Предмет философии техники

Как же возможны кардинальные преобразования в обществе, создавшем  у своих членов полностью соответствующую  ему ("одномерную") структуру потребностей и устремлений? Ведь новый тип "одномерного  человека", будучи массовым, утратил  критическое отношение к обществу и препятствует социальным изменениям. "Потребительную стоимость свободы" снижает возрастающая производительность труда, которая увеличивает прибавочный  продукт и обеспечивает возрастание  потребления. Какой смысл настаивать на самоопределении, если управляемая  жизнь окружена удобствами и даже считается "хорошей" жизнью? "Утрата экономических и политических прав и свобод, которые были реальным достижением двух предшествующих столетий, может показаться незначительным уроном для государства, способного сделать  управляемую жизнь безопасной и  комфортабельной. Если это управление обеспечивает наличие товаров и  услуг, которые приносят индивидам  удовлетворение, граничащее со счастьем, зачем им домогаться иных институтов для иного способа производства иных товаров и услуг? И если преформирование индивидов настолько глубоко, что в число товаров, несущих удовлетворение, входят также мысли, чувства, стремления, зачем же им хотеть мыслить, чувствовать и фантазировать самостоятельно? И пусть материальные и духовные предметы потребления - негодный, расточительный хлам, - разве Geist (Дух, нем.) и знание могут быть вескими аргументами против удовлетворения потребностей?" [Там же, С.64-65]. Технология развитого индустриального общества "рационализирует несвободу человека и демонстрирует "техническую" невозможность автономии, невозможность определять свою жизнь самому. Ибо эта несвобода не кажется ни иррациональной, ни политической, но предстает скорее как подчинение техническому аппарату, который умножает жизненные удобства и увеличивает производительность труда" [Там же, С.209].

Для достижения личной самостоятельности  и свободы, по мнению Г.Маркузе, необходимы условия, в которых "подавленные  измерения опыта" могут вернуться  к жизни; но освободить эти последние  нельзя, не ущемив коллективные нужды  и формы удовлетворения потребностей, организующие жизнь в этом обществе. Причем такие коллективные нужды  и формы удовлетворения, которые  уже давно стали личными нуждами  и подавление которых кажется  почти роковой потерей [С.321-322]. Таким  образом, - заключает Г.Маркузе, - необходимо еще раз поставить вопрос: как  могут управляемые индивиды, которые  превратили процесс своего увечения в свои собственные права, свободы и потребности, воспроизводимые в расширяющемся масштабе, освободить себя от самих себя и от своих хозяев? Можно ли вообще помыслить, что этот замкнутый круг будет разорван?

По мнению Г.Маркузе, это  возможно, если появится существенно новый исторический Субъект [Г.Маркузе, С.329-331]. Что же это за субъект, который сможет реально противостоять высокоразвитому индустриальному обществу в условиях, когда "народ", бывший ранее катализатором общественных сдвигов, "поднялся" до роли катализатора общественного сплачивания? Единственную надежду Г.Маркузе возлагает на отверженных и аутсайдеров этого общества, "эксплуатируемых и преследуемых представителей других рас и цветов кожи, безработных и нетрудоспособных. Они остаются за бортом демократического процесса, и их жизнь являет собой самую непосредственную и реальную необходимость отмены невыносимых условий и институтов. Таким образом, их противостояние само по себе революционно, пусть даже оно ими не осознается" [Там же, С.336-337].

Похоже, и сам Г.Маркузе  не очень верит в эту силу, в  то, что они смогут стать создателями  новой нерепрессивной рациональности, особенно в обществе, которое обладает мощным политико-экономическим потенциалом, дабы пойти на определенные уступки обездоленным, повысить их адаптированность к существующим условиям или призвать их к порядку в экстренных ситуациях [Там же, С.337-338]. Его критическая теория остается негативной.

Будучи актуальной для  наиболее развитых индустриальных обществ, эта теория представляется актуальной и для России, хотя анализируемые  Г.Маркузе тенденции, разумеется, здесь  не являются доминирующими. Ее значение видится прежде всего в том, что, как и концепция Э.Фромма, она подводит к выводу о том, что развитое индустриальное и демократическое общество не снимает проблему свободы: в каждом обществе она имеет свое содержание.