Общественно политические взгляды Робеспьера

     И все же крестьянство не получило земли  в той мере, в какой оно к  ней стремилось, но оно впервые  освободилось от феодальной зависимости  и угнетения. Диктатура пошла  на более крупные уступки народу, чем это было сделано на предшествующих этапах, но лишь на те, которые не подрывали  частной капиталистической собственности  и системы наемного труда. Она  облегчила возможность как для зажиточного, так и в известной мере для среднего крестьянства увеличить свою собственность за счет конфискованных владений церкви и дворян-эмигрантов, которые стали распродаваться на более льготных условиях. В пользу же крестьянской бедноты, не имевшей средств для покупки земли на торгах, предпринимались лишь частичные, половинчатые меры, которые мало что меняли в ее положении. Данные декреты носили демонстративный характер.

     Таким образом, три декрета о земле  не удовлетворяли полностью желаний  народа, так как давали в полной мере лишь личную свободу, однако в  местных округах и сельских коммунах установилась новая административная система. В первый месяц прихода  к власти якобинцы провели мероприятия  по реорганизации системы управления, приняли конституцию и ряд  земельных декретов, являющихся шагом  к установлению новой системы  общества. 

2.2 Якобинский  террор и борьба с внутренней  контрреволюцией 

     Несмотря  на утверждение конституции, 10 октября 1793 г. появился декрет Конвента, которым  осуществление только что утверждённым народным голосованием демократической  конституции откладывалось до заключения мира, и в стране устанавливался «революционный порядок управления» (3(. Обосновывая необходимость именно такого решения, Сен-Жюст разъяснял, что  правительство республики должно быть «революционным в том смысле, что  оно не должно считать себя связанным  обязанностью соблюдать конституционные  права и гарантии и что его главная задача заключается в том, чтобы силой подавить врагов свободы». [17, с.128].

     Что касается власти, то декрет 19 вандемьера (10 октября 1793 г.) закреплял фактически сложившееся положение: Временный  исполнительный совет, министры, генералы и все установленные власти подчинялись  наблюдению Комитета общественного  спасения; командующие армиями назначались  Конвентом по представлению Комитета общественного спасения; департаментские  директории отстранялись от осуществления  мер общественного спасения, каковые  возлагались на дистрикты..Свое окончательное  законодательное оформление режим  якобинской диктатуры получил в  декрете Конвента от 14 фримера II г (4 декабря 1793 г), который провозглашал Конвент «единственным центром управления» и подчинял все установленные власти и общественные должности непосредственному надзору Комитета общественного спасения в отношении мер управления. Что касается мер общей и внутренней полиции, то здесь надзор возлагался на Комитет общей безопасности. Оба эти комитета должны были ежемесячно давать отчет Конвенту. В департаментах надзор за исполнением революционных законов и мероприятий по управлению, общей безопасности и общественному спасению поручался исключительно дистриктам. На администрацию департаментов возлагалось лишь распределение налогов между дистриктами, устройство мануфактур, больших дорог и общественных каналов, а также надзор за национальными имуществами. Учреждалась должность национальных агентов, уполномоченных требовать исполнения законов, а равно доносить о небрежностях при исполнении законов и имеющих место правонарушениях. Национальные агенты обязаны были сноситься непосредственно с правительственными комитетами и каждые десять дней представлять им отчет по вопросам, входящим в компетенцию этих комитетов.

     Генеральные советы департаментов и должности  председателей и генеральных  прокуроров-синдиков департаментов  упразднялись; сохранялись лишь директории департаментов. Теоретическое обоснование  того порядка управления, который  был оформлен декретами Конвента от 19 вандемьера и 14 фримера, дал Робеспьер  в своём докладе: «О принципах  революционного правительства» (25 декабря 1793 г). В этом докладе Робеспьер  отстаивал необходимость таких  форм государственной власти, которые  носили бы характер диктатуры, но эта  диктатура, во-первых, рассматривалась  как нечто не совместное с демократией; во-вторых, ориентировалась не только на подавление роялистко-жирондистской контрреволюции, но и на обуздание санкюлотского движения.

     «Революционного правительство», по его мнению, действует  в условиях войны и революции  и не может допустить применения конституционных свобод и гарантий, так как ими могли бы воспользоваться  враги свободы: «Храмы богов не для  того построены, чтобы служить убежищем осквернителям святыни, а конституция  не создана для того, чтобы покровительствовать  заговорам тиранов», - восклицал он. Главным оружием «революционного правительства» Робеспьер объявлял террор и предлагал не очень смущаться тем, что ему могут бросить упрек в деспотизме. «Разве ваше правительство похоже на деспотизм ?- спрашивал он.- Да, подобно тому, как меч, которым вооружены сателлиты тирании. Подавите врагов свободы террором, и вы будете правы как основатели республики. Революционное правление - это деспотизм свободы против тирании» .

     Выдвинутая  и обоснованная Робеспьером теория «революционного правления» была, несомненно, теорией революционной диктатуры, но диктатуры буржуазной, направленной как на подавление феодальных сил, так  и на обуздание плебейского движения. Характерной чертой той системы  власти Робеспьера, которая была оформлена  декретами Конвента от 19 вандемьера и 16 фримера, являлось именно то, что  диктатура по отношению к врагам революции не только не сочеталась с расширением демократии для  народа, но дополнялась мероприятиями, которые довольно сильно урезали.

     Таким образом, террор был обусловлен чрезвычайным положением и давлением экстремистов. Последние использовали в своих  целях личные конфликты вождей и  фракционные столкновения в Конвенте и Коммуне. 10 октября была официально принята разработанная якобинцами конституция, и Конвент провозгласил, что на время войны Комитет  общественного спасения будет выполнять  функции временного, или «революционного», правительства. Целью Комитета объявлялось осуществление жестко централизованной власти, направленной на полную победу народа в деле спасения революции и защиты страны. Комитет Общественного спасения, подотчетный Конвенту, превратился под руководством Робеспьера в главный орган якобинской диктатуры; ему подчинялись все государственные учреждения и армия; ему принадлежало руководство внутренней и внешней политикой, делом обороны страны. Большую роль играл также реорганизованный Комитет общественной безопасности, на который была возложена задача вести борьбу с внутренней контрреволюцией. 

     Борьба  с внутренней контрреволюцией

     На  рубеже 1792-1793 гг. на смену стихийным  народным расправам с дворянами, священниками, «скупщиками» и т.п. пришёл «организованный террор» (terreur – «ужас», «страх»), т.е. карательная политика, осуществляемая органами государственной власти на основании соответствующих законов. Ещё законодательное собрание, приняв закон против эмигрантов (8 апреля 1792 г.) и закон о высылке неприсягнувших священников (26 августа 1792 г.), положило начало такого рода террору. Но фактически «эпоха террора» началась с марта 1793 г., когда поражение французских войск в Бельгии, измена Дюмурье и восстание в Вандее побудили Конвент создать Революционный трибунал с Фукье-Тенвилем в должности обвинителя и принять ряд новых террористических законов. Наиболее ярко политика «организованного террора» проявилась когда якобинцы были у власти.

     Комитет Общественного спасения поддерживал  политику террора и осуществлял  политический контроль над центральной  продовольственной комиссией, созданной в октябре. Ещё в сентябре 1793 г. Конвент и правительственные комитеты встали на путь ограничения прав парижских секций, в которых обнаружились неприемлемые для буржуазии социальные и политические стремления.

     Сначала декретом 5-9 сентября было покончено  с «непрерывностью» секционных заседаний (запрет собираться чаще двух раз в неделю), что вызвало бурный протест санкюлотов. Общее число народных обществ, возникших в 1793 г., составляло 37, после данного декрета – 25. Также была предпринята попытка создать Центральный комитет народных обществ, в состав которого приглашалось делегировать по 2 представителя. Чтобы узаконить свое существование, целый ряд вновь созданных обществ обратился с просьбой о присоединении, однако им было отказано и предъявлено обвинение как к иностранным агентам.

     Якобинцы  приняли решение поддерживать связи  только с теми обществами, которые  возникли до восстания 31 мая 1793 г., тем  самым исключив из официальной общественной жизни все, созданные позднее. Первой жертвой якобинцев стало Общество народных республиканок, игравшее важную роль в народном движении в период отсутствия мужей, находящихся на фронте. Декрет 30 октября 1793 г. изгонял их из сферы политики как не обладавших политическими правами. Массовое закрытие народных обществ началось после казни эбертистов в апреле – мае 1794 г. Общественно-политическая жизнь в парижских секциях, ранее бившая ключом, замерла. Таким образом, якобинцы разорвали непосредственные связи с санкюлотами, усилили централизацию власти и ограничение свободы граждан.

     Правительственные комитеты приняли также меры к  тому, чтобы изъять такой важный орган, как революционные комитеты, из подчинения общим собраниям секций и из-под контроля Коммуны и  превратить их в подчиненный себе орган, для чего начали смещать комиссаров и назначать на их место новых лиц. Закон 4 декабря 1793 г. устранял Коммуну от контроля над революционными комитетами секций. Парижские секции фактически были лишены возможности производить выборы каких-либо должностных лиц. Правительственные комитеты смещали неугодных им офицеров Национальной гвардии и назначали на их места новых.

     Политика  якобинцев в области государственного строительства носила двойственный, противоречивый характер. С одной  стороны, создание сильного централизованного  управления было необходимо для успешной борьбы с роялистско - жирондистской контрреволюцией. С другой, декреты 19 вандемьера и 14 фримера ограничивали права коммун, секций и народных обществ, сдерживая тем самым дальнейший рост политической активности и усложняя взаимоотношения между якобинской властью и парижскими санкюлотами.

     По  мере того, как обострялась гражданская  война и ухудшалось положение  на фронтах, усиливалась и кампания за проведение террора. 12 августа 1793 г. в Конвент явилась депутация  комиссаров первичных собраний, прибывших  в Париж на празднование дня 10 августа  и Робеспьер в своем выступлении  потребовал усиления террора, одновременно подверг критике Революционный  трибунал, который он винил в «медлительности(. Чтобы ускорить деятельность трибунала, Конвент декретом от 5 сентября разделил его на 4 секции, с равными правами для каждой и заседающие параллельно, увеличил число судей до 16, а присяжных – до 60.

     На  этом заседании Конвент уполномочил  революционные комитеты секций «приступить  немедленно к аресту всех подозрительных». 17 сентября 1793 г. Конвент принял закон, на основании которого было совершенно подавляющее большинство арестов  той эпохи,- Закон о подозрительных (Loi de suspects). Он предписывал брать под арест и содержать в тюрьме (за их собственный счет), вплоть до заключения мира, всех лиц, признанных «подозрительными». Ими объявлялись: «1.Те, которые своим поведением, либо своими связями, либо своими речами или сочинениями проявляют себя сторонниками тирании, федерализма и врагами свободы», а также эмигранты и их родственники, те лица, которым было отказано в выдаче сертификата цивизма и др.

     Не  меньший террористический пыл проявляла  и Парижская коммуна. 11 октября  её Генеральный совет принял предложенный Шометтом перечень признаков, по которым можно было узнать всех подозрительных, в число которых входили не только люди, выступающие против, но и проявляющие своё равнодушие. 8 октября Конвент обязал соответствующие органы вручать арестованным копии протоколов с указанием причин их ареста. Это вызвало бурный протест, так как нередко меры, принятые против преступников основывались на предубеждении, и не существовало письменных доказательств их виновности. В итоге, 18 октября 1793 г. было разрешено заключение в тюрьму даже без формулировки причин ареста. Революционные комитеты на местах яро взялись за исполнение всех предписаний. Тюрьмы стали заполняться «подозрительными». В Париже число заключенных возросло с 1417 на 1 августа 1793 г. до 4525 на 21 декабря того же года. По таблице можно сделать вывод, что 85 %принадлежали к бывшему третьему сословию, в том числе около 60 % казнённых составляли рабочие, крестьяне, ремесленники. Эти данные свидетельствуют о серьёзных перегибах в проведении политики террора, его антифеодальной направленности и буржуазном характере.

     Громкие дела следовали одно за другим. 14-15 октября 1793 г. состоялся процесс Марии-Антуанетты, уже на следующий день её казнили. Шометт требовал восстановления контроля Коммуны над деятельностью революционных комитетов секций, видя в этом гарантию того, что террор будет применяться только против действительных контрреволюционеров.  Однако Шометт добился лишь того, что 17 декабря клуб кордельеров объявил его намерения «антигражданскими и опасными» и вычеркнул его имя из списка своих членов. В начале революции иностранцы были в почете, правда среди них оказались и подозрительные дельцы, и явные вражеские агенты. Это оправдывало меры предосторожности по отношению к иностранцам, но в этом деле ни Якобинский клуб, ни Конвент не удержались в разумных рамках.

     5 сентября 1793 г. Конвент принял  закон, направленный против уроженцев  враждебных государств. В дальнейшем  меры против иностранцев ужесточились и 16 октября 1793 г. Конвент декретирует арест всех иностранцев, даже репутация которых в прошлом представлялась безупречной. Система революционного правосудия, которая нашла своё отражение в законах о подозрительных, исходила, во-первых, из того, что наказывать следует не только тех, кто являлся врагами революции, но и тех, кто в силу своей темноты и несознательности проявлял безразличие к ней, во-вторых, предполагала арест тех, кто не совершал преступлений, но казался «подозрительными», в-третьих, эта система в законе от 22 прериаля

     II г. отвергла обычные формы судопроизводства; не нужно было вызывать свидетелей, предъявлять уличающих документов, назначать защитников. Мерило для вынесения приговора являлась «совесть присяжных».

     Естественно, такая позиция открывала простор  для произвола, необоснованных арестов, злоупотреблений и проведении скандальных расправ. Именно по этой причине тюрьмы оказались забитыми не столь дворянами, столько народом. Худшие проявления террора носили «неофициальный характер», т.е. осуществлялись по личной инициативе фанатиков и головорезов, сводивших личные счеты. Вскоре кровавая волна террора накрыла и тех, кто занимал в прошлом высокие посты. Естественно, что в ходе террора усилилась эмиграция. Подсчитано, что из Франции бежали около 129 тыс. человек, около 40 тыс. погибли в дни террора. Большинство казней происходило в мятежных городах и департаментах, например в Вандее и Лионе. Таким образом, гибкое законодательство давало возможности произволу и насилию.

     В итоге, ограничения демократии и  оружие террора применялись не только для подавления дворянско-буржуазной реакции (что было необходимо), но и  для обуздания радикальных плебейских элементов. Террор принял огульный характер и сопровождался перегибами и  крайностями, которые ещё больше компрометировали режим в глазах народа. А.З.Манфред отстаивал позицию, что террор являлся единственной попыткой достичь кратчайшим путём мир справедливости и счастья. Е.Б. Черняк писал, что из средства защиты революции террор стал для правящей группировки орудием удержания власти. Как известно, «классическая» историография рассматривает его как реакцию на то, что вся Европа объединилась против революционной Франции, на деморализацию армии, пустую казну.