Семейные отношения внутри княжеского дома Рюриковичей в период IX-XII вв

Мы также ознакомились с рядом работ, касающихся биографий отдельных исторических личностей из княжеского дома Рюриковичей. В первую очередь это работы Пушкаревой Н.Л.²⁶ и Морозовой Л.Е.²⁷ Обе книги содержат подробные жизнеописания русских княгинь, которые учувствовали в общественной и политической жизни Руси: княгине Ольге, женах князя Владимира, супруге и дочерях Ярослава Мудрого и других. Авторы рассматривают вопрос о положении женщины в княжеской семье и ее роли в государственной жизни. Нами были также рассмотрены биографические работы Карпова А. Ю. «Владимир Святой»²⁸ и «Ярослав Мудрый»²⁹, Руднева В.А. «Слово о князе Владимире»³⁰, Котляр Н.Ф., Смольного В.А. «История в жизнеописаниях»³¹, содержащая биографии князей Олега, Игоря, Ольги, Святослава, Владимира, многочисленные статьи. На основе изучения многочисленных источников, авторы пытаются реконструировать биографию выдающихся исторических личностей княжеского дома Рюриковичей, в том числе и данные об их семейном положении, внутрисемейных отношениях.

1. Семья на Руси в дохристианский период

Основателем династии, правившей на Руси на протяжении 740 лет, согласно древнейшим русским источникам был князь Рюрик. «Повесть временных лет»  сообщает широко известное сказание об изгнании в 859 г. варягов из земель северных славян, последующем призвании в 862 г. трех братьев – варягов, первом распределении уделов (в результате которого Рюрик стал князем Новгорода), смерти двух братьев Рюрика, его единоличном правлении, передаче им власти своему родственник Олегу в качестве опекуна малолетнего сына Рюрика – Игоря и смерти в 879 г³². Другие русские летописи передают в целом эти сведенья без существенных изменений. Поздняя Никоновская летопись расцвечивает время Рюрика другими событиями: убийством Владимира Храброго и избиением недовольных новгородцев, бегством части новгородской знати от Рюрика в Киев.³³

Реальность самой фигуры Рюрика, чье имя не может быть признано искусственно созданным, признается бесспорной. Однако содержащиеся в легенде сведенья о семье Рюрика вызывают споры. В «легенде о признании» наряду с ним упомянуты два его брата - Синеус и Трувор. В 862 г. они получили во владение Белоозеро и Изборск, а через два года умерли, оставив свои владения Рюрику³⁴. Скудость летописных сообщений породила множество мнений в историографии: от всевозможных этимологий имен братьев до полного отрицания их существования вообще. Относительно имен предлагались различные гипотезы, важнейшие из которых три (исключая что эти имена турецкие). Скандинавская этимология отражена, например, в работах Е.А. Рыдзевской³⁵. Синеус – Signjotr, Трувор – Тorvarr. Славянскую этимологию предложил С.А. Геденов³⁶. По его мнению, Синеус – западнославянское Синеуш, Синуш, Синослав; Трувор – славянское Трубор. Третье направление связано с прочтением имен, в результате которого реальность братьев отрицается. При этом важным аргументом становится «троичность» братьев, слишком напоминающая мифологическую традицию. Смерть братьев, кроме основателя династии, типична для такого рода легенд. Начиная с Г. Байера, в историографии утвердилось мнение, что в «легенде о призвании» сохранилась «варяжская» лексика и Рюрик прибыл на Русь с верной дружиной (тру-вор) и своим родом (сине-хус). А. Куник писал, что имя Трувор – прилагательное truwar, что означает «верный». Н.Т. Беляев считал имя Синеус тоже прилагательным signjotr – «победоносный». О. Прицак объяснил Трувор как «преданный, верный войн», а имя Синеус произвел от слова «снег» ³⁷.

Существует также предположение, что братья являлись местными князьями, не имеющими отношения к Рюрику Так, А.А. Шахматов указывал, что в одном из летописцев XVI в. содержится известие, что Синеус «сидел у нас на Кистеме», где и умер. В летописи говорится, что Синеус «сидеть у нас» на Белоозере. М. Стрыйковский³⁸ писал, что Синеус строил замок и город на Белоозере, а в самом Белоозере долго показывали курган – «могилу» Синеуса. Таким образом, если Синеус и Трувор существовали, они могли стать братьями Рюрика лишь в последующей эпической традиции.

Итак, какие выводы позволяют  сделать летописное известие и многочисленные его интерпретации? Во всех летописях, начиная с «Повести временных лет», совершенно четко говорится о том, что Синеус и Трувор были братьями Рюрика, что подтверждается конкретными деталями биографий: где братья княжили, когда умерли. Таким образом, кажутся сомнительной интерпретация имен братьев как неправильно переведенных скандинавских словосочетаний, тем более что эти имена зафиксированы и местными легендами. В распоряжении историков нет скандинавского источника, в котором бы содержался вариант «легенды о призвании». Безусловно, триада братьев – правителей – весьма распространенный сюжет, но на основании совпадения отдельных элементов повествования, нельзя отрицать возможную историческую основу русской легенды. Наконец, нельзя не упомянуть и о сообщении М. Стрыйковского³⁹ о смерти Трувора в Псковею. По Стрыйковскому Синеус умер бездетным, но о Труворе этого не сказано, что дает возможность предположить существование у Трувора потомства. Во всяком случае, это не выглядит невероятным. Совершенно ясно, что род Рюрика в конце IX – начале    XI вв. был разветвлен и достаточно многочислен (о чем свидетельствует упоминание многочисленных князей в договоре Игоря с греками), может быть, и потомки братьев Рюрика в числе его представителей.

О жене Рюрика ничего не известно. В.Н. Татищев⁴⁰, ссылаясь на Иоакимовскую летопись, упоминает ее имя: Ефанда. Однако источник Татищевских сведений неизвестен, а в ранних памятниках и летописях подобных сведений не содержится.

Никоновская летопись под 864 г⁴¹. сообщает о мятеже в Новгороде под руководством некоего Вадима Храброго, который после подавления беспорядков был казнен. Татищев⁴² связал известие о Вадиме с сообщением о бегстве неких новгородских «мужей» от Рюрика в Киев (Никоновская летопись под 867 г.) и отнес оба события к 869 г. Пытаясь понять причины мятежа, Татищев решил, что Вадим был законным наследником новгородского стола, представителем славянской династии. Г. С. Лебедев⁴³, развивая эту идею, предположил, что во время отсутствия Рюрика в Новгороде произошел мятеж местной знати, что и стало причиной женитьбы Рюрика на Ефанде, одной из представительниц местного рода. Однако на основе ненадежных свидетельств Никоновской летописи такие предположения могут быть слишком смелыми. Имя Вадим, по всей видимости, произошло от глагола «вадить», т.е. обвинять, клеветать. Таким образом, вполне возможно, что это не личное имя, а просто обозначение храброго возмутителя спокойствия (вадима храброго) и он вовсе не обязательно был князем.

Следующим после Рюрика русским князем «Повесть временных лет» называет Олега, личность которого больше всех связана с легендарными мотивами. В Повести временных лет Олег показан регентом при малолетнем сыне Рюрика – Игоре⁴⁴. Летопись указывает, что он был родственником Рюрика, однако степень родства не указывает. В.Н. Татищев⁴⁵ писал, что Олег был шурином Рюрика, т.е. братом его жены Ефанды. Таким образом, Олег становится дядей Игоря по матери. Надо заметить, что дядя по матери в отличие от дяди по отцу вполне мог быть воспитателем племянника, отстаивая при этом интересы материнского рода. Положение Олега при Игоре может напоминать «кормильство», которое было характерно для эпохи ранней государственности. Впрочем, в знатных семьях Скандинавии был распространен обычай избирать ребенку кормильца из зависимых мужей. Поэтому Олег мог и не состоять в родстве с Рюриком, но иметь знатное происхождение, а причисление его в летописях к роду Рюрика может быть связано со стремлением связать всех древних князей в один род.

О семье Олега летописи не сообщают абсолютно ничего. Интересная гипотеза содержится в исследованиях Е.В. Пчелова⁴⁶. Он находит параллели между легендами об Олеге и саге о конунге Одде–Стреле. В первую очередь это мотив о пророчестве и гибели главного героя от своего коня; и в летописях, и в саге легенды во многом идентичны. Пчелов считает, что Олег был настолько известной личностью, что память о нем сохранилась в разных культурных традициях, и возникло смешение исторического Олега и мифического Одда. В саге содержатся сведенья о сыне Одды – Асмуде, которого Пчелов отождествляет с Асмудом – воспитателем Святослава. Соответственно выстраивается привлекательная картина: Олег – воспитатель Игоря, его сын Асмуд – воспитатель сына Игоря. Но это лишь гипотеза, не имеющая достаточных подтверждений.

Игорь стал самостоятельным князем в 912 г.⁴⁷ и правил вплоть до своей трагической гибели в 944 г. Происхождение Игоря абсолютно однозначно трактует Повесть временных лет: сын Рюрика, оставшийся малолетним после смерти отца. Многих историков, смущает тот факт, что Игорь погиб только в 944 г., а значит, прожил около 70 лет, а его сын Святослав родился только в 942 г (по традиционной хронологии). Таким образом, в летописях якобы образовался некий разрыв. Простейшим утверждением в данном случае является идея, высказанная, например, Н.Ф. Котляр⁴⁸, что Игорь не был сыном Рюрика, а стал таковым лишь в результате редакторской работы летописца, стремившегося представить древнейшую русскую историю как историю одной династии с непрерывной линией наследования от отца к сыну. При этом главным аргументом, помимо «логического несоответствия» хронологии, выдвигаются сведенья Иакова Мниха⁴⁹ и митрополита Иллариона⁵⁰, которые не упоминают среди предков Владимира Рюрика, начиная родословную со «старого» Игоря. Однако этот аргумент нельзя признать состоятельным, поскольку оба автора перечисляют лишь киевских князей, первым из которых был Игорь. Летописных известий или данных других источников, позволяющих оспорить прямую генеалогическую связь Рюрика и его сына Игоря, нет. Следовательно, все другие версии области догадок и предположений, исторически никак не обоснованных.

Первая героиня появляется на страницах  Повести временных лет в 903 году. В этой годовой статье говорится: «Игореви же възрастьша и хожаше по Олзъ и слушаша и приведоша ему жену из Плескова именемъ Олгу»⁵¹. Из какой семьи она происходила, летопись не сообщает. Устюжский летописный свод⁵² утверждает, что ей было на момент свадьбы 10 лет, если принять это сообщение, то брак носил чисто политический характер.

Личность первой христианки русского княжеского дома чрезвычайно популярна в историографии. Тем не менее, источники сохранили о княгине лишь скупые сведенья. «Ольга» - варяжское по этимологии имя, что вызывает споры о ее происхождении. Нельзя не заметить сходства имен Олег и Ольга, потому существует гипотеза, что Ольга принадлежала к роду Олега Вещего (на что может косвенно указывать и факт ее «привода» к Игорю именно Олегом). Однако имя еще не свидетельствует о происхождении носителя, и Ольга могла принадлежать к местной знати. Брак Игоря с представительницей местной славянской династии был вполне оправдан: это способствовало бы еще более прочному закреплению иноземной варяжской династии на Руси. Косвенно подтверждает возможность славянского происхождения Ольги тот факт, что ее сын уже носил чисто славянское имя – Святослав. Роль Олега в поиске жены для князя кажется вполне естественной, если учесть его функции как воспитателя Игоря. Татищев⁵³, ссылаясь на Иоакимовскую летопись, утверждает, что Ольга происходила из рода старейшины Гостомысла, жила не в Пскове, а в Изборске. Первоначальным ее именем было якобы Прекраса, а Ольгой она стала в супружестве, в благодарность Олегу за участие в ее судьбе. Эта версия легендарна и не подтверждается другими источниками, хотя в принципе сам факт смены имени мог иметь место.

Указание летописи на происхождение  Ольги «от Плескова» породило много споров и интерпретаций. Ряд исследователей пытались отождествить родину Ольги с болгарским городом «Плиской» (Плисковом). Псков же был основан самой Ольгой, в память о своей родине. Жена Игоря, таким образом, оказывалась болгаркой. Впервые эту версию предложил в 1888 г. архиепископ Леонид, а ее научное обоснование – Д.И. Иловайский⁵⁴. Главным аргументом в пользу этой теории была запись в сборнике XV в. из собрания А.Г. Уварова «Игоря же Олег жени в Болгарех, поят за него княжну именем Олгу, и бе мудра велми»⁵⁵. На основании этого болгарские историки считают самую знаменитую древнерусскую княгиню племянницей царя Симеона, дочерью его сестры Анны и боярина Сондока (Сурдика).

Однако «Плесков» вовсе не обязательно указывает на Болгарию – такое написание названия Пскова практиковалось в новгородских берестяных грамотах XI – XII вв. и в Новгородской первой летописи. Топонимическая, историческая и фольклорная традиция прочно связывает Ольгу с Псковом, в то время как в Плиске такая традиция отсутствует.

Кроме того, существует житийная традиция, рисующая Ольгу простой крестьянской девушкой из села Выбутино, перевозившей как-то раз молодого Игоря в лодке через реку, после чего он влюбился в нее и взял в жены⁵⁶. Эта легенда ничем не обоснована. Выбутино, по сведеньям Никоновской летописи принадлежало Ольге, а народная традиция считала это село родиной Владимира⁵⁷. Таким образом, обеспечивается как бы прямая связь двух первых русских святых – бабки и внука, Ольги и Владимира.

 При жизни мужа Ольга занимала определенные позиции в государственном управлении, что подтверждает присутствие ее особого посла при переговорах с византийцами в 944 г. Вообще, текст русско-византийского договора 944 г.⁵⁸ весьма важен для рассматриваемой темы, так как показывает, что русский княжеский род в это время был достаточно разветвленным. Здесь упомянуто несколько имен, точна генеалогическая привязка которых затруднена, за исключением двух: Игоря и Акуна. Оба князя – «нети» Игоревы, т.е. племянники Игоря Рюриковича через сестру (по женской линии). Судя по всему, Игорь и Акун были сыновьями разных сестер Игоря, поскольку их имена в тексте договора стоят не рядом, а с большим разрывом.

Между Игорем и Акуном расположены имена: Владислав, Предслава, Сфандра, Турод, Фаст, Сфирька. Сфандра названа женой некоего Улеба. Сам Улеб в договоре не упомянут, а потому С.А. Соловьев⁵⁹ предположил, что Сфандра была уже вдовой. Но в тексте она названа именно женой, поэтому Улеб в 944 г. мог быть жив. В историографии делались попытки проследить генеалогию этих лиц, но все они базировались на чистой логике расположения имен в тексте, что само по себе не дает возможности достоверно восстановить картину. Два лица из этого списка упоминаются Татищевым⁶⁰, ссылавшимся на Иоакимовскую летопись. Улеб (Глеб) был братом Святослава, христианином, во время репрессий против христиан  в 971 г. принял мученическую смерть от руки старшего брата. Это известие никакими другими источниками не подтверждается. Улеб и Глеб – имена разные, оба имеют скандинавское происхождение. О.М. Рапов⁶¹ предположил, что имя Улеба было вычеркнуто из договора редактором или летописцем по каким-то неясным причинам. Поскольку Улеб был христианином, он являлся естественным союзником византийцев, поэтому в 970-х гг. его считали предателем интересов собственной страны и потому вычеркнули его имя из истории. Такое объяснение кажется странным, поскольку в представлении православного летописца Улеб должен был выглядеть мучеником, принявшим смерть за веру Христову, а значит, его фигуру следовало особенно выделить. Ничего же подобного не произошло, и достоверность татищевских известий сложно подтвердить. Пчелов⁶² предполагает, что в тексте договора имя Улеба, некоего родственника Рюриковичей, стояло. После посла Игоря – племянника значится «Улеб – посол Владислава»⁶³; может быть, в тексте какая-то ошибка, и Улеб таким образом превратился из князя в посла. Славянское имя Владислав заставило некоторых историков считать его братом Святослава⁶⁴. Предположение о личности Предславы сделал В.Н. Татищев⁶⁵. Согласно его данным, в Иоакимовской летописи упоминается жена Святослава и мать Ярополка и Олега – некая венгерская княжна. Татищев отождествил ее с Предславой договора 944 г. и представил эту гипотезу как утверждение.