Тревожность у детей и подростков: психологическая природа и возрастная динамика

Длительное и многократное воздействие стрессовой ситуации при  соответствующей ее оценке индивидом  рассматривается как основной источник невротических и преневротических состояний, в том числе тревожности.

68

В качестве еще одного —  экстремального — внешнего источника  тревожности в литературе выделятся  посттравматический стресс. Общая тревожность  является одним из центральных компонентов  «посттравматического синдрома» у  взрослых [Китаев-Смык Л. А., 1983; Новые аспекты психотерапии..., 1990; Человек в экстремальной..., 1990; Черепанова Е. М., 1995; Колодзин Б., 1994; и др.].

Систематические исследования влияния «стрессовых жизненных  событий» или «детской травмы» начались, как известно, во время второй мировой  войны. Одна из наиболее известных работ  этой группы — исследование А. Фрейд и Д. Т. Бирлингам, посвященное детям, эвакуированным из Лондона. Множество исследований посвящено тревожности, возникшей в результате таких травматических факторов, как аварии, природные катастрофы, пребывание в клинике, хирургические операции, развод родителей. Особую группу, активно развивающуюся, к сожалению, в настоящее время, составляет изучение тревожности детей — жертв жестокого обращения, насилия, в том числе и сексуального [Детство идеальное и настоящее, 1994; Friedrich W. N., et al., 1986; Руководство по предупреждению насилия, 1997].

Анализ этих исследований выходит за рамки нашей работы. Укажем лишь на некоторые значимые для нас данные. Прежде всего, это  значительные диспропорции между тем, какое количество людей объективно подвергаются травматическому стрессу  и выраженным переживаниям его психологических  последствий. Данные убедительно свидетельствуют: несмотря на то, что травматическую стрессовую ситуацию практически одинаковой интенсивности переживают множество  взрослых и детей, далеко не у всех из них развиваются невротические  симптомы, в том числе и тревожность. Среди детей количество последних, по данным разных источников, колеблется от 25 до 50% [см. Лангмейер Й., Матейчик З., 1984].

В качестве определяющих выделяются два основных фактора: во-первых, отношение  ребенка к происходящему, во многом зависящее от его личностных особенностей и предшествующих травме условий  жизни и воспитания, и во-вторых, что самое главное, — присутствие  во время стрессовой ситуации родителей  или других лиц, которые могли  бы оказать ребенку эмоциональную  поддержку. Так, например, по данным упоминавшегося выше исследования А. Фрейд и Д. Т. Бирлингам, среди детей, переживших бомбардировки Лондона вместе с родителями, количество тех, кто проявлял невротические

69

признаки, оказалось значительно  меньшим, чем среди эвакуированных в безопасные районы без родителей [там же].

Особую группу составляют работы отечественных психологов и  психологов стран СНГ, связанные  с последствиями землетрясения  в Армении и аварии на Чернобыльской  АЭС. Так, при изучении тревожности  у детей и подростков, проживающих  в местностях, радиационно-загрязненных после аварии на Чернобыльской АЭС, также выявилась ее связь как  с внешними стрессовыми условиями  жизни, так и внутриличностными  конфликтами [см. Возрастные особенности  эмоциональных состояний..., 1992; Екимова В. И., 1994; Психология травматического стресса..., 1992].

Влияние внешних и внутренних факторов на развитие тревожности у  взрослых демонстрируют результаты исследований, проведенных на Украине  сразу после Чернобыльской катастрофы. В нем участвовали ликвидаторы  аварии и взрослые жители пострадавших районов. Полученные данные убедительно  показали, что тревожность населения  зараженных районов оказалась связанной  прежде всего с информационной неопределенностью, противоречивостью получаемых сведений и советов. В тех же случаях, когда  информация была достаточно однозначной, хотя и неблагоприятной, и давались конкретные рекомендации, как это  было в группе ликвидаторов аварии, уровень тревожности лишь ненамного  превышал средний и опосредствовался личностными особенностями, прежде всего стремлением к самоутверждению [Человек в экстремальной..., 1990].

Все это, во-первых, свидетельствует, что источником тревожности в  указанных случаях является не столько  сама по себе угрожающая радиационная обстановка, сколько неопределенность самой жизненной ситуации, ее неоднозначность, степень и характер информированности  о ней, а также о возможных  последствиях. Во-вторых, оно указывает  на опосредующий фактор — личностные особенности людей, ее переживающих. Последнее неоднократно подтверждалось в самых разных работах, проводимых как на детях, так и на взрослых. Большой интерес в этой связи  представляет представленное выше исследование С. Р. Вирта.

Все приведенные выше факты, как представляется, убедительно  свидетельствуют, что в случае устойчивой тревожности влияние стресса, в  том числе и травматического, оказывается опосредованным внутриличностными  факторами, что отражается в известных  феноменах оценки и переоценки стрессовых

70

ситуаций. Это, на наш взгляд, снимает проблему локализации источника  тревоги, «внешней» и «внутренней» тревожности. Речь, по-видимому, должна идти о едином явлении, имеющее как  внешние, так и внутриличностные источники.

Наличие этих двух типов источников важно, однако, учитывать при профилактике и преодолении тревожности, в  частности для предотвращения травматических воздействий или смягчения их последствий. Наиболее значимым в этом плане, судя по литературным данным, является, как уже отмечалось, стресс разлуки  с матерью или замещающим ее лицом (см. также: D. V. Winnicott, Д. В. Винникотт, 1965а, 1995).

Факторы общения, и прежде всего детско-родительские отношения, как особые детерминанты развития, возникающие «на пересечении  действия факторов объективных и  субъективных, на пересечении векторов, идущих от ребенка как субъекта жизнедеятельности  и социопредметной среды» [Семья  в психологической консультации, 1989, с. 18], выделяются сегодня в качестве центральных при исследовании практически всех сторон развития. Рассмотрим их применительно к устойчивой личностной тревожности.

1.5.2. Тревожность  как функция межличностных отношений 

Одним из первых, кто ввел положение о тревожности как  межличностном феномене в научный  обиход, был известный психолог и  психиатр, создатель «интерперсональной теории психиатрии», Г. С. Салливен. Анализируя жизнь человека или, что для него почти равнозначно, систему межличностных отношений, Г. С. Салливен исходит из энергетической концепции, вводя два, по его словам, «абсолюта, или идеальных конструкта» — абсолютную эйфорию, крайним выражением чего является глубокий сон младенца, и абсолютное напряжение, его предельная форма — скоротечный ужас. Уровень эйфории и уровень напряжения находятся в реципрокных отношениях. Напряжения могут быть вызваны неудовлетворением потребностей, вызывающим нарушение биологического равновесия, а также нарушением межличностной надежности, которое, по Г. С. Салливену, и порождает тревожность.

Понятие тревожности Г. С. Салливен считал фундаментальным для своей теории. Описывая возникновение тревожности и сравнивая этот процесс с появлением чувства нежности, он отмечал, что напряжение младенца, вызванное неудовлетворением потребностей, индуцируется матери и переживается ею как нежность. Напротив, переживание межличностной

71

ненадежности связано  с тем, что имеющееся у матери напряжение тревоги индуцирует тревогу  младенца. Последнее положение Г. С. Салливен обозначает как «теорему тревоги номер 1», а сам процесс передачи напряжения — как «эмпатию» [Sullivan H. S. The Collected Work. V. 1 т. 1]. Лишь редукция обоих типов напряжений — как идущей от биологических потребностей, так и связанной с потребностью в межличностной безопасности — может привести к определенному уровню эйфории. Проводя различия между тревожностью и страхом, Г. С. Салливен отмечал, что хотя при достаточной силе того и другого они переживаются одинаково, но в жизни человека это альтернативные процессы: «Тревожность возникает от эмпатической связи со значимым, более старшим человеком, а страх обнаруживается тогда, когда удовлетворение общих потребностей откладывается до тех пор, пока они приобретают исключительную силу» [там же, с. 204]. Другими словами, единственный источник тревожности — значимый человек, в то время как страх связан с возможностью депривации общих потребностей.

«Первичная тревога», заимствованная от матери, резко отличается от других видов напряжения потребностей. Напряжения потребностей имеют внутренний источник и с самого начала характеризуются  через определенные действия младенца, они могут трансформировать его  энергию. Но поскольку тревожность  имеет внешнее происхождение, ребенок  не может устранить ее. Тревожность  не связана ни с какими органами, в ней нет ничего специфического, конкретного, ничего, что позволило  бы ее выделить и, проявляя определенную активность, освободиться от нее или  суметь избежать ее. Поэтому потребность  в безопасности или свободе от тревоги с самого начала существенно  отличается от всех других потребностей. Источник этой потребности только в  тревожности матери и ни в чем  ином. Младенец не способен сам устранить  свою тревогу, никакие его действия в этом отношении не могут быть целесообразными. Она может быть устранена только за счет действий другого лица — матери. Но возможность  управлять другим человеком ограничена. Это порождает особый тип зависимости: «Тревожность — напряжение, противостоящее напряжениям потребностей и действиям, подходящим для их ослабления. Она  противостоит напряжениям нежности у матери и смешана с инфантильными  поведенческими последствиями...» [там  же, с. 41—42].

72

Эта зависимость усугубляется еще и тем, что напряжение «первичной тревоги» в отличие от других напряжений связывается не только с опытом прошлого, но и с предвидением будущего. Удовлетворение потребности в межличностной  безопасности оказывается полностью  зависимым от другого человека.

Из этого вытекают два  важных для концепции тревожности  Г. С. Салливена следствия. Во-первых, тревожность порождается межличностными отношениями. Во-вторых, потребность в избегании или устранении тревожности, по сути, равна потребности в межличностной надежности и безопасности. Это приводит его к заключению, что тревожность сопутствует человеку везде, где он вступает в контакт с другими людьми, а поскольку человек живет среди других людей, то тревожность сопровождает его всюду и постоянно. Она является основным источником психической энергии, на ней во многом основывается личностная динамика: «Тревожность начинается в раннем опыте и проходит через всю жизнь как уникальное, значимое эмоциональное переживание. Тревожность связана с другими людьми. Она порождает в нас чувство ненадежности, когда мы портим отношения с другими людьми» [Собр. соч., т. 2, с. 228].

При этом Г. С. Салливен отмечал, что если у ребенка с самого начала будет создано чувство межличностной надежности, то оно не даст развиться тревожности, и что дети существенно отличаются друг от друга по уровню тревожности. Однако, по его мнению, тревожность, аналогичная «первичной тревоге», может возникать и позже у некоторых людей при условиях, которые он образно называет «шизофреническими расстройствами жизни». Таковы, по его мнению, условия жизни в период подростничества.

Личность, по Г. С. Салливену, — это «относительно устойчивый паттерн повторяющихся межличностных ситуаций, которые характеризуют жизнь человека» [там же, с. 143]. Но поскольку в основе мотивации межличностных отношений, с его точки зрения, лежит такой мотив, как стремление заслужить одобрение значимого человека и боязнь его неодобрения, то личность — адаптационное образование, которое во многом базируется на переживании тревожности.

Основной источник тревожности  — неодобрение значимых людей. В  достаточно раннем возрасте опыт, связанный  с переживанием тревожности, персонифицируется  в «плохом Я». Кроме того, у  младенца возникает персонификация «хорошее

73

Я», обобщающее переживания, связанные с одобрением младенца матерью, и тот способ, которым  младенец организует опыт ее нежности по отношению к нему, и «не-Я». В столкновении этих трех персонификаций возникает «Я-система». Однако и  в этом случае тревога оказывается  решающим фактором, поскольку потребность  быть «хорошим Я» реально оказывается  оборотной стороной нежелания переживать тревожность: «Я-система», таким образом, — это организация обучающего опыта, вызванная потребностью предотвратить  тревожность или ослабить ее. Функциональная активность «Я-системы»... прежде всего  направлена на предотвращение или ослабление напряжения тревожности и косвенно — на защиту младенца от злой случайности  в связи с удовлетворением  потребностей» [там же, с. 267]. В дальнейшем «Я-система» сама начинает оказывать значительное влияние на возникновение тревожности. Например, в подростковом возрасте, когда «Я-система» быстро развивается и возникает сильное чувство собственной ценности, у многих подростков тревожность существенно усиливается, что связано с новой мотивацией и переживанием собственной сексуальной активности.

Центральная роль неудовлетворения потребности в межличностной  надежности подчеркивается и в работах  К. Хорни. Рассматривая в качестве главной цели развития человека стремление к самореализации, К. Хорни оценивает тревогу как основное противодействие этой тенденции. Существуют различия между пониманием тревожности в ранних и более поздних работах К. Хорни. Неизменным, однако, оставалось подчеркивание роли среды в возникновении тревожности ребенка. Возможности удовлетворения основных потребностей ребенка зависят от окружающих его людей. У ребенка есть и определенные межличностные потребности: в любви, заботе, одобрении со стороны других, более того, по ее мнению, человек нуждается в определенных столкновениях — «здоровых трениях» — с желаниями и волей других. Если эти потребности удовлетворяются в раннем опыте ребенка, если он чувствует любовь и поддержку окружающих, то у него развивается чувство безопасности и уверенности в себе. Но слишком часто близкие люди не могут создать для ребенка такой атмосферы: их отношение к ребенку блокируется их собственными искаженными, невротическими потребностями, конфликтами и ожиданиями.