Общественно политические взгляды Робеспьера

     В современной историографии существует две точки зрения на появление  и сущность «организованного террора». В 2000 г. А.В. Чудинов формирует свою позицию. Он трактует период революционного правления как «попытку создать идеальное общество в соответствии с принципами одной из просветительских теорий». Он полагает, что якобинцы видели своим учителем Ж.Ж.Руссо, который дал развернутое обоснование проекту государства-левиафана, подчинявшего все без исключения стороны жизни и каждого гражданина. П. Генифе в своей книге «Политика террора» понимает террор как насилие, применяемое для намеренного устрашения, по большей части, осмысленное, запланированное, а не стихийное. Он подчёркивает значение террора как средства борьбы за власть, в якобинский период уже окончательно потерявшую легальное основание. Таким образом, в основе первого подхода лежит идеологическая утопия, а вторая концепция рассматривает Робеспьера как прагматичного политика. Я считаю, что применение террора как крайней меры истекало из углубления кризиса в стране, сложившихся обстоятельств. 

     Введение  революционного календаря. Дехристианизация населения

     В течение 1793 года в период якобинской диктатуры обострилась борьба с  католической церковью как оплотом  реакции. По всей Франции осенью 1793 года проводилась «дехристианизация». Священников заставляли отказываться от сана, закрывали церкви, все религиозные символы подлежали уничтожению. Коммуна Парижа в ноябре 1793 года запретила католическое богослужение Такие праздники, как праздник Федерации 14 июля 1793 г., праздник Единства и Неделимости республики 10 августа 1793 г. постепенно подготавливали к возможности существования гражданских, не связанных с религиозным культом праздников. Сначала тон задавали эбертисты, они отвергали христианскую доктрину и заменили ее культом Разума, ввели вместо григорианского календаря новый, республиканский, в котором месяцы именовались по сезонным явлениям и делились на три «декады». Он представлял собой попытку дехристианизации повседневной жизни. Он упразднял церковные и прочие праздники и заменял их празднованием десятого дня, носившим чисто светский характер.

     Фуше провозгласил лозунг: «Смерть – есть вечный сон», оправдывая тем самым насилие. Данный лозунг приобрёл большую известность, а следовательно, отвергалась идея о загробной жизни. 2 ноября была изъята вся церковная утварь из церквей и храмов и отдана Конвенту. 23 ноября Генеральный совет Коммуны официально постановил закрыть все церкви. В Париже, как и в других городах, начались уличные шествия, участники которых, с крестами в руках, пародировали церковные обряды и в бойких куплетах высмеивали духовенство. Революционный комитет секции Соединения принес совету кресты, чаши и прочую церковную утварь. Народное общество секции музея с гордостью докладывало о сожжении Библий и других церковных книг.

     Дехристианизация вызвала массовый протест крестьян. Робеспьер по государственному мудро выступил против неё, за свободу культов, при строгом пресечении всяких попыток контрреволюционной деятельности со стороны духовенства. Он свалил всю ответственность за насилия над католическим культом на эбертистов. Правда, они обвинялись не в том, что действительно представляло их «вину» перед буржуазией, не в том, что они требовали раздробления крупных поместий, наделения неимущих собственностью, а в атеизме и безнравственности . Робеспьер занял в этом вопросе типично буржуазную позицию, что религия нужна для народа, чтобы составить утешение для несчастных и угнетенных. 16 фримера (6 декабря 1793 г.) Конвент принял декрет о свободе культов. Коммуна встала на путь отказа от насильственного искоренения от католического культа[17, с.288].

     Таким образом, сам ход событий отодвинул  на задний план разногласия по религиозным  вопросам, которые ранее разделяли  эбертистов и Коммуну Парижа с  правительственными комитетами. Зато обострялись и становились всё  более непримиримыми разногласия между ними по вопросам социально-экономической политики, что вылилось впоследствии в раскол в рядах якобинцев. 

2.3 Борьба  внутри якобинского правительства 

     Первых  побед на фронтах было достаточно, чтобы внутренние противоречия якобинцев  всплыли наружу. Якобинское правительство, расчистив путь развитию буржуазных отношений, в то же время установило систему максимума и реквизиции, вмешивалось в сферу экономических  интересов буржуазии и ограничивало стремление её элементов к наживе, однако, поскольку государственное  вмешательство ограничивалось сферой распределения, не затрагивая сферы  производства, репрессивная и ограничительная  политика не могла ослабить экономической мощи буржуазии. Но, созданный якобинцами революционный режим, буржуазия и зажиточные слои деревни терпели только как вынужденный и временный. По мере улучшения состояния на фронтах они все более решительно выступали против него.

     В то же время политика якобинского  правительства, хотя оно и опиралось  на поддержку плебейства, не удовлетворяла  и не могла удовлетворить всех требований плебейства. Хотя закон  о максимуме и карательные  меры против спекуляции давали санкюлотам какую-то возможность поддержания  минимального жизненного уровня, но вся  социально-экономическая политика якобинцев мало что меняла в положении  плебейства. Они не действовали так, чтобы прочно привлечь к себе бедноту  города и деревни, обеспечить себе устойчивую поддержку этих общественных групп, что было возможно лишь при твердой  и последовательной защите их интересов.

     Непосредственными представителями плебейства городов  и сельской бедноты стали левые  якобинцы, которых возглавляли Шометт, Паш, Гужон, Бушотт. Шометт и Паш как руководители Коммуны Парижа энергично изыскивали средства преодоления продовольственного кризиса, для чего ввели карточки на хлеб. Они настаивали на точном выполнении закона о максимуме, на суровых репрессиях против его нарушителей и на борьбе против спекулянтов. Шометт понимал, что на смену феодальному гнету и кабале приходит буржуазное угнетение, поэтому пытался направить диктатуру против буржуазии. Конвент усилил налогообложение богатых, что привело к всплеску недовольства против левых якобинцев. Шометт был врагом церкви. В качестве руководителя Коммуны он был одним из организаторов дехристианизации. Робеспьер, официально не поддерживающий ее, резко осудил Шометта за сопротивление свободе культов. Таким образом, нежелание углублять революцию в интересах беднейших слоев населения привело к отстранению якобинцами левых. 

     Дантонисты

     Война и порождённые ею условия создавали  вопреки ограничительным мероприятиям якобинцев благоприятную питательную  среду для обогащения ловких, предприимчивых дельцов и быстрого роста спекулятивной  буржуазии. Буржуазия и зажиточные слои деревни оказывали сопротивление внутренней политике революционного правительства, обходя закон о максимуме и придав спекуляции нелегальный характер.

     Некоторые элементы в рядах якобинцев занимались хищением и личным обогащением. Так, Фрерон и Баррас присвоили себе 800 тысяч ливров казенных денег. Сопротивление их возрастало. Притягательной силой для оппозиционно настроенных элементов стал Дантон, являвшийся наряду с Робеспьером, одним из крупнейших фигур революции. В социальной политике он отвергал «крайности», был связан с быстро растущей молодой буржуазией. Камилл Демулен, Фабр д'Эглантин, Филиппо, Лежандр, Делоне и другие видные члены Конвента и Якобинского клуба примкнули к нему. С осени 1793 года дантонисты выступили как сторонники политики умеренности, они требовали возврата к конституционному порядку, отказа от политики террора, смягчения всей репрессивной политики.

     С течением времени «снисходительные», как их стали называть, становились  все смелее и начали выступать  против левых якобинцев и эбертистов, но уже вскоре подвергли осуждению  всю систему революционной диктатуры. В их рядах было много людей, которые использовали свое служебное положение в корыстных целях, хищения, взяточничество, казнокрадство были достаточно широко распространены среди депутатов и политических деятелей, составлявших окружение Дантона. Новая буржуазия нашла в лице дантонистов свое политическое представительство и составляла серьезное противостояние Робеспьеру. 

     Эбер и эбертисты

     С другой стороны, зимой 1793 – 1794 гг. против руководящей революционным правительством робеспьеровской группы усилилось и давление слева, со стороны эбертистов. Они выступали как непримиримые противники Дантона. Группировка получила наименование по имени её лидера - талантливого журналиста Ж.Р. Эбера, который с конца 1791 года был связан с левыми якобинцами. С ноября-декабря 1793 года Эбер стал отделяться от якобинцев, расходясь с ними по кардинальному вопросу – об отношении к революционному правительству. Он требовал коренной реформы системы правосудия: отказа от постоянного определенного состава Революционного трибунала, упразднения обычного судопроизводства и репрессий в отношении всех скупщиков и торговцев вообще. Также он призывал к конституционной исполнительной власти.

     Первостепенным  для эбертистов была пропаганда крайнего терроризма, политика «дехристианизации». Эбер и Шометт разошлись в вопросе об отношении к революционному правительству, так как Эбер встал на путь борьбы против него. Боевой тон и программа газеты Эбера «Пер Дюшен» привлекали внимание и имели успех у многих санкюлотов в Париже и в армии, благодаря вполне определенной социальной программе. Он требовал раздробления крупных поместий и ферм: «Чтобы убить одним ударом купеческую и фермерскую аристократию,- писал он, - пусть разделят имения на мелкие участки!». Именно парижские санкюлоты выдвинули наиболее передовую, отвечавшую интересам широких народных масс социальную программу, проникнутую уравнительным эгалитарным духом. Они создали в лице эбертистской Коммуны Парижа 1792-1794 гг. и парижских секций зачаточные органы подлинно народной власти, оказывавшей большое влияние на Конвент.

     Робеспьер и Сен-Жюст выступили с угрожающими  предостережениями, обращенными к  дантонистам и эбертистам. Революционное правительство, представляющее собой разрозненное сообщество буржуазных, крестьянских и плебейских элементов не могло проводить единую и последовательную линию. По предложению Сен-Жюста Конвент 8 и 13 вантоза (26 февраля и 3 марта) постановил, что собственность лиц, признанных врагами революции, подлежит конфискации и безвозмездной передаче неимущим патриотам.

     Вантозские декреты, будь они проведены в жизнь, означали бы увеличение числа созданных революцией мелких собственников из числа крестьянской бедноты. В то время они представляли опасность экономического и политического разоружения элементов буржуазии и остатков дворянства, поэтому их проведение в жизнь столкнулось с сопротивлением в Конвенте. Это повлекло за собой возмущение буржуазии. 4 марта эбертисты предприняли попытку выступить против революционного правительства, готовили переворот, рассчитывая использовать вооруженную силу революционной армии во главе с Ронсеном. Коммуна и секции высказывались против эбертистов. 14 марта 1794 г. Эбер, Ронсен и Венсан были арестованы, 24 марта были казнены. В день их казни был арестован и Демулен, что означало начало конфронтации дантонистов. 30 марта Дантон, Делакруа и Филиппо были арестованы. Уничтожение дантонистской группы требовало от правительства преодоления возрастающего сопротивления.

     10 апреля начался процесс над  Шометтом и 13 апреля он был казнен. Однако виднейшие эбертисты Колло д'Эрбуа, Фуше избежали кары и сохранили свое политическое влияние. Военное положение республики весной 1794 г. оставалось ещё крайне тяжелым, что облегчило руководимой Робеспьером группе якобинцев разгром эбертистской и дантонистской группировок. Кризис якобинской диктатуры, вызванный противоречием интересов, внешне был преодолен. Однако борьба среди якобинцев не была завершена, её продолжение и развязка были лишь отсрочены. 
 

     Переворот 9 Термидора

     Весенняя  кампания 1794 г. после кратковременных  местных неудач началась довольно успешно. Продовольственное положение страны также улучшилось. Нужда и голод  в городах несколько смягчились за счет закупок в нейтральных  странах. Но Комитеты руководствовались  в первую очередь задачами обороны  и при этом ущемляли интересы бедноты . В целях обеспечения экономического подъема страны и повышения обороноспособности страны якобинское правительство стало на путь поощрения развития промышленности. Правительство жестко держало всю внешнюю торговлю и сохраняло контроль за крупными торговцами. Твердые цены на некоторые продукты были слегка подняты.

     Нехватка  рабочих рук, более высокая оплата при добровольных соглашениях, обесценивание  денег толкали рабочих на борьбу за повышение заработной платы. Власть запрещала объединяться им в союзы. Коммуна была обновлена, однако социальный состав ее остался прежним. Были упразднены все революционные трибуналы  в районах, и все серьезные  дела передавались на рассмотрение Революционного трибунала в Париже. В безуспешной попытке вандозского законодательства обнаруживались те черты якобинцев, что они не имели должной опоры для проведения данных реформ. Не существовало единой программы, способной объединить народ.

     Робеспьер попытался создать идею «верховного  существа» природы. Он рассчитывал, что новый культ восстановит политическое единство нации. Несмотря на это, все осознавали кризис правительства Робеспьера, и уже через месяц после разгрома враждебных группировок стала складываться новая оппозиционная сила, во главе которой стояли Фуше, Колло, д'Эрбуа, Лежандр, Мерлен, Тальен, Фрерон и др. В Комитете начались выступления против Робеспьера и его «деспотизма». Задача антиробеспьеристов состояла в том, чтобы привлечь на свою сторону большинство депутатов Конвента. К середине лета 1794 г. она была решена, и большинство примкнуло к ним. До тех пор, пока существовала внешняя опасность со стороны интервентов, буржуазия и имущее население поддерживали якобинскую диктатуру, летом они объединились против Робеспьера.