Предмет философии техники

Вместе с тем, антропологическое  измерение техники не может не включать в себя анализ воздействия  техносферы на самого человека, на его сознание. В современной антропологии техники все чаще говорят о появлении специфического типа человека – homo technicus, человека технического. Для него характерна уверенность во всемогуществе технических средств, в технике и технологии он усматривает панацею от всех бед и ключ к решению всех проблем, даже тех, которые порождены самой техносферой. «Человек технический» может служить иллюстрацией «одномерного человека» (Г.Маркузе), в котором на первое место выходит его функционально–производственный аспект. Другими словами, с точки зрения технократа, человек представляется не самодостаточной ценностью, а лишь элементом определенной технологии, частью большого механизма производства. Отсюда вытекает оценка другого человека через призму вклада, полезности, который он привносит, через его эффективность, КПД и т. п.

Специфическому стилю  мышления homo technicus присущи такие черты, как рациональность, методичность, непосредственный выход на практику, опора на достижения науки, склонность к стандартизации, особое внимание к деталям. Сами по себе эти характеристики еще не несут оценочных – позитивных или негативных характеристик, однако, технический стиль мышления в случае абсолютизации его является основой техноцентризма.

В социально–политической плоскости  техноцентризм перерождается в технократизм. Абсолютизация значения науки и техники обусловили появление в XX веке технократического мировоззрения, которому присущ настоящий «культ техники», желание достичь неограниченной власти нал природой и обществом с помощью достижении научно–технического прогресса. Согласно этой «религии машин» НТП (прогресс ради прогресса) становится конечной целью человечества и обусловливает принцип эксплуатационного отношения человека к природе, как к «кладовой ресурсов». В таком виде технократизм превращается в откровенно опасное духовное явление, поскольку призывы изменить природу внешнюю неминуемо подчиняют своей логике внутреннюю природу самого человека. Технократическое самоутверждение человека оборачивается его самоотчуждением, в ходе которого человек постепенно утрачивает экзистенциальную связь как с природным окружением, так и с самим собой.

18. Учение В.И.Вернадского об  автотрофном производстве и становлении  ноосферы.

Российский ученый Владимир Иванович Вернадский (1863 – 1945). Определяет человечество как живое вещество, неразрывно связанное с биосферой. Но человек особое живое вещество, т.к. с течением времени человек  становится могучей геологической  силой,  т.е. он стал существенно изменять биосферу. В геологической истории  перед челом открывается огромное будущее. Встает вполне реальный вопрос о перестройка челом биосферы под себя, т.е. о создании новой сферы – ноосферы. Ноосфера- новое геологическое явление на планете, эра, когда чел своим трудом и мыслью перестраивает окр. среду, последнее из состояний эволюции биосферы в геологической истории. Предпосылки: 1.Человечество как единое целое, мировая история как единое целое 2. Преобразование средств связи, единое целое 3. Новые источники энергии 4. Подъем благосостояния трудящихся 5. Равенство, ноосфера для всех 6. Исключение войн. А вообще Вернадскому присущ оптимистический взгляд на технику и историю.

По мнению Вернадского, основными  предпосылками создания ноосферы являются:

расселение человечества по всей поверхности Земли и физическое уничтожение видов, «конкурирующих с человеком»,

радикальное усовершенствование средств связи и создания единой информационной системы и единой системы контроля над людьми,

создание и разработка новых источников энергии (атомной, геотермической, «лунной», «ганглиевой»),

«подъём благосостояния трудящихся»  и «победа демократии»,

установление «равенства всех людей», причём не только равенства  перед законом, но и других его  форм,

учреждение единого планетарного марксистско-ленинского государства,

вовлечение «широких народных масс» в занятие наукой,

превращение человечества в  «геологическую силу».

Академик утверждал, что  эти социальные реформы и катаклизмы сделают «переход к ноосфере»  необратимы

Вернадский утверждал, что  человечество в ходе своего развития превращается в новую мощную «геологическую силу», своей мыслью и трудом преобразующую  лик планеты. Соответственно, оно  в целях своего сохранения должно будет взять на себя ответственность  за развитие биосферы, превращающейся в ноосферу, а это потребует  от него определённой социальной организации  и новой, экологической и одновременно гуманистической этики. Иногда Вернадский писал о «ноосфере» как о состоявшейся реальности, иногда — как о неотвратимом будущем. «Биосфера не раз переходила в новое эволюционное состояние… — отмечал он. — Это переживаем мы и сейчас, за последние 10—20 тысяч лет, когда человек, выработав в социальной среде научную мысль, создаёт в биосфере новую геологическую силу, в ней не бывалую. Биосфера перешла или, вернее, переходит в новое эволюционное состояние — в ноосферу — перерабатывается научной мыслью социального человека» («Научная мысль как планетное явление»). Таким образом, понятие «ноосфера» предстаёт в двух аспектах:

ноосфера в стадии становления, развивающаяся стихийно с момента  появления человека;

ноосфера развитая, сознательно  формируемая совместными усилиями людей в интересах всестороннего  развития всего человечества и каждого  отдельного человека.

Ноосфе́ра (греч. νόος — разум и σφαῖρα — шар) — сфера разума; сфера взаимодействия общества и природы, в границах которой разумная человеческая деятельность становится определяющим фактором развития (эта сфера обозначается также терминами «антропосфера», «биосфера», «биотехносфера»)[1].

Ноосфера — предположительно новая, высшая стадия эволюции биосферы, становление которой связано  с развитием общества, оказывающего глубокое воздействие на природные  процессы. Согласно В. И. Вернадскому, «в биосфере существует великая геологическая, быть может, космическая сила, планетное  действие которой обычно не принимается во внимание в представлениях о космосе… Эта сила есть разум человека, устремленная и организованная воля его как существа общественного»

19. Критика технологического общества  представителями Франкфурктской школы.

Фра́нкфуртская шко́ла — критическая теория современного (индустриального) общества, разновидность неомарксизма. Основные представители: Теодор Адорно, Макс Хоркхаймер, Герберт Маркузе, Эрих Фромм, Вальтер Беньямин, Лео Лёвенталь, Франц Леопольд Нейман, Фридрих Поллок, из «второго поколения» — Юрген Хабермас, Оскар Негт. Термин «Франкфуртская школа» является собирательным названием, применяемым к мыслителям, связанным с Институтом социальных исследований в Франкфурте-на-Майне; сами представители критической теории никогда не объединяли себя под таким наименованием.

Представители данной школы  считали, что буржуазное классовое  общество превратилось в монолитную бесклассовую тоталитарную Систему, в  которой революционная роль преобразования общества переходит маргинальным интеллигентам  и аутсайдерам. Современное общество технократично и существует за счёт распространения ложного сознания посредством средств массовой информации, а также популярной культуры, и навязываемым культом потребления. Тоталитаризм — это практика стирания грани между приватным и публичным существованием. Франкфуртская школа существенно повлияла на различные варианты идеологии левого радикализма.

Краткое изложение дебатов  в рамках Франкфуртской школы также может существенно помочь нам в обосновании существования глубокого различия между этими двумя традициями. Хоркхаймер и Адорно — оригинальные теоретики этой школы — критиковали науку и технику за то, что они пользуются упрощенными стереотипами эпохи Просвещения, но интересно, что делалось это во имя самих идей Просвещения. Их критика инструментального разума (разума науки и техники) в противоположность кантовским трансцедентальным априорным предпосылкам относит социальные предпосылки этого снижения уровня мысли к влиянию особых политико-экономических и социальных отношений капитализма. Кроме того, и Хоркхаймер и Адорно осуждают не только то, что названо ими “индустрией культуры“, но и отдельные художников и писателей за то, что они не смогли оказать помощь в достижении освобождения науки н техники от подобных исторических ограничений. Адорно также яростно нападает на Хайдеггера, поскольку не может принять хайдеггеровской интерпретации техники как исторического проявления Бытия, а также приписывания ее проблем некой внутренней сущности.

 С появлением трудов  Хабермаса — представителя второго поколения Франкфуртской школы — протехническая позиция стала еще более очевидной. Хабермас апеллирует к теории органической проекции Арнольда Гелена, доказывающего, что техника есть внеисторический, антропологически определенный компонент человеческой природы. Современные проблемы возникают только потому, что наука и техника стали “идеологиями“, призванными узаконивать экономические структуры позднего капитализма. Воззрениям Хабермаса не свойственно подвергать критике технику за ее “господство над природой“, господствовать“ можно только над автономным субъектом, что означает осуществлять контроль над ним без учета его собственных интересов, природа же состоит из простых материальных объектов, которыми автономные человеческие существа могут свободно распоряжаться по своему усмотрению. Имплицитно Хабермас соглашается и подтверждает то, что Бунге называет онтологической предпосылки техники, т.е. его положение о том, что “мир состоит из вещей“, а эксплицитно отвергает постмодернистскую критику Жака Деррида, Франсуа Летара и других, что (если расширенно толковать Хайдеггера) ставит под сомнение современное проектирование и его технику.

Но то, что даже в рамках традиции, проявляющей такую сильную  приверженность техницистской философии техники, могут появиться представители гуманитарных подходов, иллюстрируется примером Маркузе. Маркузе — современник Хоркхаймера и Адорно, иногда расходившийся во мнениях с ними и Хабермасом, — утверждает, что, с одной стороны, “не техника, не технология и не машины являются механическими средствами подавления, но наличие их хозяев определяющих их число, период существование, их возможности, место в жизни и необходимости в них“. С другой стороны, используя то положительное что есть у Хайдеггера, Маркузе пришел к глубокому убеждению, что природа не должна контролироваться средствами науки и техники, она должна быть освобождена путем использования возможностей науки и техники. “Для того, чтобы стать проводниками свободы, наука и техника должны быть перестроены в соответствии с новым восприятием мира — с требованиями жизненных инстинктов“.

“Преобразование науки возможно лишь в преобразованной окружающей среды.., в условиях которой интеллектуалу  будут предложены качественно новые  эксперименты и проекты, вызванные  общественной необходимостью… Вместо дальнейшего завоевания природы — (реконструкция) природы. Вместо Луны — Земля, вместо завоевания космического пространства — создание внутреннего пространства…“

И все же такая возможность  представляется более реализуемой  в области искусства, поэзии и  в гуманитарных науках, чем в социальной теории.

Как отметил другой комментатор:

“Интересы Маркузе, включая  его интерес к искусству и  эстетике, к фантазии и воображению  как когнитивным способностям, к  человеческим потребностям и чувствам, к восприимчивости и игре, к  фрейдовской теории инстинктов, к образам Орфея н Нарцисса к прославлению бытия у Ницше как цели самой по себе, к уайтхедовскому утверждению, гласящему, что “функция Разума состоит в том, чтобы содействовать искусству жизни“, а также к экологическому движению за эмансипацию женщин, являются частями его критики. Они способствуют успеху его усилий, направленных на формирование новой, нерепрессивной, лишенной понятия господства концепции разума, который привел бы к качественно иной науке и технике. В своих поисках постпросветительской рациональности Маркузе, пожалуй, значительно глубже анализирует диллемы современной науки и техники, чем Хабермас в своем арьергардном бою, призыванном защитить традиционную западную (кантианскую) мораль…“

С минимальными отговорками, это наблюдение может быть отнесено и на счет Мэмфорда, как и на счет Маркузе. Для Маркузе также и сама техника, а не только ее социальный контекст, является достаточным основанием, призывающим к ее анализу, а также требующим ее ограничения.

АДОРНО ТЕОДОР  (1903-1969) –  представитель франкфуртской школы философии техники, акцентирующая своё внимание на её гуманитарную направленность. Школа сложилась в Германии 1930-1940-х гг., но в связи с приходом фашистов к власти большинство её представителей вынуждено было  эмигрировать.  Адорно  утверждает,  что в «массовой»  культуре  теряется  уникальность, самостоятельность человека, происходят унификация всех людей, превращение их в серую некритическую массу. При этом поработителем выступает не техника, а ее хозяин. Но нельзя противопоставлять технику и гуманизм. Разрыв  между техникой и гуманизмом, порождён обществом видимости. В книге «О технике и гуманизме» он ставит вопрос об ответственности техников за плоды своего труда и отвергает возможность существования моральных норм,  препятствующих познанию. Согласно Адорно, противоречие между общественным и техническим разумом нельзя игнорировать, от него невозможно просто открещиваться, его необходимо  предметно решать. Принесёт ли современная техника пользу или вред человечеству, зависит «не от техников и даже не от самой техники, а от того, как она используется обществом». Он формулирует проблемы «нового идеала образования», считая, что культура расплачивается за неистинность, за видимость, оторванность от гуманистической идеи. Сегодня лишь в критике образования, в критическом самосознании техники является надеждой на такое образование, которое ставит перед собой задачу воспитания личности.

20. Ответственносвть в научной и технической деятельности.

. Т.к. точки соприкосновения техники и этики не очевидны: в значительной своей части т - это сфера сущего, фактически обнаруживаемый феномен, где господствует целесообразность, прагматичность. Область этики - это нравственно-ценностное восприятие мира, сфера должного, идеалов. Данное положение основано на представлении о разделении сущего и должного, бытия и ценностей, теоретического разума и практического, берущем свое начало в философиях Д. Юма и И. Канта. Указанное разделение послужило основанием для идеи моральной нейтральности науки и техники. Техника, становясь доминирующей формой отношения человека с миром, разрушает баланс между различными формами рациональности, например целевой (технической) и ценностной. Таким образом, морально-этические коллизии современности есть результат напряженной ситуации между интенсивным развитием техники и нравственными ориентирами, которые постоянно оказываются из-за технических изменений устаревшими, натянутыми и искаженными, моральное сознание просто не успевает своевременно реагировать на то или иное техническое новшество. Императив делаемости, гласящий, что все, что может быть сделано, должно быть сделано, основан на отсутствии всяких пределов и ограничений в деятельности чела. Данная установка привела к ряду трудноразрешимых проблем современного мира: во-первых, негативные последствия технической деятельности, которые приобретают глобальный масштаб, как в пространстве, так и во времени. Во-вторых, человек в буквальном смысле слова становится объектом т, например в случае с биотехнологическими манипуляциями. Во второй половине ХХ в. исследователи (Р. Маккион, Г. Йонас, Х. Ленк) заговорили о необходимости обоснования некоего механизма, способного своевременно выявлять и предотвращать наиболее негативные последствия развития т, в качестве которого выступила «новая» концепция ответственности. В исследовательской литературе ее обозначают как предупреждающая ответственность, или проспективная. Мощь техники достигла своего апогея, с ее помощью человечество может прекратить свое дальнейшее существование. Под вопросом оказался сам человек (его онтологическая идея), присутствие которого - это некая абсолютная установка, имеющаяся во всех морально-нравственных концепциях. Г. Йонас, в частности, предлагает такую концепцию ответственности, где само присутствие человека становится объектом обязанности. В этой связи введение расширенной ответственности ставит целый ряд дискуссионных вопросов. Может ли быть приписана моральная ответственность, которая по определению личностна, индивидуальна, группам при условии, что современная техническая деятельность - это деятельность коллективная, имеющая характер более или менее обязывающего предприятия - проблема распределения ответственности в больших коллективах. Еще вопрос об идее предупреждающей ответственности, когда действие оценивается до того, как произойдет; но может ли человек в условиях современной науки и техники быть ответственным за последствия, которые он просто не был в состоянии предвидеть, просчитать заранее и проконтролировать? Возражения, которые выдвигаются против предупреждающей ответственности, состоят в следующем: невозможно оценить положительно или отрицательно то или иное действие, которое еще не совершено, поскольку следствия наших предполагаемых действий могут и не наступить. Идея проспективной ответственности свидетельствует о том, что человек благодаря своему техническому могуществу становится ответственным за большее, чем он в состоянии предвидеть.