Кадровая политика власти в СССР: 1939-1953 гг

7. Кадровый состав дипломатической  службы 

Конкретную реализацию кадровой политики власти рассмотрим на примерах формирования руководящего состава в таких сферах как международные отношения и оборона. Дипломаты и военное руководство традиционно и во всех странах занимали наиболее заметное и престижное положение среди лиц, занятых государственной деятельностью. Партийный аппарат, непосредственно направляя и контролируя все стороны государственной, хозяйственной и культурной жизни, не мог не считаться с первостепенной важностью успешной деятельности дипломатического и военного ведомств, что предопределяло их значение и в советском государстве.

 
Особое внимание высшего руководства всегда обращалось на дипломатические кадры, широко представленные в основной и контрольно-учетной номенклатуре ЦК. Традиционно, во все времена и во всех странах дипломаты были особенно близки к верховной власти. Если разработчиком стратегии внешней политики, важнейшей функции государства, являлось высшее руководство страны, то дипломатическое ведомство при выработке и реализации дипломатической тактики не могло не обладать на практике довольно широкой сферой самостоятельности. Объективные условия не позволяли строго отделить централизованный характер выработки основных концепций внешней политики и их практическую реализацию. При затруднениях с прямыми контактами между руководителями государств, особенно в те времена, когда непосредственное общение было крайне ограничено расстояниями и несовершенством коммуникаций, информация и связи, которыми обладали дипломаты, позволяли последним существенно корректировать внешнюю политику, изыскивая и реализуя варианты, зачастую не предусмотренные заранее в кремлевских кабинетах.

 
Таким образом, не обладая формальными полномочиями, руководители и эксперты дипломатического ведомства становились активными деятелями реальной политики. Именно ввиду такой специфики дипломатической службы внешняя политика могла реально воплощаться в жизнь только в результате достаточно самостоятельных дипломатических усилий, что и ставило руководящий состав НКИД в особое положение. При этом стратегические решения оставались за Политбюро либо за Сталиным и его ближайшим окружением.

 
Начиная с апреля 1937 г. постановлением Политбюро вопросы внешней политики решались постоянной комиссией, созданной для решения срочных вопросов в составе Сталина, Молотова, Ворошилова, Кагановича и Ежова. В 1939 г. вопросы внешней политики решались Сталиным на неформальных совещаниях с участием Молотова, Ворошилова, Кагановича и Жданова. В декабре 1945 г. было принято постановление о Комиссии по внешним делам при Политбюро, или как ее называли «шестерки», в составе Сталина, Молотова, Берии, Микояна, Маленкова и Жданова. Начиная с октября 1946 г. по предложению Сталина постановлением Политбюро Комиссии было поручено, наряду с вопросами внешнеполитического характера, заниматься также вопросами внутреннего строительства и внутренней политики. Комиссия была пополнена председателем Госплана СССР Вознесенским и именовалась отныне «семеркой». Включение в состав «шестерки», затем «семерки» являлось максимальной степенью приближения к высшей власти и лично к вождю народов, что однозначно определяет место этого органа в структуре институтов власти. Именно в комиссии, а не на заседаниях Политбюро, которые в послевоенное время собиралось в полном составе крайне редко, решались ключевые государственные вопросы, в первую очередь вопросы внешней политики.

 
После XIX съезда партии при Президиуме ЦК КПСС в октябре 1952 г. была создана Комиссия по внешним делам под председательством Маленкова, в состав которой вошло 16 человек. Не все члены новой комиссии являлись членами либо кандидатами в члены Президиума, в заседаниях этого органа даже не планировалось участие самого вождя. По ключевым проблемам внешней политики работа по-прежнему направлялась узким кругом высших руководителей, приближенных к Сталину, вопросы решались самим вождем, как правило, с участием Маленкова, Берии, Булганина и Хрущева, полностью зависящих от его воли.

 
Во второй половине 1930-ых, оставаясь сравнительно немногочисленным и стабильным, количественный состав дипломатической службы, не считая технических работников, доходил до 1000 чел., причем около 600 дипломатов постоянно работало за границей. В центральный аппарат дипломатического ведомства и в советские представительства за рубежом направлялись особо отобранные работники, к которым помимо партийности и социального происхождения предъявлялись достаточно высокие требования в части образования и знания иностранных языков. Образовательный уровень становился существенным фактором при выборе кандидата на тот или иной пост, так как политическая ответственность и деловая квалификация на дипломатической службе были трудно разделимы. В народном хозяйстве, где с первых лет советской власти широко использовались знания беспартийных «старых специалистов», работавших под надзором и контролем партийных назначенцев, такое разделение осуществлялось более безболезненно.  
 
В первые годы советской власти и особенно в годы НЭПа, когда за рубежом открывались новые полпредства и консульства, на работу в дипломатическое ведомство пришли партийцы с дореволюционным стажем, продолжительное время жившие в эмиграции. Многие из них учились там в университетах, а некоторые получили неплохое образование еще в России. В данном случае удачно сочетались политические требования с деловыми качествами и образовательным уровнем, а также знанием иностранного языка и, что немаловажно, местной обстановки. Были среди дипломатов немногочисленные представители дореволюционной интеллигенции, безоговорочно принявшие советскую власть с первых же дней ее существования и вступившие в ряды РКП(б) в годы Гражданской войны, а также отдельные беспартийные специалисты.

 
 
Однако, уже в 1930-ые гг. по мере дальнейшего расширения внешнеполитической активности государства приходилось направлять на дипломатическую работу менее образованных более молодых работников, политические требования к которым, естественно, оставались по-прежнему высокими. Следует подчеркнуть, что в составе нового поколения дипломатов, получивших или завершивших свое образование в годы советской власти, встречались люди, профессионально неплохо подготовленные. Закончив вуз, многие из них дополнительно обучались в аспирантуре и на курсах при Институте мирового хозяйства и мировой политики (ИМХиМП), а также в Институте красной профессуры (ИКП). Являясь основным центром подготовки специалистов в области международных отношений, ИМХиМП, который возглавлял известный экономист Е.С.Варга, ставший в 1939 г. действительным членом АН СССР, давал молодым дипломатам знания в области права, экономики и статистики, дипломатической практики. Особое внимание уделялось изучению языков, по крайней мере двух, в качестве первого языка - немецкого, а также английского и французского. Особое значение знанию иностранных языков придавал нарком М.М.Литвинов.

 
Одновременно, начиная с 1926 г., в советском дипломатическом ведомстве проходила кампания по выдвижению рабочих. Несмотря на явное сопротивление руководителей НКИД, стремившихся ограничить проникновение недостаточно образованных работников в дипломатию, сюда по партийным путевкам пришло немало «выдвиженцев». К 1933 г. их доля выросла с 5% до 19%. Не все вчерашние рабочие стали кадровыми дипломатами, многих пришлось перевести на другую работу ввиду явной профессиональной непригодности, но некоторым удалось занять второстепенные должности на уровне атташе или вторых секретарей полпредств. Известен случай, когда член партии с 1916 г. Б.Г.Подольский, рабочий из Украины, окончив в 1930 г. курсы марксизма-ленинизма, стал после трехмесячной стажировки первым секретарем полпредства в Токио, а в 1932 был назначен советником полпредства в Польше.

 
Начиная с 1934 г., по решению Секретариата ЦК ВКП(б) подготовка дипломатических кадров перешла во вновь созданный в системе НКИД СССР Институт подготовки дипломатических и консульских работников. Зачисление проходило через кадровую службу ЦК, что должно было обеспечить политическую надежность молодых дипломатов, имевших к моменту поступления партстаж не менее 5 лет. Необходимо было также иметь диплом о законченном высшем образовании. В середине 1939 г. очередным решением Секретариата ЦК институт был преобразован в Высшую дипломатическую школу (ВДШ) НКИД СССР, причем для возможности использования на дипломатической службе политически надежных партийцев, которые не имели высшего образования, для них был установлен продленный на один год трехлетний срок обучения.

 
Для подготовки дипломатов, а также журналистов-международников и других сотрудников, работающих в области международных контактов, в 1943 г. в МГУ был создан факультет международных отношений, который в 1944 г. выделился в качестве особого высшего учебного заведения – Московского государственного института международных отношений (МГИМО). С 1950 г. прием студентов в этот вуз полностью перешел на конкурсную основу. Если ВДШ формировала контингент слушателей за счет партийного набора из числа партийных и комсомольских работников, а также специалистов, активно проявивших себя в общественной жизни и заручившихся тем самым поддержки партийных комитетов, то при приеме в МГИМО появилась возможность отобрать способную молодежь, закончившую среднюю школу, обратив особое внимание на общий уровень образованности и знание иностранного языка.  
 
По-прежнему оставалось актуальным требование к безусловной лояльности, что подтверждалось характеристиками с места учебы или работы, а также отсутствием в биографии и происхождении абитуриента каких-либо «настораживающих» моментов, отраженных в подробной анкете, заполняемой при подаче заявления о приеме и тщательно изучаемой и проверяемой. Учитывая престижность дипломатической карьеры, МГИМО стал вузом, где высшее образование стремились получить родственники представителей партийно-государственной элиты. Для того, чтобы не превращать профессию дипломата в занятие, доступное лишь определенной социальной группе, с целью сохранить хотя бы видимость общественной справедливости, в дальнейшем была установлена неофициальная квота для поступления в институт рядовых граждан, предпочтительно детей рабочих и крестьян.

 
Таким образом, подготовка профессиональных дипломатов была поставлена на более твердую основу, но для ощутимого перелома в уровне подготовки требовалось не только время и даже не смена поколений внешнеполитических работников. Несмотря на наличие свидетельств о высшем образовании, большинство сотрудников наркомата и загранпредставительств представляли собой простых исполнителей, лишенных понимания особенностей сложных международных проблем и не способных к самостоятельному анализу.

Подготовка и в ВДШ, которая продолжала обучать дипломатов, направленных партийными органами, и в МГИМО страдала практически неустранимыми системными изъянами. Уровень развития, а следовательно, преподавания общественных наук отличались характерной для советской системы идеологизированной ограниченностью, что не позволяло дать по-настоящему полноценное образование, достаточное для ориентировки в сложных политических вопросах, обсуждения этих вопросов с иностранными коллегами, составления соответствующих служебных документов. Аналогично обстояло дело и с изучением истории и практики международных отношений. Лишенные учебной практики за рубежом, слушатели и студенты не имели права при этом контактировать с иностранными гражданами, не имели возможности знакомиться с прессой и литературой зарубежных стран.

Не может возникнуть сомнения в том, что для успешной работы явно недостаточно воспитать в дипломате лишь сознание превосходства социалистической системы и советского образа жизни. Проявляемое в обязательном порядке во всех высказываниях, искренних или неискренних, безразлично, и во всех сторонах практической деятельности, оно не могло заменить высокой степени компетентности и способствовать росту квалификации молодого сотрудника. Не могло не мешать успешной деятельности слабое знание условий жизни и реальных общественных настроений, а также недостаточный уровень владения языками, причем не только у молодых, но и сравнительно опытных дипломатов. Ведь не только во время учебы, но даже в процессе самостоятельной работы за рубежом, все они всячески обособлялись от внешнего мира и сосредотачивались на общениях, деловых и личных, внутри советской колонии. Свободные и регулярные контакты дипломата не только не приветствовались и даже в ряде случаев категорически запрещались, но вызывали подозрения у бдительных сотрудников, которые специально в этом отношении инструктировались и обязаны были докладывать о всех замеченных отклонениях в поведении своих коллег от писаных и неписаных правил.  
 
Массовый террор 1937-1938 гг. привел к кардинальному обновлению кадров дипломатического ведомства. Из общего количества сотрудников дипломатической службы, работавших в центральном аппарате и дипломатических представительствах за рубежом, за это время было репрессировано и уволено более трети, причем репрессии особенно сильно ударили по дипломатам-руководителям различного ранга. Ввиду повышения дипломатической активности СССР в предвоенные и военные годы, когда открывались представительства в различных странах и создавались новые структурные подразделения в составе центрального аппарата, штаты НКИД непрерывно увеличивались, что также обостряло кадровую проблему.

 
Следует отметить, что волна увольнений и арестов затронула НКИД не в большей степени, чем другие ведомства. Длительное время нахождения сотрудников за границей, постоянные контакты с иностранцами и наличие среди дипломатов бывших оппозиционеров, направленных на эту работу после удаления с важнейших партийных и государственных постов, не привело, как это не покажется странным, к повышенному уровню репрессий. Вероятно, трудности с восполнением дипломатических кадров необходимой квалификации заставляли проявлять относительную сдержанность и идти навстречу обращениям в ЦК со стороны наркома М.М.Литвинова и его заместителя В.П.Потемкина. В ряде случаев они защищали своих сотрудников, вплоть до того, что запрещали работающим за границей выезжать по служебным делам в Москву, попадая таким образом в сферу деятельности карательных органов. Руководители внешнеполитического ведомства, сдерживая репрессии, особенно в среде дипломатов, известных за рубежом, стремились также сохранить имидж государства, что является постоянной заботой дипломатии.

Однако, как и в других ведомствах, чистки, обрушившиеся на НКИД, приводили к непреодолимым трудностям в осуществлении дипломатической деятельности. Так после отзыва и ареста в ноябре 1937 г. полпреда Я.Х.Давтяна, а в феврале 1938 г. советника Б.Д.Виноградова возглавить полпредство в Польше, стране, отношения с которой были чрезвычайно важны в общем контексте международных связей, пришлось «назначенцу» П.П.Листопаду, пришедшему в дипломатическое ведомство только в августе 1937 г. В качестве поверенного в делах секретарь полпредства Листопад, который не владел ни одним иностранным языком и не знал практики дипломатической работы, пробыл в Польше до мая 1939 г. В связи с отсутствием необходимой квалификации поверенный в делах избегал любых контактов с внешним миром, а когда вынужден был появляться на какой-то официальной церемонии или заседании, то приходил в сопровождении группы сотрудников и ни с кем, кроме них, даже не разговаривал. Полный паралич дипотношений с Польшей сделал необходимым отправить туда с кратковременной специальной миссией заместителя наркома В.П.Потемкина.

 
Помимо Польши, в начале 1939 г. вакантными оказались места полпредов еще в восьми столицах, в Вашингтоне, Токио, Бухаресте, Барселоне, Ковно, Копенгагене, Будапеште и Софии. Такое положение, причем не только с полпредами, сложилось как в результате арестов и увольнений, так и в связи с тем, что многие работники не получали разрешений на зарубежную командировку от реорганизованной в 1937 г. Комиссии ЦК ВКП(б) по выездам за границу, которую возглавил секретарь ЦК А.А.Андреев. Ужесточение «проверок» выезжающих либо возвращающихся для продолжения выполнения своих обязанностей проводилось в порядке усиления «бдительности» и была ответной реакцией после бегства ряда дипломатов, причем нескольких высокопоставленных, таких как Ф.Ф.Раскольников, А.Г.Бармин и Ф.Х.Бутенко.