Общественно политические взгляды Робеспьера

    Характеризуя  контрреволюционные происки врагов народа, Робеспьер приводил примеры  измен и тирании, подкупов и провокаций. Враги народа, указывал Робеспьер, «окапываются среди нас; они возводят новые  редуты, новые контрреволюционные батареи, в то время как тираны, содержащие их на жалованье стягивают новые войска». Поэтому революционное правительство должно применять быстрые, энергичные, эффективные меры против врагов народа. Робеспьер обращался к Конвенту с предложением внести необходимые изменения в законы, чтобы обеспечить быстроту и меткость репрессий против врагов революции.

    Свой  доклад Робеспьер закончил предложением проекта декрета, конкретизирующего  содержащиеся в докладе положения  о революционных мерах подавления контрреволюции.

    Написанный  и произнесенный с исключительной силой и революционным пафосом  доклад Робеспьера «О принципах революционного правительства» является одним из наиболее ярких воплощений в действительности якобинской диктатуры принципов  революционного террора. В речи Робеспьера «О принципах политической морали, которыми должен руководствоваться  Конвент» эти идеи нашли свое дальнейшее развитие.

    Этот  доклад был прочитан Робеспьером  в Национальном Конвенте 5 февраля 1794 г. Он был издан по постановлению  Конвента во всеобщее сведение. Доклад «О принципах политической морали, которыми должен руководствоваться  Конвент» — одно из наиболее крупных  произведений Робеспьера периода якобинской диктатуры.

    Робеспьер начал свой доклад с определения  целей революции. Он сформулировал  их в абстрактной, отвлеченной форме  цель революции состоит в том, чтобы мирно наслаждаться свободой и равенством, царством вечной справедливости, установить такой порядок, при котором  низкие и жестокие страсти были бы парализованы, а благотворные и великодушные страсти поддержаны законами. В этой связи Робеспьер говорил об использовании честолюбия на службе отечеству, о подчинении гражданина магистрату, а магистрата народу и народа справедливости, об обеспечении благосостояния каждой личности, о развитии искусств на благо свободы, о превращении торговли в источник общественного благополучия. Робеспьер говорил да лее о том, что все отступления от подлинной нравственности должны йыть устранены, чтобы были заменены «все пороки и все нелепые стороны монархии всеми добродетелями и всеми чудесами Республики». Свой конечный вывод Робеспьер формулировал так «Словом, мы хотим осуществить желания природы, свершить судьбы человечества, сдержать обещания философии, оправдать провидение за долгое царствование преступления и тирании». Пусть Франция, когда-то известная среди рабских стран, затмевая славу всех свободных народов, которые существовали, станет примером для подражания наций, ужасом угнетателей, утешением угнетаемых, украшением вселенной, и пусть, скрепляя свою работу своей кровью, «мы сможем по крайней мере увидеть сияние зари всеобщего благоденствия... Вот наше честолюбие, вот наша цель». Подобную программу может, по мнению Робеспьера, осуществить лишь демократическое, республиканское правительство; принципами демократии должен руководствоваться и народ, и его правительство. Но, для того чтобы

    эти принципы были осуществлены, необходимо сначала «покончить с войной свободы  против тирании и счастливо пройти через бури революции» — только тогда народ сумеет достигнуть «миркого господства конституционных законов».

    В чем же состоит основа демократического правления? — поставил вопрос Робеспьер. Она состоит в общественной добродетели, в патриотизме, в любви к равенству, в предпочтении общественного интереса всем частным интересам. Национальный Конвент в своей деятельности должен основываться на этих принципах. Подробно развивая эти принципы, Робеспьер  вновь возвращается к характеристике той общественно-политической обстановки,  в которой находилась Франция  в начале 1794 года.

    И так как «шторм бушует», то перед  Конвентом стоит задача — в  данный момент проводить те революционные  меры, которые вытекают из правильной оценки создавшейся обстановки.

    Робеспьер указывает, что республика со всех сторон окружена врагами. «Извне вас окружают все тираны; внутри страны все друзья тирании составляют заговоры; они  будут составлять заговоры до тех  пор, пока преступление может надеяться  на успех. Нужно подавить внутренних и внешних врагов республики или  погибнуть вместе с нею; а в  данном положении первым правилом вашей  политики должно быть управление народом  при помощи разума и врагами народа — при помощи террора».

    В этих словах Робеспьера сжато сформулированы квинтэссенция якобинской диктатуры, сущность и обоснование революционного террора.

    В мирное время орудием демократии является добродетель, в революционное  время — и добродетель, и устрашение одновременно; они тесно связаны  между собой. Без добродетели  страх пагубен, а без страха добродетель  бессильна. Опровергая клеветнические утверждения о том, что якобинская диктатура якобы схожа с деспотизмом, Робеспьер заявлял, что это лишь внешнее сходство «меч, сверкающий в руках героев свободы, походит  на меч, которым вооружены приверленцы тирании». И Робеспьер подробно разобрал все аргументы за и против применения к врагам революции мер революционного террора. В этой связи он разоблачил тех, кто из ложно понятой идеи гуманизма призывает к мягкости в отношении врагов революции. Он напомнил о чудовищных зверствах контрреволюционеров в отношении защитников свободы, в отношении женщин, страшно изуродованных детей, изрубленных на груди своих матерей, пленных, в ужасных муках искупающих «свой трогательный и возвышенный героизм».

    Выступая  последовательным сторонником применения решительных мер революционного террора против врагов народа, Робеспьер  развил ряд положений о революционной  законности, о революционном правосудии, имеющих исключительно большое  значение для понимания его взглядов в этой области, как и для понимания  принципов практической деятельности революционных трибуналов в период якобинской диктатуры:

    1. Свидетельские показания не могут  заменить «свидетельства вселенной», а письменные доказательства  н е могут заменить очевидности. Поэтому уголовный процесс, по мнению Робеспьера, должен быть упрощен, когда речь идет о явных преступлениях явных контрреволюционеров.

    2. Медлительность в вынесении приговоров  равносильна безнаказанности. Поэтому  революционный трибунал должен  иметь 

    возможность быстро выносить свой приговор врагам народа.

    3. В борьбе с контрреволюцией  милосердием является наказание  «угнетателей человечества»; было  бы варварством простить их. Тягчайшие  преступления, совершаемые аристократией  и другими врагами на рода, требуют применения к ним строгого  наказания. 

    Характеризуя  формы контрреволюции, Робеспьер  различал два направления деятельности врагов народа одно из них толкает республику к слабости, а другое — к крайним мерам. Руководители обоих флангов контрреволюции «привержены делу королей или аристократии».

    Робеспьер дал яркую характеристику той  части врагов революции, которые  толкают ее к слабости. Это —  лжереволюционер, который «одержим патриотизмом в зависимости от обстоятельств». Он мыслит по указке своих иноземных хозяев, он противится революционным мероприятиям или сознательно преувеличивает их действие — в зависимости от обстоятельств. Он — скрытый вредитель, скрытый клеветник, пресмыкающийся перед сильными и попирающий слабых, пролезающий в народные организации и разлагающий их изнутри.

    Робеспьер указывал, что по существу нет разницы  между «умеренными» и «ультрареволюционерами». По мнению Робеспьера, и эти последние наносят революции тяжелый урон, налагая на Конвент «с безумными речами», проповедуя несправедливые строгости, призывая Францию к завоеванию мира, проповедуя атеизм, который, объявляя войну божеству, является лишь «диверсией в пользу королевской власти». Трудно перечислить все формы преступной деятельности контрреволюционеров, и Национальный Конвент должен быть бдительным и неуклонно пресекать все проявления контрреволюции.

    Таковы  общие принципы политической морали, которые были предложены Робеспьером  и одобрены Конвентом.  

    Исключительно большой интерес представляет последняя  речь Робеспьера, произнесенная им 8 термидора 2го года Республики (26 июля 1794 г.), то есть накануне контрреволюционного  переворота, первой жертвой которого ЯВРЛСЯ сам Робеспьер и его  ближайшие соратники Сен-Жюст и  Кутон в этой речи Робеспьер разоблачал происки врагов народа, направленные против революционного правительства и лично против него, призывал Конвент к революционной бдительности, к неуклонной борьбе с контрреволюцией. Как и в других своих выступлениях, 0» уделил большое внимание вопросам революционной законности. Он по-прежнему обосновывал необходимость и неизбежность применения к контрреволюционерам суровых мер революционного террора, но, быть может, больше, чем раньше, говорил о необходимости обеспечить меткость репрессии,чтобы избежать ненужных и несправедливых жертв.

    В тот же день Робеспьер повторил эту  речь в якобинском клубе. В конце  ее, как сообщают Бюше и Руссо, Робеспьер сказал «Произнесенная мною речь является предсмертным завещанием. Я понял это сегодня; число злодеев так велико,  что у меня нет надежды избежать их мщения. Я погибаю без сожаления; завещаю вам хранить память обо мне; она останется дорога для вас, и вы сумеете ее защищать. Отделите злодеев от людей слабых; освободите Конвент от угнетающих его негодяев; окажите ему ту услугу, которую он ждет от вас по примеру дней 31 мая — 2 июня. Идите, спасайте вновь свободу».

    Первое  выступление речей Робеспьера о  революционном трибунале  было связано  с проектом закона 10 марта 1793 г. о  создании революционного трибунала.

    Во  время постатейного чтения закона выступил Робеспьер. В краткой речи он особо  остановился на необходимости вывести  ясность в декрет о революционном  трибунале, в само понятие «заговорщик», - «контрреволюционер», а также специально указать о наказании смертью попыток восстановления королевского власти. Робеспьер считал необходимым предусмотреть в законе наказуемость издания сочинений, направленных против революции.

    В конце августа 1793 года Робеспьер  выступил в Конвенте с речью по поводу необходимости упростить  судопроизводство в революционном  трибунале, для того чтобы превратить его в действительно грозное  оружие против контрреволюции. В этой речи Робеспьер критиковал «крючкотворские  формальности, которыми опутал себя революционный  трибунал». Он осудил «преступную медлительность»  революционного трибунала, связанного рядом процессуальных форм. Робеспьер  считал порочной также организацию  Комитета общественной безопасности. Он внес предложения о проведении реформы революционного трибунала  и Комитета общественной безопасности. В конце своей речи Робеспьер  в сжатой форме резюмировал свои предложения «...реформа революционного трибунала и быстрое преобразование его на основе новых форм; он будет  осуждать виновных или освобождать  невиновных в определенный и всегда очень короткий срок...».

    Огромное  значение для развития революционного правосудия французской революции 1793—1794 гг. сыграл закон» 10 июня (22 прериаля) 1794 г., основные положения которого были определены Робеспьером.

    Необходимость внесения существенных коррективов  в порядок деятельности революционного трибунала в сторону упрощения  судопроизводства была признана монтаньярами еще раньше, в условиях нарастания революционной борьбы с врагами  народа.

    Для подавления контрреволюционного восстания  в Оранже Комитет общественного спасения, в изъятие из закона об обязательном рассмотрении всех дел о контрреволюции исключительно в парижском трибунале, учредил особую комиссию, деятельность которой определялась инструкцией 19 флореаля 1794 г. Эта инструкция была написана Робеспьером. В ней уже были сформулированы основные мысли, развитые вскоре в декрете 22 апреля 1794 г.

    Роль  Робеспьера в подготовке и принятии закона 22 апреля 2 го года Республики состояла, во-первых, в разработке общих принципов  и положений, заложенных в этом законе (инструкция Оранжской комиссии и в особенности доклад о принципах политической морали), и, во-вторых, в продвижении законопроекта в Конвенте (несколько выступлений 22 и 24 прериаля).

    Выступления Робеспьера прежде всего были направлены против высказанного некоторыми депутатами Конвента предложения об отсрочке обсуждения и принятия законопроекта. Робеспьер подробно охарактеризовал усиление заговорщической деятельности врагов «народа и отрицательно оценивал практику революционного трибунала, недопустимо медлительную в борьбе с контрреволюцией. Недостатки деятельности революционного трибунала, по мнению Робеспьера, обусловлены тем, что сама организация трибунала связана с целым рядом вредных для дела свободы «формальностей». Отсрочка принятия закона была бы на руку лишь врагам народа. Проект закона содержит положения, которые не могут не одобрить истинные друзья свободы, и каждый депутат Конвента в состоянии разобраться в этом. Закон — строг, и это вызывается интересами Республики «...строгость страшна лишь для заговорщиков, для врагов свободы и человечества». Призывая депутатов Конвента к постатейному обсуждению проекта закона, Робеспьер указывал, что проект не является ни более неясным, ни более сложным, чем те законы, которые Комитет уже представил «для спасения отечества». Поэтому рекомендация отсрочки, делаемая некоторыми депутатами, может вызвать лишь недоумение и сомнение в их патриотизме.

    «Всякий, кто пылает любовью к отечеству, с восторгом одобрит средства, способные настигнуть и поразить его врагов».

    Критикуя  выдвинутые некоторыми депутатами возражения против проекта закона в целом  или в отношении отдельных  его статей, Робеспьер особо остановился  на том месте проекта, где говорится  о «развращении обшественных нравов» как одной из форм преступной деятельности контрреволюционеров. В этой связи он упоминает имена Эбера, Дантон а и других. Он требует «вырвать чересчур глубокие корни, пущенные развращенностью». Он разоблачает как контрреволюционные попытки посеять раздоры между депутатами Конвента. В ответ на реплики депутата Бурдона Робеспьер обрушил на него всю тяжесть своего красноречия, недвусмысленно обвиняя его в отсутствии подлинного патриотизма. Робеспьер, далее, привел примеры коварных маневров контрреволюции, пытающейся унизить, опорочить Конвент и комитеты общественного спасения и общественной безопасности. Он призывал Конвент принять закон, обеспечить единство патриотических чувств депутатов, усилить борьбу с врагами революции и единодушно помочь Комитету общественного спасения в его деятельности «Помогите же нам, не позволяйте разъединять нас с вами, ибо мы — только часть вас самих, и без вас мы ничто». Речи Робеспьера об организации и реорганизации революционного трибунала являлись практическим преломлением его взглядов на революционную законность и революционное правосудие [12.,c.106].