Общественно политические взгляды Робеспьера

    Мировоззрение Робеспьера складывалось в конце 70х  — начале 80х годов Х.Г века, когда просветительная философия  завоевывала себе первенствующее место  в прогрессивных слоях общества. Наибольшее влияние на Робеспьера оказали  философские, политические и юридические  взгляды Руссо, горячим приверженцем которого Робеспьер оставался всю жизнь.

    В учении Русс о Робеспьера больше всего  привлекала беспощадная критика  деспотизма, политического неравенства  людей, несправедливых различий в экономическом  положении людей, грубых нарушений  тиранами общественного договора; его  воодушевляли развитые Русс о идеи народного суверенитета, обоснование права народа на вооруженное восстание против тиранов, на революционное завоевание народом его неотъемлемых прав, на создание демократической республики; он разделял развитую Руссо идеализацию общественного и политического строя древней Греции и Рима и превозносил добродетели доблести, якобы присущие людям, жившим в этих государствах; следуя за Руссо, критиковал официальную религию и присущий ей религиозный фанатизм, но так же, как и Руссо, он признавал верховное существо и разделял взгляд о необходимости культа этого существа.

    Мировоззрение Робеспьера складывалось постепенно. В дореволюционные годы, а также  в первый период французской буржуазной революции (в период деятельности Учредительного собрания) для Робеспьера характерна в большей степени умеренность  его взглядов по основным политическим вопросам он сторонник умеренных  реформ с сохранением королевской  власти; он в области законности и правосудия также развивал весьма умеренные взгляды; он выступал решительным  противником смертной казни, и в  целом все его мировоззрение  характеризовалось весьма умеренным  просветительством. В этом отношении 

    характерно  отношение Робеспьера к известному антирабочему закону е-Шапелье, принятому Учредительным собранием 14 июня 1791 г., против принятия которого Робеспьер вообще не выступал, хотя в то же самое время постоянно выступал против многих, казавшихся ему несправедливыми законов. Отношение Робеспьера к этому антирабочему закону не изменилось и в по следующие годы. По этому поводу Маркс писал «Весьма характерно для Робеспьера, что в то время, когда «конституционность» в духе Собрания 1789 года считалась преступлением, достойным гильотины, все законы этого собрания проти в рабочих продолжали сохранять свою силу...»

    Но, отмечая умеренный характер политических взглядов Робеспьера как в дореволюционное время, так и в первый период революции, нельзя, не потеряв исторической перспективы, умалять прогрессивного значения его высказываний он вел неуклонную  борьбу против феодального правопорядка, стремился содействовать проведению в высшей степени важных реформ в области государственного, уголовного и гражданского права. Необходимо, далее, отметить, что почти все выступления Робеспьера в Учредительном собрании не могли быть и действительно не были одобрены и приняты депутатами, что чаще всего он подвергался оскорбительно-ироническим окрикам со стороны бoльшинства депутатов Собрания. И тем не менее депутат от третьего сословия города Арраса, малоизвестный адвокат и автор нескольких также малоизвестных работ Робеспьер мужественно, настойчиво, самоотверженно проводит в своих многочисленных выступлениях идеи законности, правосудия в духе просветительной философии, пытаясь применить ее в интересах широких народных масс.

    Постепенно  его выступления в защиту равенства, справедливости, законности создают  ему популярность, и его речам  начинают прислушиваться все более  широкие массы за пределами Учредительного собрания. Если первоначально в выступлениях Робеспьера преобладали черты кабинетного  ученого, его речь была туманной и  тяжеловесной, то в дальнейшем из него вырабатывается блестящий оратор-трибун , мастерски владеющий словом, умеющий воодушевлять массы, строго и отточенно формулировать свои мысли и революционные предложения.

    Ко  времени революции 10 августа 1792 г. у  Робеспьера уже исчезают какие-либо «иллюзии в отношении возможности  проведения необходимых реформ при  наличии монархии. Но у него еще  сохраняются иллюзии возможности  проведения «чистой законности», обеспечения  принципов справедливости и равенства  после устранения монархии. В этот период Робеспьер все более и  более общается с народными массами  в якобинском клубе, в Парижской  Коммуне, и это общение с народом, несомнен/но, оказывает на него исключительно большое влияние. Выступая уже позже в Конвенте по делу Людовик а XVI, Робеспьер развивает наиболее революционные стороны учения Руссо, требует безоговорочного осуждения Людовик а Х.  и -применения к нему смертной казни.

    В наибольшей степени раскрывается талант Робеспьера как вождя народных масс, организатора революционного движения, проводника идей трудящегося и эксплуатируемого народа в период якобинской диктатуры 1793—1794 гг. Будучи всю свою жизнь  горячим сторонником идей Рус  с о, он именно в этот период стремится  претворить их на практике. Став общепризнанным вождем революционных масс, руководителем Национального конвента и Комитета общественного спасения, идеологом монтаньяров, он направляет и организует массы в борьбе с контрреволюцией, в борьбе с иноземными интервентами, в борьбе с экономическими трудностями,, в борьбе за упрочение новых начал морали и нравственности, в борьбе за установление культа верховнаго существа. Он ведет жестокую фракционную борьбу с правым течением среди якобинцев — с дантонистами, с левым течением среди якобинцев со сторонниками «бешеных» (Русс, Леклерк и др.), с Шометтом, Эбером и их сторонниками, добивается их осуждения как врагов на рода.

    Во  всей этой кипучей практической деятельности очень ярко проявляются сильные  и слабые стороны просветительной  философии, сильные и слабые стороны  руссоизма.

    Разделяя  взгляды Руссо об идеализации  древних эпох, Робеспьер постоянно  обращается к образцам Рима и Афин для показа добродетели, справедливости, свободы. Характеризуя деятельность Робеспьера и других деятелей французской революции, Маркс писал, что они «осуществляли  в римском костюме и с римскими фразами на устах задачу своего времени  — освобождение от оков и установление современного буржуазного общества. Но как только новая общественная формация сложилась, исчезли допотопные гиганты и с ними вся воскресшая из мертвых римская старина — все эти Бруты,  Гракхи, Публиколы, трибуны, сенаторы и сам Цезарь». Маркс и Энгельс в «Святом семействе» подробно характеризуют это стремление Робеспьера и его сторонников учить народные массы революционной добродетели на идеализированных примерах прошлого «По мысли Робеспьера и Сен-Жюста, свобода, справедливость, добродетель могут быть только жизненными проявлениями «народа» и только свой ствами «народной сущности». Робеспьер и Сен-Жюст весьма определенно говорят об античн ы х, присущих только «народной сущности», «свободе, справедливости, добродетели». Спартанцы, афиняне, римлян е в эпоху своего величия — «свободные, справедливые, добродетельные народы». Робеспьер специально называет афинян и спартанцев «свободными народами». Он беспрестанно воскрешает в памяти слушателей античную «народную сущность» и приводит имена как ее героев, так и ее губителей Ликурга, Демосфена, Мильтиада, Аристида, Брута — и Катилины, Цезаря, Клодия, Пизона».

    Говоря  об этой идеализации греческой и  римской истории, столь характерной  для высказываний Робеспьера, нельзя упускать из виду и того обстоятельства, что у него, как и у других вождей революционной демократии XVIII века, не было и еще не могло быть каких-либо других исторических примеров, которые могли бы быть использованы для показа социальных добродетелей. И если для показа пороков, присущих обществу, можно было приводить бесчисленное количество исторических и современных примеров, то для показа добродетелей можно было обращаться только к истории и притом к истории идеализированной.

    Разделяя  взгляды Русс о на необходимость существования частной собственности при устранении «крайностей» экономического неравенства, Робеспьер в своей экономической программе был далек от идей утопического социализма, которых он не понимал и не разделял. Его экономическая программа, как, впрочем, и большинства его соратников, была крайне неопределенна и непоследовательна. С одной стороны, он боялся крайностей предложения «бешеных» о введении максимума цен на предметы потребления, был противником предоставления рабочим права ассоциаций, всячески защищал мелкую собственность, отражая тем самым интересы мелкой буржуазии. С другой стороны, Робеспьер под влиянием требований широких народных масс становится сторонником и проводником декретов а максимуме, о наказании скупщиков и спекулянтов, о конфискации имущества врагов народа и распределении его между нуждающимися; он выступает с политически острыми речами, направленными против крупной буржуазии, против «чрезмерных богатств», против роскоши.

    Выступая  против «бешеных», против эбертистов и шометтигтов, требуя и добиваясь осуждения их как врагов народа к смертной казни, Робеспьер тем самым делал значительные уступки интересам буржуазии, интересам их представителей — бриссотинцев или дантонистов, которых он в свое время оценил как врагов народа и смерти которых он столь энергично добивался. 

    Разделяя  основные воззрения Русс о по вопросам государственного правления — общественного  договора, суверенитета народа, права  народа на вооруженное восстание  против тиранов, революционного пути создания демократической республики, Робеспьер  стремился последовательно проводить  эти принципы в жизнь. При этом необходимо отметить одну в высшей степени важную черту политических взглядов Робеспьера, отмеченную Марксом. «Герой французской революции были весьма далеки от того, чтобы искать источник социальных недостатков в принципе государства, — они, наоборот, в социальных недостатках видели источник политических неустройств. Так Робеспье р в большой нищете и большом богатстве видел только препятствие для чистой демократии. Поэтому oн хотел установить всеобщую спартанскую простоту жизни».

    В рассматриваемый период якобинской диктатуры Робеспьер создает  и последовательно развивает  идею о разграничении законности мирного времени и законности революционного времени — революционной  зако-нности. В условиях мирного времени получает полное применение Конституция, конституционные нормы и права. Конституция 1793 года, по мнению Робеспьера, именно и рассчитана на условия мирного времени — она последовательно проводит все принципы демократического строя, демократического правления, демократической законности. Но когда против республики ведут ожесточенную борьбу соединенные силы европейских монархов, когда республика осаждается изнутри заговорами и восстаниями контрреволюционеров, когда в обществе еще господствуют несправедливость,, пороки, тиранические поползновения, — в этих конкретно-исторических условиях необходимы и неизбежны чрезвычайные меры, направленные на устрашение и подавление врагов революции. В этих условиях необходимым, по мнению Робеспьера, является революционный террор, осуществляемый самими революционными массами и представляющими их интересы карательными органами. Террористические законы якобинской диктатуры «изобрела крайняя государственная необходимость при Робеспьере».

    Оценивая  революционный террор, необходимость  которого теоретически обосновал Робеспьер, Энгельс писал «Что касается террора, то он был по существу военной мерой  до тех пор, пока вообще имел смысл. Класс или фракционная группа класса, которая Одна только могла обеспечить победу революции, путем террора не только удерживала власть (после подавления восстания это было нетрудно), но и обеспечивала себе свободу действий, простор, возможность сосредоточить силы в решающем пункте, на границе. К концу 1793 г. границы были почти обеспечены, 1794 г. начался благоприятно, французские армии почти повсюду продвигались вперед. Коммуна с ее крайним направлением стала излишней; ее пропаганда революции сделалась помехой для Робеспьера, как и для Дантона, которые — каждый по-своему — хотели мира. В этом конфликте трех направлений победил Робеспьер, но с тех пор террор сделался для него средством самосохранения и тем самым стал абсурдом; 26 июня при Флерюсе Журда сложил к ногам республики всю Бельгию, тем самым террор потерял под собой почву, 27 июля Робеспьер пал и началась буржуазная оргия».

    Указывая, что в известный период революционный  террор «достиг безумных размеров», Энгельс отмечал, что «он был  необходим, чтобы помочь Робеспьеру при наличных внутренних условиях удержать власть в своих руках».

    Робеспьер, несомненно, переоценивал значение революционного террора; с другой стороны, противопоставляя революционный террор революционной  законности, он способствовал тем  извращениям и злоупотреблениям при применении его к врагам революции, которые дали основание упрекать якобинцев в излишних жестокостях.

    Переоценка  значения революционного террора в  борьбе с врагами революции, в  борьбе за создание и укрепление республики и ее социально-политических преобразований вообще характерна для деятелей французской  буржуазной революции конца XVIII века. Она вытекала из присущей всем просветителям  переоценки значения «мудрых законов», посредством принятия которых якобы  вообще возможно при любых условиях добиться усовершенствования нравов, общественных учреждений и отношений. Переоценивая вообще «мудрое законодательство», якобинцы переоценивали и свое террористическое законодательство, полагая, что это  законодательство и его применение на практике приведут не только к физическому  уничтожению врагов революции, но и  к устранению причин, порождающих  их антинародную деятельность, их эксплуататорскую сущность.

    Для революционной теории Робеспьера характерно, что он противопоставлял законность целесообразности законность нужна для мирного времени, а для революционного времени пригодна лиь целесообразность. Конституционные нормы правосудия, гарантии личности в уголовном процессе — все это, по мнению Робеспьера, предназначено для мирного времени. Но в условиях чрезвычайных, в условиях развивающейся революции конституционная законность должна отступить на задний план, уступая свое место революционному террору, основанному на чистой целесообразности и не связанному с твердо очерченными процессуальными правилами. Следует отметить, что в известный момент развития революционного террора Робеспьер, видимо, сам убедился в ошибочности такого противопоставления законности и целесообразности, когда вплотную столкнулся с крайностями и эксцессами его практического применения и когда предпринял некоторые, правда недостаточные и довольно нерешительные шаги к его ограничению.

    В. И. Ленин, оценивая значение революционного террора  французских якобинцев, указывал, что «великие буржуазные революционеры Франции, 125 лет тому назад, сделали свою революцию великой  посредством террор а против всех угнетателей, и помещиков, и капиталистов».

    Мы  рассмотрели развитие мировоззрения  Робеспьера в годы якобинской диктатуры  по основным социально-политическим вопросам. Эта характеристика не была бы полной, если не упомянуть созданный им, идритом также на основе учения Руссо, культ верховного существа. Робеспьер отрицал и отбрасывал официальную религию. Он вместе с тем учитывал тот факт, что народ еще далеко не освободился от влияний официальной религии, что он. не свободен от религиозного фанатизма. Народу, считалобеспьер, нужен культ верховного существа. Будучи, как и Руссо , деистом, Робеспьер резко отрицательно относился к атеизму, к атеистической пропаганде, считая ее выражением аристократической, антинародной пропаганды, дискредитирующей революцию и республику. Поэтому в одной из своих речей, подвергая атеизм резкой критике, Робеспьер повторил крылатые слова Вольтера  «Если бы бога не было, его еле следовало бы выдумать». Однако культ верховного существа не был воспринят народными массами он оказался в равной мере чуждым и атеистическим кругам интеллигенции, и религиозно на строенным в духе идей официальной церкви широким массам народа. Робеспьера постигла серьезная неудача, в создании первой религии, путем которой , он стремился воспитать в народе высоко нравственные чувства справедливости, добра, равенства [13.,c.107].