Тревожность у детей и подростков: психологическая природа и возрастная динамика

К. Хорни дает очень яркую картину такого искаженного отношения к ребенку: «Они могут быть доминирующими, гиперопекающими,

74

запугивающими, тревожными, чрезмерно требовательными, чрезмерно  снисходительными, колеблющимися, по-разному  относиться к разным детям, некритичными, безразличными и т. п. Никогда не существует какого-либо одного фактора, но всегда — полная констелляция факторов, препятствующих развитию ребенка. В результате у ребенка развивается не чувство «мы», а переживание глубокой ненадежности и смутной озабоченности, для которой я использую понятие «базисная тревожность». Это чувство изолированности и беспомощности в мире, который он воспринимает как потенциально враждебный себе» [Horney K., 1950, с. 27].

Ребенок растет в климате  тревоги, он плохо приспособлен к  окружающему, что существенно ограничивает возможности его развития. Три  основные тенденции, связанные с  сохранением чувства безопасности, — движение к людям, против них  и от них, которые в обычных  условиях человек способен гибко  менять в зависимости от ситуации, становятся несовместимыми, возможности  выбора (который у К. Хорни, как и у экзистенциалистов, является одним из важнейших условий развития по пути самореализации) резко сужаются. У человека оказывается зафиксированным лишь один тип реакции на трудную ситуацию, но актуализация этого типа мгновенно активизирует и противоположную тенденцию, что проявляется в «основном конфликте», который еще более увеличивает тревожность. Как следствие этого формируются компульсивные невротические потребности, которые, будучи противоречивыми по своей сути, порождают «вторичную тревожность» и соответственно «вторичный конфликт». Это полностью блокирует возможность самореализации. Происходит отчуждение от «реального Я», его место занимает потребность в совершенстве и стремление к славе, создающие «идеализированное Я», в действительности являющееся компенсацией неуверенности в себе. Стремление к реализации «идеализированного Я», создавая эгоцентрическую установку, углубляет и обостряет внутренний конфликт, что, по закону «замкнутого психологического круга», еще более увеличивает тревожность и тем самым усиливает невротические потребности, возникшие первоначально как способы редукции тревожности.

На наш взгляд, нет необходимости  останавливаться на обсуждении идей К. Хорни и Г. С. Салливена. Сильные и слабые места их теорий неоднократно анализировались как в отечественной психологической литературе, так и в зарубежной [см.,

75

например: Лейбин В. М., 1977; Флоренская Т. А., 1974; Александер Ф., Селесник Ш., 1995]. Хотелось бы остановиться лишь на трех моментах в критике их взглядов, с которыми сегодня, по нашему мнению, трудно согласиться.

Во-первых, значительное число  критических замечаний касается распространения на общую теорию психического развития результатов, полученных ими в ходе работы с трудными, клиническими случаями. Однако, как  К. Хорни, так и Г. С. Салливен указывают на возможности и пути нормального, здорового развития без превалирования тревоги; другое дело, что основное внимание в работах они уделяют неблагоприятным путям развития, считая их доминирующими в окружающем их мире.

Во-вторых, это критика  положения о том, что, возникнув  в раннем детстве, тревожность сопровождает человека всю жизнь. Представляется, что и это замечание не совсем точно, поскольку «первичная тревога» Г. С. Салливена и «базисная тревога» К. Хорни — это не столько приобретенная в раннем детстве «неизлечимая болезнь», сколько прототип переживания, которое сохраняется, влияя на дальнейшее развитие, или возникает вновь в связи с распространенностью в окружающем мире отношений людей, способствующих возникновению тревоги. Возможно, наиболее точно концепции «ранней тревоги» выражены в описании Э. Эриксоном первой стадии развития. Напомним, что результатом этого этапа является базовая личностная характеристика — доверие к миру или недоверие к нему, оказывающая существенное влияние на восприятие ребенком дальнейшего жизненного опыта.

И, наконец, в-третьих, это  тесно связанный с предшествующим вопрос о возможностях избавления от тревоги. В критике часто подчеркивается, что, согласно теориям и К. Хорни, и Г. С. Салливена, человек не может избавиться от базисной тревожности. Авторы, однако, указывают, по крайней мере, на один из путей преодоления тревожности — психотерапию. При этом центральная роль придается процессу общения психотерапевта и пациента. Подчеркивается, что поскольку тревожность, равно как и другие типы нарушений, невротических отклонений и т. п. были усвоены в ходе межличностного общения, то и преобразованы они могут быть в процессе правильно организованного психотерапевтического общения. При этом выделение важных, наиболее ценных для психотерапии элементов

76

общения у этих авторов  различно. Г. С. Салливен придает особое значение не содержанию общения и не анализу скрытого в нем бессознательного материала, а характеристикам самого процесса коммуникации, экспрессивному, голосовому оформлению речи: ее интонации, тональности, темпу, количеству и продолжительности пауз и т. п. Такие особенности речи пациента не только представляют, по мнению автора, основной диагностический материал для психиатра, но и служат основой реципрокной эмоциональной связи между психотерапевтом и пациентом. Только наличие такой связи при условии лидирующей роли терапевта как специалиста по межличностному общению может способствовать, с его точки зрения, успеху психотерапии. В дальнейшем это положение было развито многими психотерапевтами и психиатрами, прежде всего К. Роджерсом, оказав большое влияние на современную психологическую и психотерапевтическую практику.

К. Хорни, напротив, делает основной упор на содержании общения — осознании пациентом под руководством психотерапевта тревожности и невротических конфликтов, ложности «идеализированного Я» и совместной разработке стратегий подлинного разрешения внутренних конфликтов. Такое направление психотерапевтической работы, по ее мнению, позволит пациенту принять «реальное Я» и восстановить возможности самореализации. Поэтому основной путь и вместе с тем главную цель психотерапии К. Хорни, по-видимому, вслед за А. Адлером, обозначает как «реориентацию», подчеркивая, что это «реориентация через самопознание» [1950, с. 341].

Справедливыми, конечно, остаются упреки в том, что не учтены мощные возможности таких методов, как  изменение семейной среды, в том  числе и психотерапевтическими  методами (см. В. И. Гарбузов, А. И. Захаров, А. С. Спиваковская и др.), роли воспитателей, учителей (в широком смысле слова) за пределами семьи, влияния школы и других типов внесемейного общения (Б. И. Кочубей, Е. В. Новикова, К. Роджерс, Б. Филлипс и др.). Но самое главное — роль собственной активности личности не в процессе занятия самоанализом психотерапевтического типа, как предлагала К. Хорни, а в реальном процессе жизни. Эта позиция явилась ведущей для отечественных психологов (Л. И. Божович, П. В. Симонов, С. Л. Рубинштейн и др.). Это, как мы видели выше, в определенном смысле

77

признавала уже А. Фрейд. Не учитывается ими и то, что в современной западной психологии легло в основу теории стратегии конструктивного преодоления трудностей. Однако необходимо, на наш взгляд, иметь в виду, что устойчивая тревожность, как показывают многочисленные исследования, во многом препятствует «здоровым силам Я», блокирует личностную активность и мешает правильно воспринимать отношение других людей. Так что возможности использования указанных методов не столь универсальны и критика, как представляется, может восприниматься не столь однозначно.

В целом же можно сказать, что вклад К. Хорни и Г. С. Салливена и в психологию личности в целом, и в психологическое исследование тревожности чрезвычайно велик. В частности, что касается предложенных ими концепций тревожности, то они, на наш взгляд, достаточно точно описывают процесс ее возникновения и закрепления, формирование тревожного типа личности. И наиболее значимым представляется выделение неудовлетворения потребности в межличностной безопасности, надежности как основного источника тревожности, прежде всего для детей.

В наиболее общей форме  эта точка зрения, как представляется, выражена Э. Фроммом, который подчеркивал, что основным источником тревожности, внутреннего беспокойства является переживание отчужденности, связанное с представлением человека о себе как об отдельной личности и чувствующей в связи с этим свою беспомощность перед силами природы и общества. Основным путем преодоления этого он, как известно, считал самые различные формы любви между людьми. Недаром один из первых разделов своей книги «Искусство любить» он назвал «Любовь — разрешение проблемы человеческого существования» [1992, с. 114].

Значение опыта общения  в возникновении и закреплении  тревожности признается сегодня  многими исследователями и за рубежом, и в нашей стране. И  психологи и врачи нередко  придерживаются мнения, что тревожность  передается ребенку от напряженной, тревожной матери и/или возникает  вследствие неуверенности ребенка  в родительской любви и поддержке [Захаров А. И., 1982, 1995; Семья в психологической консультации, 1989; Раттер М., 1987].

Постулирование эмпатической передачи тревоги от матери к младенцу, равно как и возникновение  «базисной тревоги» К. Хорни послужило основанием для многократных обвинений

78

их в идеализме, обвинений, особенно распространенных в недавней отечественной психологии. Г. С. Салливен сам неоднократно подчеркивал, что он не знает, как именно осуществляется такая эмпатическая связь, считая, что данный вопрос заслуживает специального исследования. В настоящее время многие исследователи приходят к выводу, что тревожность матери передается ребенку через ритм ее сердцебиения. Этот ритм в пренатальный период имеет для плода существенное значение (на чем основан эффект известных «усыпляющих» пластинок). Кроме того, важное значение имеет состояние рук матери: ощущение младенца от напряженности рук при прикосновении к нему и чувства надежности, когда она берет его на руки. Более того, в ряде работ передача беспокойства от матери к младенцу относится к самому периоду беременности. Так, известный отечественный детский психиатр и психотерапевт А. И. Захаров пишет: «Беспокойство, испытываемое женщиной во время беременности, является первым «опытом» беспокойства у ребенка. Во второй половине беременности интенсивно развивается кровеносная система плода, и он получает через плаценту и пуповину гормонально опосредованную порцию беспокойства всякий раз, когда мать находится в состоянии тревоги... Беспокойство матери вызывает также и соответствующую реакцию плода»1 [1995, с. 21].

Вместе с тем следует  отметить, что, несмотря на распространенность в настоящее время положения  о «передаче» тревоги от матери к  младенцу, конкретные доказательства этого базируются преимущественно  на теоретических выкладках и  клинических наблюдениях и не могут, как представляется, быть достаточно доказательными.

В более широком плане  значение ранней эмоциональной связи  матери с младенцем для всего  процесса его развития, формирования его эмоциональной сферы изучается  сейчас очень скрупулезно, рассматриваясь как одно из основных направлений  профилактики психического здоровья [см. об этом, например: Детство идеальное  и настоящее, 1994]. Многочисленные

79

исследования показывают, что характер эмоциональных отношений, сложившихся у детей с близкими взрослыми, оказывает существенное влияние на успешность вхождения  их в школьную жизнь [Egeland B., Sroufe L. A., 1981; Phillips B. N., 1978; Phillips B. N., et al., 1972, и др.].

Менее систематичны данные, касающиеся влияния опыта общения  на тревожность на последующих этапах жизни. Зафиксировано влияние неблагоприятного опыта общения с воспитателем, учителем, в детском саду, в школе  для возникновения тревожности, некоторых форм школьной дезадаптадии и даже дидактогенных неврозов. Вместе с тем в исследованиях А. И. Захарова, Е. В. Новиковой, П. Массена, С. Сарасона, Б. Филлипса, Г. Эберлейн и других ученых было показано, что и в этих случаях решающая роль принадлежит семье. В частности, Б. Филлипс продемонстрировал связь школьной тревожности детей и переживания ими несоответствия «престижным устремлениям родителей». Именно это делает их особенно чувствительными к двум основным источникам стресса, содержащимся в самой системе школьного обучения: первый — это особенности социального взаимодействия, а второй — ориентация на соперничество и соревнование [1972, 1978]. Имеются также данные о роли общения со сверстниками в возникновении и закреплении тревожности детей и подростков (Н. М. Гордецова, В. Р. Кисловская, А. М. Прихожан, Б. Н. МакКэндлесс, А. Кастанеда и др.), однако в основном это данные о наличии определенных корреляционных связей и их интерпретация.

На связь тревожности  и нарушений общения указывают  корреляционные зависимости, обнаруженные при изучении детей, между тревожностью и личностными особенностями, характеризующими отношение ребенка к окружающим. Так, обнаружена связь между тревожностью и зависимостью, причем наиболее ярко это проявляется у мальчиков. Связи между тревожностью и агрессивностью носят достаточно сложный характер: обнаруживается отрицательная связь  с прямым выражением агрессии и положительная  — с косвенной, скрытой агрессивностью, а также с выраженностью агрессии, направленной на себя. Эта связь  также более отчетливо проявляется  у мальчиков (С. Б. Сарасон, Р. Н. Уолтерс и др.). Кроме того, агрессивность выступает часто как способ ослабления тревожности или как ее «маска», т. е. та форма поведения, с помощью которой тревожность скрывается

80

от окружающих, а часто  и от самого себя (Б. И. Кочубей и Е. В. Новикова, К. Бютнер и др.).

Наиболее обширные данные по проблеме влияния особенностей общения  получены при изучении ситуативной  тревоги. На основании анализа имеющихся  работ можно выделить типы ситуаций, в наибольшей степени провоцирующих  тревогу на разных этапах детства. Это  такие ситуации, как расставание  с родителями, резкое изменение привычной  обстановки: поступление в детский  сад и школу или переход  в новый класс, группу, неприятие  со стороны сверстников, разнообразные  оценочные ситуации, особенно при  публичной оценке (ответ у доски, контрольные, экзамены и др.). Последнее  значимо и для взрослых людей, ярким подтверждением чему служит приведенное  выше высказывание Ф. Перлза о том, что всякая тревога — это боязнь перед публикой.