Речевое манипулирование

К одной из разновидностей речевой манипуляции психологи  относят, так сказать, узаконенные  формы эксплуатации умозаключений. Среди них Е.Л. Доценко называет высказывания типа «Вы выходите?». Спрашивающий проявляет вежливость, смягчая побудительность по отношению к адресату (пропустите, дайте пройти, посторонитесь), последний —понимает намек и выполняет нужное действие. В случае речевой манипуляции используется этот же механизм психического автоматизма с той лишь разницей, что личность, прибегающая к манипуляции скрывает факт, что «рассчитывает» на догадку адресата. Например: сын сообщает отцу, что видел новую модель телефона, и рассчитывает на то, что отец сам «догадается» купить этот телефон ему ко дню рождения.

Манипуляция, при которой  эксплуатируется личность адресата, свидетельствует о глубинных процессах манипулирования. Е.Л. Доценко отмечает, что эксплуатация личностных структур является апофеозом манипулятивного воздействия. Она может быть представлена схемой:

 « управляй тем, что само управляет!» [16: 166].При этом сущность манипулятивного воздействия заключается в том, чтобы переложить ответственность за совершаемые действия на адресата, причём так, чтобы у последнего создалась иллюзия свободы в принятии решения. «Ощущение (иллюзия) свободы возникает в результате сочетания трёх необходимых для этого элементов: наличия борьбы мотивов, момент выбора («сомненья прочь») и отсутствия (осознания) стороннего вмешательства. Первый элемент в подавляющем количестве случаев создаётся манипулятором, поскольку актуализируемый им мотив по определению оказывается противоречащим интересам или намерениям адресата. Выбор совершается в результате стандартного умозаключения или ситуативного распределения веса мотивов, на которые также можно повлиять извне. Для этого манипулятор привлекает средства управления побудительной силой мотивов. Третий элемент также является предметом специальных усилий манипулятора. Таким образом, эксплуатация личности выражается в имитации процесса самостоятельного выбора между альтернативными мотивами, в создании иллюзии совершения поступка» [16: 166—167]. В результате человек побуждает самого себя совершать поступки, способствующие достижению цели манипулятора и получению им нужного выигрыша.

Среди видов манипуляции выделяют также манипуляцию духовностью, или духовное помыкание. Отличительной характеристикой этого вида манипуляции ученые считают опору на жизненные смыслы, ценности. В отличие от конвенциональной манипуляции, манипулятор опирается на сформировавшиеся у человека смысловые установки: «Опора на то, что вдохновляет и одухотворяет, отличается от опоры на то, что влечёт или толкает...» [16: 168].

Названные типы манипуляции встречаются, как правило, не изолированно друг от друга, а в различных комбинациях, причём все выделенные учеными типы манипуляции наблюдаются в речи.

По мнению С. Кара-Мурзы, с манипулятивной целью могут  использоваться не только визуальный образ, картинки, но и другие знаковые системы, в частности числа и звуки (восприятие слова зависит от того, каким голосом оно произнесено). Одним из манипулятивных приёмов является вставка в текст бессмысленных или даже противоречащих ему цифр: на сознание воздействует сам вид числа [22: 451]. Делается это с целью воздействия на воображение, а не на разум. Рассмотрим пример, приведенный исследователем. По расчетам социологов, в Москве 4% «активных верующих», то есть тех, кто регулярно посещает воскресные службы. Однако, по расчеты показывают, что 4% человек — это 340 тысяч. Известно, что в Москве 200 церквей, вместимость которых не превышает 40—50 человек. Как правило,  в церквях на службах всегда присутствует процентов 10—15 приезжих. Исходя из сказанного, утверждать, что в службах участвует по 2 тысячи прихожан на каждую церковь, — нелепость. С какой целью социологи завышают реальное число верующих? Ученые считают, что их цель — убедить массы, будто русский народ «вернулся в лоно» церкви [22: 453].

В современной торговле на ценниках не пишут круглых чисел. Так, вместо 20,00 указывается цена 19,99. Таким образом, покупатель неосознанно реагирует на число 19, тем самым мысленно занижая стоимость товара. С. Кара-Мурза пишет также о существовании манипуляции посредством использования «средних» показателей и употребления относительных чисел без указания абсолютных величин.

Манипуляция может осуществляться также посредством аудиометрического канала. Так, реклама, как правило, сопровождается музыкальным рядом, который после определённого количества повтора ролика начинает ассоциироваться с рекламируемым товаром. Одно из условий беззащитности перед манипуляцией, по мнению исследователей, — такое звуковое (и шумовое) оформление окружающего пространства, которое не дает человеку достаточного промежутка тишины, чтобы сосредоточиться и додумать до конца связную мысль [22: 108—109]. Существует также методика «дельташумов», которая заключается в том, что показ теле- или радиопрограмм сопровождается определёнными звуковыми колебаниями, способствующими возникновению доверия или неприязни к воспринимаемой информации.

1.3. Речевое  манипулирование в системе смежных  понятий.

В лингвистической литературе наряду с понятием речевого / языкового  манипулирования можно встретить  и такие термины, как речевое насилие, речевая агрессия и речевая демагогия. Б. Я. Шарифуллин пишет: «Языковая агрессия, хорошо известная, например, по воровскому арго, включает в себя не только языковое насилие; языковую манипуляцию по отношению к объекту речи, но имеет более широкую сферу действия, распространяясь и на другие языки» [57: 19]. Это высказывание позволяет сделать вывод, что понятие языковой агрессии является более широким по сравнению с понятиями «языковое насилие» и «языковая манипуляция».Иной точки зрения придерживаются А.П. Сковородников и О.Н. Быкова. Языковое насилие А.П. Сковородников определяет как «неаргументированное вовсе или недостаточно аргументированное открытое или скрытое (латентное) вербальное воздействие на адресата, имеющее целью изменение его личностных установок (ментальных, идеологических, оценочных и т.д.) или его поражение в полемике — в пользу адресата» [43: 10].

О.Н. Быкова разъясняет это определение следующим образом: «Открытое языковое насилие представляет собой явное и настойчивое навязывание адресату определенной точки зрения, лишающее его выбора и возможности сделать собственный вывод, самостоятельно проанализировать факты, информацию и т. д. <...> Скрытое языковое насилие преследует те же цели, но маскирует их под другие (например, под простое информирование). Таким образом, языковое манипулирование является частью (разновидностью) языкового насилия» [7: 22].

Можно ли рассматривать  понятия «речевое насилие» и «речевое манипулирование» как понятия родовидовые? Во-первых, в работах, посвящённых манипулированию общественным сознанием, отмечается, что в отличие от насилия, «при манипуляции лицо (или учреждение), осуществляющее манипулятивное воздействие, постоянно стремится к тому, чтобы индивидуум, являющийся объектом воздействия, сам счёл бы тот или иной внушаемый ему поступок единственно правильным для себя. <...> Чтобы достичь этого, пропагандист-манипулятор прибегает не к средствам принуждения, а к средствам убеждения, основанного на предумышленном обмане или <...> внушении» [4: 714—715]. Во-вторых, «всякая манипуляция сознанием есть взаимодействие. Жертвой манипуляции человек может стать лишь в том случае, если он выступает как её соавтор, соучастник. Только если человек под воздействием полученных сигналов перестраивает свои воззрения, мнения, настроения, цели и начинает действовать по новой программе, манипуляция имеет место, а если он усомнился, настаивает на своей точке зрения, защитил свою духовную программу, он жертвой не становится. Манипуляция — это скорее не насилие, а соблазн». В-третьих, манипуляция — психологическое воздействие, которое «не только побуждает человека, находящегося под таким воздействием, делать то, чего желают другие, оно заставляет его хотеть это сделать» [22: 19].

Из вышеизложенного  вытекает, что насилие — это такое воздействие, при котором адресат ощущает его принудительный характер, совершает что-либо вопреки своей воле. Подтверждение этому находим в определении О. Н. Быковой, где используется лексема «навязывание»). При манипуляции же адресат осуществляет какие-либо действия по своему желанию, без принуждения, по крайней мере, он считает, что принимает решения сам без чужого вмешательства. В как насилия, так и манипулирования основе лежат разные психологические процессы: насилие связано с принуждением, а манипулирование — с внушением. Подробнее остановимся на внушении.

О.Н. Быкова пишет о  том, что для манипуляции «характерна  замена убеждения внушением, которое  достигается благодаря особой подачи основной (концептуальной) информации, созданию эмоционального подтекста высказывания» [6: 7].

В психологии под внушением (суггестией) понимают «процесс воздействия на психическую сферу человека, связанный со снижением сознательности и критичности при восприятии и реализации внушаемого содержания, с отсутствием целенаправленного активного его понимания, развёрнутого логического анализа и оценки в отношении с прошлым опытом и данным состоянием субъекта» [40: 57].

Вопрос о разграничении убеждения и внушения оказывается не простым. С одной стороны, исследователи пишут, что «убедить кого-либо в чем-то — значит добиться с помощью логического обоснования предлагаемого суждения согласия индивида или группы с определённой точкой зрения...» [59: 164]. С другой — отмечают, что при этом «есть все основания говорить о внушающей силе убеждении» [59: 165], особенно в тех случаях, когда осуществляется воздействие на чувства адресата, например, при помощи иррациональных аргументов. Поэтому убеждение и внушение неразрывно связаны между собой. Убеждение и манипулирование, по наблюдениям В.В. Крамника, «взаимополагают и взаимодополняют друг друга» [25: 120].

Ю.А. Шерковин утверждает, что существуют две тенденции трактовки соотношения понятий «внушения», «убеждения» и «манипуляции». Во-первых, внушение объявляется основным способом организации общественного мнения и манипулирования сознанием масс, во-вторых, внушение рассматривается как вспомогательный механизм, дополняющий собой убеждающую коммуникацию и повышающий её эффективность в тех случаях, когда необходимо преодолеть возникшее у аудитории по тем или иным причинам сопротивление убеждению. Сам  Ю.А. Шерковин убеждает в существовании смешанного типа внушающего и убеждающего воздействия [59: 201].

На вопрос о том, можно  ли считать принуждение признаком манипулирования ученые отвечают по-разному. Так Е.Л. Доценко, анализируя эту проблему, приходит к выводу, что понятие силы не может служить признаком, дифференцирующим различные виды воздействия, поскольку сила является необходимым элементом практически любого вида воздействия [16: 56]. Однако, на наш взгляд, если принуждение достаточно четко осознается адресатом, в отличие от внушения, то уже этот факт говорит о важности неотождествления названных форм воздействия на человека и необходимости их учета при попытке разграничения и соотношения понятий «речевое манипулирование» и «речевое насилие».

Е. В. Сидоренко пишет: «Принуждение — это приневоливание (стимуляция) человека к выполнению определенных действий с помощью угроз (открытых или подразумеваемых)». И далее ученый утверждает, что принуждение возможно только в том случае, если принуждающий действительно обладает возможностями реализации угроз, то есть полномочиями в лишении адресата каких-либо благ или в изменении условий его жизни и работы [41: 45]. На этом основании можно утверждать, что принуждение имеет место тогда, когда адресат находится в зависимом положении от адресанта, применяющего угрозы, а применение угрозы характерно прежде всего для таких форм психологического воздействия, как насилие или агрессия. К понятию манипулирования, думается, применим афоризм французского моралиста Люка де Клапье Вовенарга: «Предел хитрости — умение управлять, не применяя силы» [59: 129].

Разберем случай, свидетелем которого мы были. На одной из лекций преподаватель попросил студентов с последних столов пересесть ближе (студенты сидели на последних и первых столах, середина была пустая). Преподаватель мотивировал свою просьбу тем, что по его мнению, далеко сидящие студенты плохо слышат, что читают их однокурсники, сидящие на первых столах. Однако, студенты не выполнили желание преподавателя даже после повторной просьбы. Раздался звонок. Преподаватель сказал, чтобы после перемены все сели ближе. Когда же он снова вошел в аудиторию, то увидел, что все осталось по-прежнему. «Я жду, когда вы пересядете», — сказал он, и через несколько минут студенты по одному стали пересаживаться. Таким образом, преподаватель принудил студентов совершить нужное ему действие, и последние осознавали его принудительный характер. Он мог бы этого не делать, но настоял на своём, очевидно, из-за скрытого от студентнов желания показать своё превосходство над ними, подчеркнуть их зависимое положение (заметим, что первоначальная мотивация была иная). Со стороны учащихся действие преподавателя воспринимается как насилие, а не манипулирование, поскольку студенты осознавали, что делают то, чего не хотят.

Противоположное наблюдаем  в большинстве рекламных текстов, воздействующих на подсознательный уровень. В.П. Шейнов пишет об этом так: «Когда же шампуни рекламируют девушки с прекрасными внешними данными и замечательными волосами, то покупательницы подсознательно надеются приобрести вместе с покупкой молодость, красоту, шарм, внимание мужчин. То же самое касается и губной помады, краски для волос и т. п.» [58: 819]. За счёт «картинок» и приёма многократного повтора, как речевых конструкций, так и целого рекламного текста, рекламодатели внушают потенциальным покупателям необходимость осуществления покупки определенного рода, и последние покупают этот товар по своему (как им кажется) добровольному решению. Здесь насилие не содержит угроз, его скрытый характер связан не только со скрытой целью рекламодателя продать товар, мотивируя это стремлением удовлетворить потребность человека, но также с технологией воздействия. Следовательно, в этом случае можно говорить о манипуляции.

Как видим, речевое манипулирование связано как со скрытыми от адресата целями, так и с особой речевой организацией текста (техникой построения речи, в том числе с риторическими приемами), восприятие которого приводит к добровольному принятию адресатом решения, выгодного манипулятору.

Речевую (языковую, вербальную) агрессию исследователи определяют как форму речевого поведения, нацеленного  на оскорбление или преднамеренное причинение вреда человеку, группе людей, организации или обществу в целом [5: 96]. «Речевое манипулирование» и «речевая агрессия» разные, но связанные между собой понятия. Приемы речевой агрессии (речевая агрессия может быть рассмотрена как стратегия / тактика) могут использоваться в качестве манипулятивных.