Эллинистическая элефантерия

В заключении следует отметить, что готовясь перед своей смертью к новым походам, Александр, видимо, официально включил элефантерию в состав своих вооруженных сил. Об этом может свидетельствовать описание Диодором (XVIII.27.1)⁸⁷ погребального катафалка с телом царя. Со всех четырёх сторон он был украшен резьбой, изображающей все рода войск македонской армии: пехоту, конницу, флот и элефантерию.

Таким образом, до завоеваний Александра Македонского, судя по кратким сообщениям Геродота, Ктесия и Платона, древние греки  имели весьма поверхностные представления  о слонах. Исключением является Аристотель, приводящий ряд подробных характеристик этих животных. Однако, можно с высокой долей вероятности утверждать, что при описании слонов великий философ использовал данные полученные уже во время походов своего ученика. А первым боевым столкновением эллинов с элефантерией стала битва при Гидаспе. Уже это сражение показало многие достоинства и недостатки нового рода войск, на основании чего Александр и включил слонов в состав своей армии.

ГЛАВА II. Становление эллинистической  элефантерии

1. Боевые слоны в войнах диадохов (323 – 301 гг. до н. э.)

Первой акцией, в которой принял участие слоновый корпус Александра Великого после смерти царя, стало подавление регентом Пердиккой  мятежа Мелеагра в июне 323 г. до н. э. (Curt. X.9.18; Diod. XVIII.4.7)⁸⁸.

Вскоре произошло  и боевое крещение корпуса – Пердикка взял его с собой в египетскую экспедицию против Птолемея (321 г. до н. э.). Там слоны были брошены регентом в бой при осаде «Стены Верблюдов», “круша палисад и снося насыпи” (Diod. XVIII.34.2)⁸⁹, однако атака была отбита благодаря успешным действиям защитников. Неудачи Пердикки продолжились во время переправы через Нил. Регент ввел слонов в воду, чтобы ослабить течение, но план сорвался – люди и животные подняли со дна реки тучи песка, и брод стал глубже (Diod. XVIII.35.1–4)⁹⁰. Пердикка был убит взбунтовавшимися солдатами. По-видимому, общие потери слонового корпуса Александра-Пердикки при осаде и переправе составили около 60 животных, в том числе и тех, которые, возможно, были захвачены Птолемеем.

После смерти Пердикки слоновый корпус (около 140 животных) достался новому регенту – Антипатру. Половину слонов Антипатр взял с собой в Европу, а вторую половину оставил Антигону в Азии для борьбы с Эвменом и другими сторонниками Пердикки. И стратег Азии не преминул ими воспользоваться в битве при Критополе (320 г. до н. э.) против армии Алкеты. Эта битва является уникальным в эллинистической истории примером использования слонов в лобовой атаке фаланги (Diod. XVIII.45.2)⁹¹. Однако, необходимо отметить, что сама боевая ситуация тоже была уникальной – армия противника сильно уступала войску Антигона числом, не успела выстроиться для правильного боя и была деморализована.

В 319 г. до н. э. умер Антипатр, успев передать регентство Полисперхонту,  человеку уважаемому в Македонии за возраст и заслуги. Сын Антипатра Кассандр не согласился с ролью генерала при Полиперхоне – началась очередная война диадохов, в которой непосредственное участие принимали и боевые слоны. В 318 г. до н. э. 65 слонов Полисперхонта участвовали в штурме Мегалополя, удерживаемого сторонниками Кассандра. Регент намеревался бросить слонов в брешь, пробитую в стене, но горожане под руководством некоего Дамиса – “который был с Александром в Азии и знал, как поступать со слонами” (Diod. XVIII.71.3)⁹² – остановили эту атаку. Дамис распорядился установить у бреши своего рода «минное поле» из замаскированных досок с гвоздями. По бокам он расставил легкую пехоту, которая открыла стрельбу по попавшим в западню слонам; благодаря приготовлениям защитников раненые животные вышли из-под контроля, и штурм провалился. Тактические приемы Дамиса вошли в историю как пример успешных действий против элефантерии, которая, в свою очередь, как и при штурме Пердиккой «Стены Верблюдов» показала свою уязвимость при штурме укреплений.

Слоновый  корпус Полисперхонта погиб во время  драматичной осады Кассандром  Пидны (зима 317–316 гг. до н. э.), когда  животных за неимением другой пищи пытались кормить древесными опилками (Diod. XIX.49.2). Вместе с тем известно, что у Кассандра имелись собственные слоны – он использовал их при завершении кампании на Пелопоннесе, переправив на специальных баржах в Эпидавр (Diod. XIX.54.3)⁹³. Возможно, это были животные, захваченные после победы под Мегалополем.

Тем временем в Азии Эвмен получил 114 (или 120) слонов от Эвдама,  сатрапа македонской  Индии. Слоновые корпуса участвовали  в двух крупных сражениях между  армиями Эвмена и Антигона – при  Паретакене (осень 317 г. до н. э.) и в  Габиене (316 г. до н. э.). Очевидно, их главная  задача сводилась к прикрытию  кавалерийских маневров; можно предполагать, что это и позволило коннице Антигона при Габиене захватить обоз Эвмена⁹⁴. 

В следующие  пятнадцать лет Антигон пытался  объединить империю Александра под  своей властью, разгромив полководцев-«сепаратистов» – Кассандра, Лисимаха, Птолемея и  Селевка. В 312 г. до н. э. Птолемей  и  Селевк при Газе разгромили армию сына Антигона, Деметрия. В армии Деметрия было 43 слона (Diod. XIX.69.1)⁹⁵, и это заставило Птолемея изменить план сражения: против слонов он выставил стрелков и некие приспособления с железными шипами (Diod. XIX.83.2)⁹⁶. Новый план удался – когда слоны были сначала остановлены, а потом опрокинуты, в бегство обратилась и остальная армия Деметрия.

Об участии  слонов в дальнейших событиях почти  ничего не известно. Мир 311 г. до н. э. продлился  всего год, после чего Антигон  попытался сокрушить своих врагов по одному; это заставило их объединиться, и в 301 г. до н. э. союзная армия вторглась в Малую Азию. Начальный период истории македонской элефантерии завершился.

За это  время элефантерия стала важной частью эллинистических армий, действуя совместно с легкой пехотой и конницей. К сожалению, сведения источников об ее применении скудны – можно лишь предполагать, что основной тактикой стало использование элефантерии либо в борьбе с вражескими слонами, либо для защиты от конницы и прикрытия собственных кавалерийских маневров. Памятуя об опыте Гидаспа, диадохи бросали слонов против тяжелой пехоты всего один раз – при Критополе (320 г. до н. э.), когда это позволила ситуация.

Источники отзываются о боевых слонах как о наиболее ценной части армии, подчеркивая  их силу и внушаемый ими страх. Впрочем, вполне очевидны и слабости элефантерии. Примеры Мегалополя и Газы показали, что атаку слонов можно остановить простейшими техническими приспособлениями; деморализованные слоны становились опасными в первую очередь для собственной армии.

2. Слоновый корпус Селевка и  битва при Ипсе 

В 301 г. до н. э. произошло одно из ключевых событий  в истории эллинизма – сражение между армиями Антигона Одноглазого, с одной стороны, и коалицией Селевка, Кассандра и Лисимаха – с другой. Поражение и гибель Антигона ознаменовали собой крах всех попыток возрождения империи Александра Великого. Кроме своего исторического значения эта битва выделяется ещё одной важной особенностью – в ней в рядах обеих армий сражалось крупнейшее количество боевых слонов во всей западной истории.

Так, согласно Плутарху, в войске Антигона насчитывалось 75 слонов (Plut. Dem. 28⁹⁷) – число внушительное для эллинистических армий, но у противника было подавляющее преимущество именно в этом роде войск. Эти слоны принадлежали Селевку, основателю династии Селевкидов, и были получены им от индийского правителя Чандрагупты Маурья (в греческой транскрипции Сандрокотт). Произошло это, вероятно, в 302 г. до н. э. – когда между ними был заключён мирный договор, хотя точно не установленно, что послужило тому причиной.⁹⁸ Об открытой войне между Чандрагуптой и Селевком упоминает только Аппиан (App. Syr. 55)⁹⁹. Относительно того, была ли война на самом деле, кто ее начал и чем она закончилась, мнения исследователей расходятся.¹⁰⁰ Как бы там ни было, согласно договорённостям Селевк передал Чандрагупте бывшие македонские владения за Индом, выдал за него свою дочь, а взамен стал хозяином огромного слонового корпуса. “Селевк Никатор заключил соглашение о взаимных браках и получил в обмен пятьсот слонов”, – пишет Страбон (Strab. XV.II.9)¹⁰¹. Далее он еще раз называет эту цифру, рассказывая о главной военной базе Селевка – городе Апамея на Оронте (город был назван Селевком по имени своей жены Апамы, дочери Спитамена, предводителя согдов в войне против Александра, на которой он женился в 324 г. до н. э.; здесь же чеканились монеты Селевкидов): “…здесь Селевк Никатор содержал пятьсот слонов и большую часть своего войска, так же как и позднейшие цари” (Strab. XVI.II.10)¹⁰². Страбону вторит Плутарх в жизнеописании Александра Македонского: “Сандрокотт, который вскоре вступил на престол, подарил Селевку пятьсот слонов…” (Plut. Alex. 62)¹⁰³. Согласно Диодору, Селевк привел в Каппадокию с востока 480 слонов (Diod. XX.113.4)¹⁰⁴, но в самом сражении при Ипсе, по словам Плутарха, участвовало 400 животных (Plut. Dem. 28)¹⁰⁵. Считается, что первоисточником Плутарху послужило утраченное сочинение историка Гиеронима из Кардии, лично участвовавшего в битве при Ипсе.¹⁰⁶

Реконструируя ход сражения, большинство антиковедов  отталкивались от этих цифр. Однако в 1940 г. в отдельной статье их оспорил  известный английский историк У. Тарн.¹⁰⁷ Цифру в пятьсот животных он счёл чрезмерно завышенной: «Исключая Ипс, самой большой армией слонов, которую греки когда-либо видели в бою, были 200 слонов Пора. Самая большая, которой когда-либо командовали сами греки, состояла из 120 слонов Эвмена, а самым большим корпусом из эллинистических царей (150 слонов) обладал Антиох III».¹⁰⁸ Цифра «пятьсот» больше любой из этих в несколько раз и поэтому, по мнению историка, нереальна. Дело не в том, что Чандрагупта не мог предоставить Селевку столько слонов – его собственное стадо, по словам Плиния, насчитывало девять тысяч слонов (Plin. Nat. Hist. VI.22)¹⁰⁹. У. Тарн считает, что в данном случае допущена неточность – в индийских источниках цифра «500» не обозначала конкретное число. Это была фигура речи, которая обычно означала просто «много» (аналогично древнерусскому «тьма») и использовалась в особых, торжественных случаях («500 советников Ашоки», «500 архатов Будды» и т.д.). Сюда относился и договор между Селевком и Чандрагуптой – он обеспечил долгий и прочный мир между двумя великими державами.¹¹⁰

Первоисточником У. Тарн считает не Гиеронима (который  в канун битвы при Ипсе сопровождал армию Антигона), а Мегасфена – посла Селевка при дворе Чандрагупты. Он явно знал о договоре, но, скорее всего, от местных информаторов; не будучи в курсе индийских метафор и иносказаний, он воспринял число «пятьсот» буквально – как воспринимал «рассказы о разных чудесах – о людях без ртов и носов, людях с огромными ушами, золотоносных муравьях и т.п.».¹¹¹ Гиероним, по мнению Тарна, вообще не привел в своем труде точной цифры. Разброс в оценках между Диодором (480 слонов) и Плутархом (400 слонов) он объясняет тем, что Плутарх здесь использовал куда менее достоверный источник (например, сочинение Дурида).¹¹²

Откуда у  Плутарха появилась цифра «четыреста», У. Тарн объясняет замечательным  способом – арифметическим. Неустановленный  источник Плутарха, по его мнению, обратился  к примеру из более поздней  истории – когда из Бактрии  для Антиоха I были отправлены двадцать слонов, из них четыре (т.е. 1/5) выбыли из строя. Он взял известное число «пятьсот» и по аналогии вычел из нее 1/5, т.е. потери при переброске корпуса с Востока в Малую Азию.¹¹³ А вот приложить тот же метод к 480 слонам Диодора уже не получается – возникает путаница. Если Селевк действительно потерял всего 20 слонов из 500, это не составляет 1/5.¹¹⁴

Сам У. Тарн определяет численность корпуса  Селевка в 150 слонов, опять-таки апеллируя  к позднейшей истории Селевкидов. Именно столько слонов было у Антиоха III Великого в конце III в. до н. э. Поскольку  он мечтал возродить империю Селевка и подражал ему во всем, то мог подражать и в количестве слонов.¹¹⁵ 150 животных (или 130, если 20 слонов выбыли из строя по пути) – это все равно больше, чем у любого другого из диадохов. «Я не утверждаю, что так все и было, но считаю, что так вполне могло быть», – оценивает У. Тарн свою гипотезу.¹¹⁶

Если за первой частью рассуждений У. Тарна касательно индийских источников и Мегасфена  историки признают право на существование, то вторую (арифметические подсчеты) многие прямо называют умозрительной. Однако израильский профессор Б. Бар-Кохва  не соглашается с Тарном и в  том, что цифра «пятьсот слонов»  чрезмерно завышена. Слоновый корпус он считает любимым детищем Селевка  – он лично сражался со слонами  в битве при Гидаспе, поэтому  мог оценить потенциал нового оружия и озаботиться тем, чтобы  обзавестись самым большим его  количеством. Для индийского же царя плата в пятьсот животных за мирный договор и территориальные приобретения вряд ли была слишком высока.

Действительно, после Ипса слоновых корпусов такой  численности западная история не знает, но это, по мнению историка, обусловлено объективными причинами. Держать большое стадо для эллинистических правителей стало просто невыгодно – как в экономическом отношении (для Селевкидов ситуация особенно осложнилась с отпадением Бактрии), так и в военном (по мнению историка, с развитием военной мысли численное превосходство слонов потеряло смысл – их атаку можно было остановить простейшими полевыми заграждениями).¹¹⁷ Особо Б. Бар-Кохба останавливается на математических расчетах У. Тарна, иронизируя по поводу того, что уровень познаний Дурида (которого сам же и критикует) в арифметике и желания ею заниматься он сильно преувеличивает. В сохранившихся цифрах Бар-Кохба не видит никаких противоречий, считая, что они просто отображают численность корпуса Селевка на разных этапах. Сначала у него было 500 слонов, после марша в Малую Азию осталось 480, а к лету 301 г. до н.э. выбыло из строя еще 80 животных – возможно, они не перенесли суровой зимы в Каппадокии.¹¹⁸

С критикой концепции У. Тарна в защиту древних  авторов выступают и другие историки, например, Р. Биллоуз.¹¹⁹ Однако Г. Скаллард, в частности, занял куда более взвешенную позицию. В числе прочего он согласился с тем, что цифра о «пятиста слонах Селевка» принадлежит скорее Мегасфену: «Гиеронима, судя по цитатам из Диодора, больше интересовал Антигон, а не Селевк, о деятельности которого в 311–302 гг. до н.э. он ничего не сообщал; напротив, Мегасфен был послом Селевка у Чандрагупты».¹²⁰ В целом Г. Скаллард заключил, что вопрос о численности корпуса Селевка однозначного ответа не имеет – основные источники утрачены, в имеющихся есть расхождения, поэтому их данные следовало бы принимать с оговоркой.¹²¹ При этом, как он отметил, сам У. Тарн первоначально соглашался с общепринятой версией и оспорил ее только потом, проанализировав индийские источники (которые, к слову, его оппонент Б. Бар-Кохба не использует).