Эллинистическая элефантерия

Учитывая, малочисленность  слонового корпуса Пирра, с обобщением российского исследователя сложно не согласиться. Едва ли 20 слонов сумели бы переломить ход  битвы, которая, по сообщениям римских анналистов, едва не была выиграна римлянами. Таким образом, вклад слонов в разгром противика был очень важным, но все же не решающим, а последующее преувеличение роли слонов объясняется стремлением римской анналистики объяснить поражение римлян при Гераклее именно использованием врагом неведомых доселе доблестным римлянам страшных "луканских быков".

Следующий раз  в источниках слонов Пирра мы встречаем  при описании битвы при Аускуле (279 г. до н. э.). Как отмечает Казаров С. С.: “В истории Пирра нет события, столь явно и беззастенчиво сфальсифицированного римской исторической традицией...”¹⁷⁹, поэтому реконструировать ход сражения достаточно сложно. Относительно точное и детальное описание битвы даёт лишь Плутарх (Plut. Pyrrh. 21)¹⁸⁰, при написании которого он пользовался трудом «мастера баталий» Гиеронима. Из его описания следует, что римляне при Аускуле попытались навязать Пирру бой на сложной для действий фаланги и слонов местности. Кроме того римляне озаботились принятием ряда мер, дабы полностью обезопасить себя в случае атаки элефантерии противника. Дионисий указывает, что для противодействия слонам римляне заготовили 300 повозок. “По бокам повозок выступали подвижные вертикальные брусья с торчащими остриями, на которых были установлены наклонные спицы способные поворачиваться по желанию куда угодно. На концах брусьев крепились либо трезубцы, либо мечеобразные острия, либо серпы целиком из железа, некоторые же имели "вороны", которые обрушивали сверху тяжелые крюки. Ко многим из них были прилажены факелы, выступающие впереди повозок, обернутые просмоленной паклей. Люди в повозках должны были зажечь их, как только приблизятся к слонам, и осыпать огненными ударами их хоботы и морды. Кроме того, на этих четырехколесных повозках стояло множество легковооруженных воинов - лучников, пращников и метателей железных колючек, а рядом с повозками размещалось еще больше бойцов.”  (Dionys. XX.1.6–7)¹⁸¹.  Эти повозки упоминает и Зонара, также отмечая, что предполагалось использовать ещё огонь и метательные снаряды (Zon. VII.6)¹⁸². Технические приспособления римлян упоминает и Орозий (Oros. IV.1.21)¹⁸³.

Большинство исследователей согласны с рисуемой Плутархом картиной сражения, которое длилось два дня.¹⁸⁴ В первый день слоны (их было 19, т. к. один слон Пирра был ранен при Гераклее (Zon. VIII.3)¹⁸⁵) участия в битве не принимали (из-за сложной местности), зато во второй, когда сражение шло на равнине: “На следующий день, задумав перенести битву на равнину и бросить в бой слонов, Пирр заранее укрепил наиболее уязвимые позиции караульными отрядами и, расставив между слонами множество метателей дротиков и стрелков из лука, стремительно двинул на врага плотно сомкнутый строй. Римляне не могли уклониться в сторону и ударить с фланга, как в предыдущем сражении, и встретили противника на равнине лицом к лицу, стремясь скорее отбросить тяжелую пехоту, пока не подошли слоны. Римские воины упорно бились мечами против сарисс и, не шадя себя, не обращая внимания на раны, думали только о том, как бы поразить и уничтожить побольше врагов. Говорят, что много времени прошло, прежде чем они начали отступать, и именно там, где их теснил сам Пирр. Но и ему принес успех главным образом мощный натиск слонов, ибо против них воинская доблесть была бессильна и римляне считали, что перед этой силой, словно перед прибывающей водой или разрушительным землетрясением, следует отступить, а не упорствовать и гибнуть понапрасну самой страшной смертью там, где нельзя помочь делу” (Plut. Pyrrh. 21)¹⁸⁶. Таким образом, согласно Плутарху, именно слоны сыграли главную роль в поражении римлян. Заготовленные римлянами приспособления он не упоминает.

Зато есть они в описании Дионисия: “Вначале они [римляне] сдержали натиск слонов, поражая их своими приспособлениями и направляя факелы прямо в их глаза. Но затем, когда погонщики слонов в башнях перестали гнать животных вперед и принялись метать сверху копья, а легковооруженные воины прорвали плетеные щиты вокруг повозок и подрезали сухожилия упряжным быкам, обслуга приспособлений, соскочив с повозок, побежала спасаться среди ближайших пехотинцев, приведя их в замешательство” (Dionys. XX.2.4)¹⁸⁷. Как следует из описания, повозки римлян приостановили атаку слонов, однако благодаря поддержке легковооружённого эскорта, решающей роли они не сыграли.

В описании битвы римская традиция доносит  до нас один любопытный эпизод: “Гай Нумиций, гастат четвертого легиона, отрубив у одного слона хобот, доказал, что эти звери смертны” (Flor. I.13.9)¹⁸⁸. Достоверность эпизода вызывает вполне понятные сомнения, впрочем Г. Скаллард отстаивает его историчность, указывая на старинность имени Нумиций, которое в более поздние времена не было распространено.¹⁸⁹

Участвовали слоны и в Сицилийской экспедиции Пирра (278 – 276 гг. до н. э.) ((Diod. XXI.10). Использование их там “...диктовалось той тактикой, которую предложили карфагеняне эпирскому царю: укрываясь в своих укрепленных пунктах, не вступать в открытие сражения. Следовательно, слоны должны были быть использованы в атаках на укрепленные пункты.”¹⁹⁰ Впрочем ни каких достоверных сведений об действиях слонов Пирра против карфагенян мы не имеем. По возвращении в Италию, Пирр потерял двух слонов в столкновении с мамертинцами¹⁹¹.  Таким образом, в сражении при Беневенте (275 г. до н. э.) он располагал лишь 17 слонами.

Противостоящая  Пирру в сражении при Беневенте¹⁹², римская армия консула Мания Курия Дентата заняла укреплённые позиции, ожидая подкреплений из Лукании во Луцием Корнелием Лентулом (Front. Strat. II.2.1). Пирр решил не позволить римским армиям объединиться и попытался атаковать. Пожалуй, единственное, из всеx современных исследователей, детальное описание хода битвы даёт только Казаров С. С.: “Разделив свои войска на две части, с одной из них, куда вошли его лучшие силы, эпирский царь предпринял обходной манёвр, имевший целью ударить по врагу с тыла. Этот манёвр должен был быть совершён скрытно от римлян и завершиться до рассвета. Но непроходимая местность, узкие козьи тропы, густой лес и нехватка факелов – всё это значительно замедлило движение войска Пирра. […] Когда отряд Пирра посланный в обход римлян, достиг высот над римским лагерем, он спустился с гор и атаковал врага. Вероятнее всего римляне были застигнуты в расплох, и их лагерь превратился в центр сражения [здесь К. С. ссылается на Дж. Эббота¹⁹³]. Яростно защищая свой лагерь, римские войны отбросили нападавших. Курий был настолько ободрён успехом, что решил, не дожидаясь Лентула, дать сражение. [...] На правом фланге римляне потеснили врага, однако на другом, где сражался сам Пирр, они (очевидно, с большими потерями) были оттеснены до самого лагеря. Довершая разгром отступающего противника, Пирр бросил в бой свою ударную силу – слонов. Но на этот раз именно слоны помешали ему одержать победу. Спасая свой лагерь, Курий ввёл в дело свежие резервы, располагавшиеся неподалёку. С помощью стрел и факелов они отогнали слонов и вынудили их повернуть назад. К этому моменту и относится эпизод, который, по словам Дионисия, сыграл решающую роль в битве (Dion. Hal. Ant. Rom., XX, 12, 14). Маленький слонёнок, сопровождавший свою мать во время атаки, был ранен копьём в голову и, визжа от боли повернул назад. Слониха, услышав визг детёныша, сметая всё на своём пути, бросилась к нему на помощь. Это произвело переполох в боевых порядках эпиротов, в результате чего слоны стали неуправляемы. Вскоре большая часть армии Пирра была рассеяна, и он вынужден был уступить противнику поле битвы”.

В числе «лучших  сил» Пирра обходной манёвр совершала  и отборная часть слонового корпуса  эпирского царя (Plut. Pyrrh. 25)¹⁹⁴. Однако ряд исследователей высказали свои сомнения по поводу возможности использования слонов при выполнении ночного обходного манёвра из-за сложного рельефа. А. Санти: "Трудно представить, чтобы малоподвижные и перегруженные башнями животные могли быть эффективно использованы в труднодоступной местности".¹⁹⁵ Того же мнения придерживается и француз П. Левек: "Дионисий уточняет, что гоплиты поднимались по козьим тропкам: можете вы представить там слонов?”¹⁹⁶

Подобные  предположения попытался опровергнуть Г. Скаллард, приводя в пример исторический факт, когда в 1944 г. из Бирмы в Ассам по крутой горной дороге была успешно переправлена партия из 45 слонов.¹⁹⁷ Согласен с ним Казаров С. С.: “На наш взгляд, при том "нестандартном" использовании слонов, которое практиковал Пирр по сравнению с другими эллинистическими правителями, упомянутый случай вполне мог иметь место”.¹⁹⁸

Куда большие  сомнения вызывает эпизод со слонёнком  и слонихой (Dionys. ХХ.12. 14; Flor. I.13.12; Zon. VIII.6). С этим рассказом Г. Скаллард связывает изображение на блюде из Капены, хранящейся ныне в римском Музее Виллы Джулия (Villa Guilia Museum).¹⁹⁹ На блюде изображён индийский слон с башней и следующий за ним слонёнок.

Однако, едва ли это убедительное доказательство историчности всего эпизода, тем более что художник на гравюре явно изображает самца (бивни). Вообще эпизод выглядит, мягко говоря, странным. Во-первых, не столько слонов было у Пирра (всего 17, напоминаю - к тому же это были ко многому привычные "ветераны"), чтобы вызвать такую панику и суматоху. Во-вторых слоны в неволе почти не рожают.

Вполне возможно, что при написании своей «Хроники»  Зонара пользовался «Римскими древностями» Дионисия, либо же это делал Дион Кассий, эпитоматором которого и являлся Зонара.²⁰⁰ Источником Флора был Тит Ливий²⁰¹, писавший используя многочисленные римские анналы. На те же анналы, при написании данного эпизода, мог опираться и Дионисий.²⁰² Таким образом, у всех трёх сообщений о слонихе и слонёнке вполне мог быть общий источник – кто-либо из ранних римский анналистов (Фабий Пиктор, Катон, Валерий Антиат, Лициний Макр и др.). Анналы римляне стали писать лишь после Второй Пунической войны, опираясь на скудный исторический материал.

Кроме того, на достоверность сообщений римской  анналистики негативно влияло стремление римлян приукрасить своё прошлое. “Действительно, в античной истории вряд ли можно найти ещё одно событие, столь приукрашенное различными выдумками и анекдотами, как Пиррова война, – отмечает Казаров С. С.²⁰³ На основании выше изложенного мы, пожалуй, отбросим эпизод со слонёнком и слонихой как недостоверный. Тогда получается, что исключительно введённые вовремя в бой Курием свежие резервы, стелами и факелами отогнавшие слонов, стали причиной срыва атаки эпиротов при Беневенте.

По сообщениям источников, в битве при Беневенте  римляне убили двух слонов, ещё 8 было ими захвачено (Dionys. ХХ.12. 14)²⁰⁴. Позднее, в 275 г. Курий во время своего триумфа продемонстрировал четырёх из них жителям Рима (остальные четыре, видимо, умерли от ран²⁰⁵), которые именно тогда впервые увидели этих животных (Plin. Nat. Hist. VIII.16; Eutr. II.14)²⁰⁶. Банников А.В. пишет, что захваченных слонов в боях римляне никак не использовали, предполагая, что все корнаки погибли и возиться с животными было некому²⁰⁷, что противоречит пассажу Дионисия о том, что индийцы сдались (Dionys. ХХ.12. 14). Впрочем, несмотря на это, едва ли исследователь ошибается в своих предположениях. 

Интересный  факт, в связи с битвой при Беневенте, фиксирует Казаров С. С.: “... Элиан, рассказывая о том, что слон труслив, как безрогий баран, и визжит, как  свинья, сообщает о том, что римляне  обратили в бегство слонов Пирра  и одержали славную победу (I, 38). Постепенно родилась всеобщая идея о том, что  слоны могут быть обращены в бегство  маленькими животными (см. Plut. De Sollert. Animal. 32; Quaest. conviv. II 7, 3; Plin. NH, VIII, 27), которая была резюмирована Сенекой: "elephantos porcina vox terret" (De ira. II 11, 5)”.

После шести  лет проведённых в Италии и  на Сицилии Пирр вернулся в Эпир вместе с 8 тыс. пехотинцев и 500 всадниками (Plut. Pyrrh. 26). Удалось ли эвакуировать ему остатки своего слонового  корпуса неизвестно. Даже если Пирру это не удалось, вскоре он обзавёлся новым – в 274 г. до н. э. эпирский царь сумел отрезать в горах македонскую армию Антигона Гоната и захватить слонов противника вместе с погонщиками (Plut. Pyrrh. 26). Известно, что направляясь на Пелопоннес, с целью захвата Спарты, Пирр располагал 24 слонами. За всю Пелопоннесскую кампанию эти слоны упоминаются лишь в связи с событиями в Аргосе (272 г. до н. э.).

После неудавшегося штурма Спарты Пирр вынужден был предпринять  какие-либо активные действия, дабы не позволить блокировать себя на Пелопоннесе Антигону Гонату, который восстановил свою власть в Македонии и двинулся с армией в Грецию (Paus. I.13.7). В этот момент в Аргосе между двумя группировками разгорелась борьба. Во главе одной из них стоял Аристипп, слывший другом Антигона, другую возглавлял Аристей, который и обратился к Пирру за помощью. Антигон первым подошёл к городу и занял господствующие высоты за его стенами. Пирр, в свою очередь, в одну из ночей попытался провести часть своей армии в город, в том числе и часть слонов (ворота были открыты сторонниками эпирота). Однако, выяснилось, что они не проходят в ворота, и воины Пирра вынуждены были сначала снимать, а затем и надевать башни на спины слонов. Всё это заняло слишком много времени, а поднятый шум был услышан аргивянами, которые спешно заняли Аспиду и другие укреплённые места города, направили гонцов к Антигону. Завязался хаотичный ночной бой между отдельными группами воинов. Пирр, осознавая всю опасность ситуации, утром отдал приказ к отступлению, а также послал гонца к своему сыну Гелену, который возглавлял, оставшийся за стенами, резерв. Пирр приказывал сыну помочь отступающим, разрушив часть стены, но в суматохе боя гонец неясно передал приказ, и Гелен наоборот, поспешил на помощь к отцу. Эта случайность и привела к катастрофе: отступавшие из города воины  Пирра столкнулся на узких улицах с отрядами Гелена. Новый приказ царя об отступлении из-за поднявшегося шума не был услышан. Дело окончательно осложнилось тем, что  самый большой слон был смертельно ранен врагами и упав у самих ворот, жалобно трубил, преграждая тем самым путь к отступлению. Другой слон из тех, что только вошли в город, по имени Никон, ищя раненого погонщика, упавшего с его спины, несся навстречу отступающим эпиротам, опрокидывая как своих, так и чужих. Найдя уже труп горячо любимого им «вожака», Никон бережно поднял его с помощью хобота и клыков, и, словно взбесившись, повернул назад, валя наземь и убивая всех кто попадался ему на пути (Plut. Pyrrh. 33). Наряду с большим числом воинов, в той суматохе погиб и сам Пирр.

Казаров С. С. сообщает: “Эти события надолго  сохранились в памяти потомков. Когда  примерно через 400 лет путешественник Павсаний посетил Аргос, он увидел на рыночной площади города не только святилище Деметры, в котором были захоронены останки Пирра, с бронзовым шлемом, висевшим на входной двери, но также и изображения слонов, вырезанных на памятнике, установленном на том месте, где было сожжено тело великого полководца (Paus. II, 21, 4)”.²⁰⁸

По мнению многих авторов, ввод Пирром слонов в  город был роковой ошибкой.²⁰⁹ Казаров С. С. считает, что не стоит его порицать за этот рискованный эксперимент – “именно так, методом проб и ошибок, развивалось военное искусство в античную эпоху, и вклад в него Пирра нельзя не признать выдающимся. Как теоретик, он оставил после себя труды по военному делу, в которых вопросы использования слонов, без сомнения, должны были занять особое место.”²¹⁰ И всё же Пирр обязан был учитывать все детали, а задержка у ворот из-за башен на слонах и не позволила эпиротам своевременно занять город.

Итак, эпопея Пирра завершилась на улицах Аргоса. Вклад его в развитие военного искусства эпохи эллинизма поистине огромен. Касается это и использования элефантерии. Имея всегда лишь небольшое количество слонов, он старался использовать их с максимальной эффективностью. Так было в битвах при Гераклее и Аускуле, когда животные были брошены в бой только в самый решающий момент, так было и в сражении при Беневенте. Нельзя не отметить, что в двух своих самых ярких победах Пирр заставил свою армию действовать как слаженный единый механизм, составной часть которого были и слоны, чётко выполнявшие свою задачу во взаимодействии с другими воинскими частями. Кроме того, именно Пирра некоторые исследователи называют возможным изобретателем слоновых башен, защищавших воинов на спине животных,²¹¹ пусть это и весьма спорно.²¹²

ГЛАВА III. Расцвет и упадок эллинистической элефантерии

1. Элефантерия Селевкидов

Пожалуй, именно в царстве Селевкидов слоны играли самую значимую роль из всех государств эллинистического мира. Изображения  слона регулярно чеканятся на селевкидских монетах от Селевка I до Александра Забины (128 – 123 гг. до н. э.). Основатель династии Селевк I носил прозвище «элефантарха» (Plut. Dem. 25)²¹³. Популярность этих животных в Сирии показывает и историческая традиция, сохранившая клички некоторых слонов и анекдоты связанные с ними. У Селевкидов слоны даже получали знаки воинского отличия, например серебряные украшения (Ael. Nat. Anim. IX.58; Liban. Or. XI.90; Plin. Nat. Hist. VIII.11)²¹⁴. В армии существовала должность элефантарха – командующего всеми боевыми слонами (App. Syr. 32)²¹⁵.