Эллинистическая элефантерия

Сколько бы слонов в действительности ни было у Селевка, превосходство его корпуса над корпусом Антигона было, несомненно, подавляющим.¹²² К сожалению, информация о ходе сражения, которое изменило весь дальнейший ход истории эллинизма, сохранилась лишь у Плутарха в биографии Деметрия (Plut. Dem. 28–30)¹²³; XXI книга Диодора с описанием битвы при Ипсе сохранилась лишь в нескольких фрагментах (Diod. XXI.1–5)¹²⁴.

Б. Бар-Кохба  даёт следующее описание построения войск: “Можно сделать только общий  набросок боевых порядков. Обычно в  битвах диадохов пехота располагалась  в центре, защищенная с флангов  кавалерией. Деметрий командовал крупным  и сильным подразделением конницы  на фланге, на противоположном фланге союзников ему противостоял сын Селевка Антиох (Plut. Dem. 29)¹²⁵. Антигон поэтому не мог командовать другим флангом, он только возглавлял фалангу в центре, возможно верхом, окружённый стражей. Слоны упоминаются в обоих источниках: согласно Плутарху, они перекрыли Деметрию обратный путь на поле боя (Plut. Dem. 29.3)¹²⁶, а в отрывке из Диодора упоминается ожесточённая борьба между слонами Лисимаха и Антигона (Diod. XXI.2). Антигон имел достаточно слонов только для линии фронта или флангов, и должен был намереваться препятствовать основной части какими-либо техническими приспособлениями слонов союзников в центре, как это удачно получилось с его сыном при Газе (Diod. XIX.83.2)¹²⁷. Битва между элефантериями, казалось, должна произойти на другом фланге, а приписывание слонов союзников Лисимаху наводит на мысль, что он командовал этим флангом”¹²⁸.

В целом, на основе имеющихся данных источников (и, конечно, принимая во внимание выводы израильского специалиста), ход сражения можно реконструировать только в самых общих чертах. У Антигона было 70 тысяч пехотинцев, 10 тысяч всадников и 75 слонов (Plut. Dem. 28)¹²⁹, а у союзников – 64 тысячи пехотинцев, 15 тысяч всадников, 400 слонов и 120 боевых колесниц (Plut.  Dem. 28)¹³⁰, из которых на долю Селевка приходилось 20 тысяч легкой пехоты, большая часть конницы, все слоны и колесницы (Diod. XX.113)¹³¹. В центре боевого порядка традиционно находилась пехота, которую с флангов прикрывала конница. Деметрий командовал отборным соединением конницы на одном крыле; ему противостоял Антиох, сын Селевка (Plut. Dem. 29)¹³². Собственными слонами Антигон прикрывал фланги. Возможно, в центре он рассчитывал остановить корпус Селевка с помощью заграждений, т.е. повторить тот прием, который использовали против его сына при Газе сам Селевк вместе с Птолемеем. Союзники (если исходить из того, что животных у них было все-таки четыреста), по-видимому, выставили примерно сотню слонов против Антигона (один отряд мог быть передан под начало Лисимаха – хотя есть мнение, что упоминание Диодором «слонов Лисимаха» является ошибкой переписчика¹³³, а всех остальных животных приберегли.¹³⁴ Скорее всего, ими командовал сам Селевк, ожидая подходящего момента для удара.¹³⁵ По мнению У. Тарна, в начале сражения эти слоны находились в тылу, позади фаланги. Конница Деметрия атаковала отряд Антиоха (возможно, обойдя слонов и ударив с фланга), опрокинула его и бросилась преследовать. В это же время слоны Селевка были развернуты таким образом, чтобы не пустить Деметрия обратно на поле боя.

Как считает  Б. Бар-Кохба, Деметрий гнал противника по долине Хаммам Газигол, которая была шириной 1–2 км – чтобы перекрыть долину и боковые проходы нужно было  не менее 300 слонов; пусть даже часть слонов была задействована в центре, у Селевка животных хватало в любом случае.¹³⁶

На втором этапе сражения легкая конница Селевка  атаковала фалангу Антигона, на одном  из флангов оставшуюся без прикрытия. Не вступая в ближний бой, всадники расстреливали ее издали. Тем временем на другом крыле шло ожесточенное сражение между слонами Антигона и Лисимаха (Diod. XXI.2)¹³⁷, но о том, повлияло ли оно на ход всей битвы, неизвестно. Постоянный обстрел (а затем, очевидно, начавшееся наступление фаланги союзников) деморализовал солдат Антигона. Ряды его фаланги смешались, а солдаты – значительную часть которых составляли наемники – начали разбегаться или переходить на сторону противника. Источники свидетельствуют, что Антигон до последнего надеялся на возвращение Деметрия – это еще могло бы переломить ситуацию. Однако он так и не смог прорваться через слоновье заграждение на выручку отцу, хотя его лошади были приучены не бояться слонов.¹³⁸ Успешная нейтрализация Деметрия стала залогом победы союзников. Антигон погиб, Деметрию с трудом удалось спастись.

Планы сторон у Плутарха не отражены, и относительно мотивации тех или иных шагов  историки предлагают самые разнообразные  версии. В частности, известной популярностью пользуется версия о том, что Антиох не был разбит, а его бегство было притворным, чтобы убрать Деметрия с поля боя и лишить Антигона прикрытия.¹³⁹  «Перекрыть сложную местность массой слонов было слишком сложной задачей, чтобы решить ее без подготовки и планирования», – считает Б. Бар-Кохба.¹⁴⁰ Поэтому он не соглашается с У. Тарном в том, что слоны Селевка находились позади фаланги. По его мнению, их должны были поставить вперед, чтобы не раскрыть противнику свой план раньше времени. Г. Скаллард считает, что из описания Плутарха следует – бой все же был «честным», а Антиох действительно потерпел поражение. Таким образом, Селевк просто быстро сориентировался и умело использовал создавшуюся ситуацию. Вместе с тем версию Тарна Г. Скаллард считает вполне приемлемой.¹⁴¹

О судьбе корпуса  Селевка после Ипса (вероятно, ему  достались и выжившие животные Антигона) у исследователей нет единого мнения, т. к. в источниках он далее почти не упоминается. Известно, что Селевк задействовал слонов при строительстве Антиохии – «определяя границы города […] расставил слонов там, где собирался построить городские башни» (Liban. Or. 11.90). Единственный военный эпизод времен кампании против Деметрия (285 г. до н. э.) приводит Полиэн в «Стратегемах»: там упомянуты всего лишь восемь слонов (Pol. IX.3)¹⁴². Возможно, слоны участвовали в битве между Селевком и Лисимахом при Курупедии (281 г. до н.э.)¹⁴³, но подтверждений тому нет. Так или иначе, когда в 277 г. до н. э. сын и преемник Селевка Антиох I столкнулся с угрозой вторжения галлов, ему пришлось создавать свой слоновый корпус с нуля. Бесследное исчезновение такого количества животных историки объясняют по-разному. По мнению Г. Скалларда, слоны Селевка были потеряны (и частично перебиты) во время одного из мятежей, начавшихся после гибели Селевка в 281 г. до н.э., когда бунтовщики захватили слоновник в Апамее.¹⁴⁴ Б. Бар-Кохба объясняет ликвидацию корпуса естественными причинами: слоны просто вымерли от старости.¹⁴⁵ П. Арманди пишет, что Птолемей Керавн, убив Селевка, завладел его корпусом.¹⁴⁶ Известно, что у Керавна были слоны, и откуда ещё он мог их достать установить нельзя, поэтому версия П. Арманди представляется вполне вероятной (во всяком случае он мог завладеть хотя бы частью слонов Селевка).

Итак, корпус Селевка – каковой бы на самом  деле ни была его численность – в любом случае являлся крупнейшим соединением боевых слонов в Средиземноморье того времени, да и в эллинистической истории в целом. Специалисты в целом соглашаются с тем, что именно ему союзники обязаны своей победой в битве при Ипсе (неважно, были ли действия слонов заранее спланированы или же являлись блестящей импровизацией Селевка). «Если верить Плутарху, то сражение при Ипсе было первым, которое было решено слонами», – отмечает Г. Дельбрюк.¹⁴⁷ По словам Р. Гэбела, «битва при Ипсе стала крупнейшим успехом слонов в эллинистической войне; что характерно, успех пришел, когда их использовали в обороне. Это стало главным тактическим уроком битвы».¹⁴⁸ Сам Селевк получил прозвище «элефантарха» (Plut. Dem. 25)¹⁴⁹, а при его преемниках слон превратился в государственный символ.

Успех действий слонового корпуса при Ипсе оказал влияние на дальнейшее развитие эллинистического военного искусства. Слоны ограничивали тактические возможности конницы; их использование в обороне заставило пересмотреть агрессивную кавалерийскую тактику времен Александра Великого.¹⁵⁰

3. Элефантерия в походах Пирра  (280 – 272 гг. до н. э.)

Боевые слоны  сыграли значительную роль и в  военных предприятиях царя Эпира  Пирра (318 – 272 гг. до н. э.). По-видимому, первый боевой опыт Пирр получил во время Четвёртой войны диадохов. В 301 г. до н. э. он принял участие в битве при Ипсе на стороне Антигона Одноглазого и Деметрия Полиоркета, мог наблюдать действия элефантерии Селевка, оценить эффективность использования слонов.

В 281 г. до н. э. Пирр, “создав «Великий Эпир»  и обезопасив его от потенциальных противников”¹⁵¹ по просьбе жителей Тарента возглавил военную экспедицию в защиту Великой Греции против Рима, действуя как и Александр Великий  под лозунгами панэллинизма.

 Отправляясь  в Италию, эпирский царь, получил  разнообразную помощь от эллинистических монархов: “...намереваясь помочь тарентинцам против римлян, он просил у Антигона, у Антиоха, более богатого казной, чем войсками, он просил денег, у Птолемея – вспомогательных отрядов из македонян. Птолемей, чувствуя свою слабость, не смог отказать Пирру и дал ему пять тысяч пехотинцев, четыре тысячи всадников и пятьдесят слонов сроком не более, чем на два года. За это Пирр, взяв в жены дочь Птолемея и заключив мир со всеми пограничными племенами, оставил тестя хранителем своего государства, чтобы оно не стало добычей врагов, так как все мужчины цветущего возраста были отправлены в Италию” (Just. XVII.2.13–15)¹⁵².

К сожалению, в своём пассаже Юстин не уточняет, что именно за Птолемея или Птолемеев он имеет ввиду. Можно рассматривать трёх кандидатов – Птолемея Керавна, царя Македонии, Птолемея II Филадельфа, царя Египта и Птолемея, старшего сына самого Пирра. Большинство антиковедов,  начиная с У. Тарна нисколько не сомневались, что здесь трижды имеется ввиду Птолемей Керавн.¹⁵³ Однако, Н. Хэммонд в специальной работе по этому вопросу пришёл к выводу, что Юстин, сокращая рассказ Помпея Трога, допустил путаницу, что помощь Пирру на самом оказал Птолемей Филадельф.¹⁵⁴ А согласно Х. Хайену, противоречие разрешается следующим образом: Птолемей, сын Пирра, был назначен хранителем государства, тогда как Птолемей Керавн, тесть царя, был определён внешним протектором Эпира (ситуацию с протектором осложняет то, что в другом месте Юстин изображает сына Пирра Птолемея в качестве “custos regni”(Just. XVIII.1.3)¹⁵⁵), войска Пирр получил от него же.¹⁵⁶ Подробно рассматривает этот вопрос ведущий российский специалист по Пирру, Казаров С. С., приходя к выводу, что по всем пунктам Юстин имеет ввиду именно Птолемея Керавна, с его аргументацией мы и склонны согласиться.¹⁵⁷

Итак, слоны  Пирру¹⁵⁸ для западной экспедиции были предоставлены Птолемеем Керавном. Где сам он их взял точно неизвестно, но с высокой долей вероятности, как уже говорилось, можно утверждать, что ему достались остатки корпуса Селевка.¹⁵⁹

Переброска  слонов в Италию была связана с  определёнными техническими сложностями, кроме того во время переправы флот Пирра был застигнут страшной бурей, самому ему пришлось вплавь добираться до берега, где к нему присоединились 2 тыс. пехотинцев и два слона (Plut. Pyrrh. 12)¹⁶⁰. Однако вскоре остатки его потрепанного бурей флота все же достигли тарентинской гавани, ни один слон не был потерян.

 Прибытие  этих доселе неизвестных в  Италии животных произвело на  тарентинцев столь глубокое впечатление,  что они отметили его достаточно  своеобразно: была отчеканена  серия монет с изображением  маленького индийского слона, что символизировало прибытие Пирра, а чуть ниже был изображен наездник на дельфине.¹⁶¹ Поскольку эпоним города, Тарас считался сыном Посейдона и изображался на гербе Тарента сидящим на дельфине¹⁶², то намек на подобную легенду на монете, по-видимому, символизировал нерушимый союз Тарента и Пирра.

Впервые в  сражении Пирр использовал слонов в  битве при Гераклее (июль 280 г. до н. э.). Численность противостоящих сторон в источниках не сообщается, однако Юстин сообщает, что армия Пирра  по численности уступала римской (Just. XVIII.1.5)¹⁶³. Также нам известно, что в Тарент Пирр прибыл, имея 20 тыс. пехотинцев, 3 тыс. всадников, 2 тыс.  лучников, пятьсот пращников и 20 слонов, также ранее в Тарент были направлены 3 тыс. солдат во главе с Кинеем (Plut. Pyrrh. 15)¹⁶⁴. Узнав о продвижении римлян по направлению к Таренту, Пирр, не дожидаясь подхода союзников, имея с собой лишь отряды тарентинцев, выступил навстречу врагу. При этом он должен был оставить в Таренте сильный гарнизон, приблизительно равный тому, который там уже находился ранее – около 3 тыс. человек. Ополчение тарентинцев едва ли могло составлять более, чем 5 тыс. человек. Отсюда мы и получаем приблизительную цифру армии Пирра при Гераклее. Р. Скала в качестве приемлемой цифры называет 35 тыс. человек¹⁶⁵,  итальянский историк А. Санти – 30–32 тыс¹⁶⁶, приблизительную цифру – 30 тысяч человек называет и немецкий исследователь О. Гамбургер¹⁶⁷.

Римская армия, по мнению Т. Моммзена, состоящая из четырех легионов, вместе с контингентами союзников должна была насчитывать не менее 50 тысяч человек.¹⁶⁸ У Орозия имеется указание на то, что к тому моменту республика располагала восемью легионами (Oros. IV.3.4)¹⁶⁹. Один легион, как свидетельствует Тит Ливий, находился в Регии (Liv. Epit. 15)¹⁷⁰. Если все остальное войско согласно традиции разделить между двумя консулами на равные части, то в сражении Публий Валерий Левин должен был располагать 2-3 легионами с контингентами союзников. Но, учитывая информацию Юстина о превосходстве римлян в числе, этих сил явно будет недостаточно. И. Дройзен, пытаясь найти выход из подобного несоответствия, предполагает, что на помощь Левину подошел легион из Регия.¹⁷¹ Подобное предположение разделяет и О. Гамбургер, который, однако, отвергает пассаж Орозия о совокупной силе римлян в восемь легионов. По его мнению римское войско должно было быть гораздо сильнее.¹⁷²

 Анализируя  выше изложенное и принимая  во внимание соотношение потерь  в битве, Казаров С. С. приходит  к следующему выводу: “По нашему  мнению, если римляне и превосходили  численно войско Пирра, то превосходство это, конечно же, было не двукратное […]. Соотношение сил, как нам представляется, могло быть таково: 20–25 тысяч эпиротов с тарентинцами против 30–35 римлян с союзниками”.¹⁷³

Сражение  состоялось на равнине у речки  Сирис – Пирр стал там лагерем перекрыв путь римлянам на Тарент, Левин расположился на противоположном берегу. Казаров С. С. реконструирует ход битвы в следующем виде: “Стремясь не допустить беспрепятственной переправы римлян через Сирис, Пирр выставил на берегах реки стражу. Левин, который, со своей стороны, стремился скорее вступить в бой, приказал пехоте начать переход через известные им броды, в то время, как конница начала переправляться сразу в нескольких местах. Сторожевые отряды Пирра по причине своей малочисленности оказались не в состоянии помешать плану римлян, и боясь окружения, были вынуждены отступить. Получив об этом известие, эпирский царь предпринял попытку с помощью конной атаки сбросить римлян в реку. С отрядом в 3 тысячи всадников он лично устремился к реке, одновременно приказав пехоте встать в боевой порядок, из чего можно заключить, что он не очень-то верил в успех конной атаки. И хотя застать врасплох римлян не удалось - они уже успели переправиться и выстроиться в боевой порядок, царь тем не менее с ходу атаковал двигавшуюся вперед римскую конницу. […] Не выдержав римского натиска, эпирская конница начала отступать. Комбинируя по ходу боя различными родами войск, Пирр на втором этапе сражения вводит пехоту. […] Сражение пехоты так и не смогло решить исход боя, и в этот момент Пирр принимает главное решение - он вводит в бой свое "секретное оружие": невиданых доселе на италийской земле слонов, которые должны были решить исход боя”.¹⁷⁴

Таком образом, Пирр не стал сразу вводить в бой  свою элефантерию, а оставил её в  тылу. Это позволило Г. Дельбрюку, подвергнуть критике описание битвы и руководство ею со стороны Пирра, т. к. во-первых, нельзя найти никаких оснований для введения слонов лишь на последней фазе боя, обрекая, тем самым, свою пехоту на тяжелые потери, и во-вторых, якобы "совершенно невозможно, чтобы слоны были двинуты лишь после пехоты, развертывание которой в боевой порядок всегда требует гораздо больше времени".¹⁷⁵ Битва, следовательно, должна была проходить в традиционном стиле, с кавалерией и слонами на флангах.

 Однако  сомнения немецкого военного  историка кажутся совершенно  безосновательными. Наверняка, Пирр, имея в наличии лишь 20 слонов, стремился использовать их как можно эффективнее.¹⁷⁶ Также нельзя забывать, что сам эпирот использовал этот род войск в сражении впервые, пусть и наблюдал боевых слонов в действии в юности. И, наконец, Зонара сообщает о том, что слоны были брошены Пирром против конницы, которую Левин спрятал в засаде, а затем ввел в бой (Zon. VIII.3)¹⁷⁷. Таким образом, первоначально слоны были использованы против вражеской пехоты, а против конницы, которая и была обращена в бегство. Это сообщение Зонары позволило Казарову С. С. сделать вывод, что исход сражения решился в пешем сражении греческих гоплитов с римскими легионерами, а уж после этого разгром бегущих и еще сопротивляющихся довершили слоны и фессалийская конница.¹⁷⁸