обусловлены  еще и тем, что соответствующие  термины, принятые в зарубежной психологической  литературе (например, англ. — anxiety), на русский язык переводятся и как  «тревожность», и как «страх», и  требуется специальное обращение  к первоисточнику, чтобы понять, как данный термин использовал автор. В целом же в современной психологической  литературе, не посвященной специально проблеме тревожности и страха, в  основном принято пользоваться понятием «страх», когда речь идет о переживании, имеющем конкретный объект, все равно  реального или иррационального, воображаемого, адекватного или  неадекватного характера, и понятием «тревога», «тревожность», когда такой  объект не выделяется.

Кроме того, в последнее  время отмечается тенденция понимать тревогу и как полипредметное переживание, когда угрожающими  являются множество объектов, по сути все стороны многозначной и неопределенной действительности. При закреплении  тревоги на каком-либо объекте все  остальные от нее освобождаются. Так возникает страх [см. Мусина И. А.,

15

1993]. На наш взгляд, подобное  понимание относится не столько  к тревоге и страху, сколько  к соотношению общей тревожности  и ее конкретных видов, в  которых выделение сферы объектов  и ситуаций требуется по определению  (школьная, тестовая тревожность  и т. п.).