Развитие уголовного права России в XI-XVII вв

В России смертная казнь  как мера наказания упоминалась  в ряде древних памятников, например в Краткой Русской Правде (ХI в.). В летописях сохранились упоминания о казне разбойников по указанию Владимира Мономаха¹². В 1069 г. Изяслав казнил 70 человек в поверженном Киеве. Были случаи казней в 1071 и 1157 годах за "порицание веры", за "причинение мятежа и разделение в народе"¹³. Н.П. Загоскин, правда, считает, что эти казни нельзя рассматривать как наказание в юридическом смысле¹⁴. Этот довод обоснованно опровергает Г.З. Анашкин, ссылающийся на то, что эти казни совершались от имени государственной власти за деяния, противные князю¹⁵.

В качестве наиболее сурового наказания, исходя из обычая, за совершение убийства допускалась кровная месть, т.е. некая разновидность смертной казни, приводимой в исполнение не представителями власти, а родственниками убитого. Вместе с тем кровная месть могла быть заменена вирой (штрафом) в 40 гривен. Таким образом штраф являлся альтернативой смертной казни. Кровная месть либо штраф в 3 гривны предусматривались альтернативно и за нанесение телесных повреждений, причем преступник обязан был уплатить лекарю за оказанную потерпевшему медицинскую помощь.

Весьма сурово относился  законодатель к воровству. Так, любому предоставлялось право убить застигнутого на месте преступления ночного вора (ст. 88). В порядке ограничения запрещалось лишать жизни вора лишь в дневное время или находящегося в связанном виде. В случае же убийства вором огнищанина (собственника) около своего дома либо во время кражи его имущества закон разрешал убить преступника на месте без каких-либо ограничений.

 Русской Правде  доминируют штрафы, хотя на практике  арсенал уголовных кар был довольно велик. Утвержденный вскоре после принятия христианства кодекс, будучи государственным законодательством, порывал с морально нравственными установками язычества, но новые христианские ценности усваивались постепенно. В таких условиях единственным критерием интересов индивидуума мог быть только денежный эквивалент причиненного ущерба, что и закрепляла система штрафов. Сыграло роль и то, что жесткие виды наказаний противоречили христианской доктрине гуманности, они в кодекс не вошли. По этой же причине Русская Правда является сугубо светской, уголовные наказания против интересов церкви устанавливались в церковных уставах.  
В практике применялись следующие виды наказаний: кровная месть (ее лишь условно можно отнести к наказаниям), "поток и разграбление", смертная казнь, уголовные штрафы, заключение в темнице, членовредительные кары.

Уголовные штрафы за посягательства на личность носят выраженный сословный характер, при посягательстве на имущество это проявляется менее резко.

Об убийствах упоминается в договоре с Византией 911 г. (в случае убийства кого-либо убийца должен "умереть на месте" (кровная месть)). Если же виновный успевал скрыться, вступала в действие имущественная ответственность: имущие лица отдавали свою часть собственности в качестве выкупа, не обладавших собственностью родственников убитого преследовали до отмщения. Статья 1 Правды Ярослава Мудрого также предусматривает месть родственников за убийство, если мстителей "не будет", выплачивается штраф в 40 гривен. В этой статье еще отсутствует социальная дифференциация виновных при выплате штрафа, но убийство признается самым опасным преступлением, с него начинаются все редакции Русской Правды. В Правде Ярославичей за убийство огнищан, конюхов князя, тиуна предусмотрен уже повышенный штраф в 80 гривен, за убийство свободного человека выплачивался штраф в 40 гривен.

Нанесение побоев, оскорбления, телесные повреждения карались денежными штрафами. За повреждение пальца выплачивалось 3 гривны, за удары жердью, палкой, за вырывание бороды и усов 12 гривен. За отрубание руки полагался штраф 40 гривен. Угроза оружием наказывалась штрафом в 1 гривну. Хотя штрафы дифференцированы в зависимости от тяжести увечья, ясного Понимания степени вреда в Русской Правде нет, поэтому можно говорить о принципе казуальности. В кодексе перечисляются случаи нарушения телесной неприкосновенности с конкретными штрафами, но без попыток обобщения.

Больше всего внимания в Русской Правде уделяется краже. Подробно расписывается, какой штраф обязан уплатить уличенный вор за коня, корову, утку, дрова, сено, холопки и т. д. Законодатель, стремясь ничего не упустить, включает в этот список и зерно, и ловчих птиц, и охотничьих собак. Общий принцип таков, что пострадавшему следует полностью компенсировать материальный урон, поэтому виновный должен выплатить стоимость украденного и заплатить штраф. Сословная защита имущества встречается редко. Например, за кражу княжеского коня устанавливался штраф в 3 гривны, за коня смерда - 2 гривны.

Пространной Правде за кражу  коней (основной рабочей силы) вор выдавался "на поток и разграбление". Убийство вора на месте преступления не считалось преступлением, наказания не влекло. Все иные виды посягательств на чужую собственность карались штрафами (нарушение земельных границ, сжигание пчель, пиков, самовольный захват чужого коня или оружия, поломка чужих вещей) размером до 12 гривен.

В таком виде система  уголовных штрафов вошла в  Русскую Правду в XI в. Смертная казнь  стала прерогативой экстраординарных полномочий княжеской власти в государственной неполитической сфере и за обычные преступления не применялась долгое время. В то же время отсутствие законодательной регламентации способов казни приводило порой к необузданной жестокости князей. Например, на рубеже ХII - ХIII вв. галицкий князь Роман закапывал непокорных бояр живьем в землю, четвертовал их с изуверской назидательностью: "Не раздавив пчел, меду не съесть".

Штрафы были ведущим  и основным видом наказания по Русской Правде, применялись за все виды преступлений и служили источником существенного пополнения государственной казны. Размер штрафа колебался от 1 до 80 гривен серебра, а в церковных уставах - до 100 гривен. С точностью определить, какая часть шла потерпевшим, а какая государству, не представляется возможными продажа - самый распространенный штраф, выплачиваемый за нанесение побоев, посягательства на собственность, оскорбления. Его размер составлял от 1 до 12 гривен. Например, за удар не обнаженным мечом, за вырывание бороды полагалось 12 гривен. В некоторых статьях лишь указана сумма штрафа без упоминания "продажи". В кодексе есть прямые указания, что продажа платится князю, это - публичный штраф, свидетельствующий о свободном состоянии виновного.

Вира представляла собой  уголовный штраф, который выплачивался только за убийство и только свободного человека. В Русской Правде нет упоминаний об убийстве феодалов, за это полагалось более суровое наказание, нежели вира. За 40 гривен по ценам того времени можно было купить 20 коней. Выплата таких сумм была не каждому по силам. Поэтому существовал коллективный институт "дикой виры", куда делали взносы члены общины, чтобы в случае необходимости внести выкуп за убийство. Дикая вира выплачивалась общиной и в случае разбойного убийства, если она не разыскивала преступника. Вероятно, кое-кто из феодальных верховных не прочь был заполучить лишний уголовный штраф за случайно обнаруженное тело, и Русская Правда запрещала поэтому взыскивать дикие виры за неопознанных убитых и скелеты (ст. 3 - 8, 19 Пространной Правды). Не делавшие в дикую виру взносов в случае убийства самостоятельно выплачивали всю сумму.

Уроками назывались штрафы за истребление собственности и  имущества. Например, "кто намерено коня зарежет или скотину, то платит 12 гривен продажи, а хозяину урок" (ст. 84 Пространной Правды). Поскольку рабы и холопы приравнивались к имуществу хозяев, за их убийство выплачивался урок, а не вира. Стоимость холопов Русская Правда оценивает в 5 - 6 гривен, а более высокопоставленных холопов (тиуна, ремесленника) - в 12 гривен.

Русская Правда ничего не говорит о телесных наказаниях и лишении свободы. Тюрем в Древней Руси еще не было, как и осознания тюремного влияния на преступника. Применялось заточение в "проруб" (подвал) высокопоставленных лиц, князей, посадников, лиц княжеского окружения. Эта мера являлась временным ограничением свободы до наступления определенных событий. Например, в 1067 г. великий князь Изяслав посадил в "проруби князя Всеслава с двумя сыновьями, после смерти Ярослава Иудрога его сыновья выпустили из "проруба" дядю Судислава и насильно постригли в монахи. Телесные наказания также применялись, но государство все же отдавало Предпочтение штрафам.

Законодатель сознавал, что степень тяжести преступления может зависеть как от преступника, так и от внешних обстоятельств. Однако эти элементы он не мог формулировать в абстрактном виде, отягчающие обстоятельства, соучастие, формы вины и т. д. продукт более позднего времени. И все же с состоянием опьянения (при разорении купца) Русская Правда связывает более тяжкие последствия. В трех случаях она предусматривает групповые кражи скота (ст. ст. 40, 41, 43 Пространной Правды) и устанавливает, что каждый участник должен заплатить штраф в полном объеме. Понимал законодатель и различную направленность умысла преступника, поэтому в кодексе разграничены случайные убийства или неосторожные (в обиду), убийства в разбое, убийства на Миру "явлено", "в сваде". За "разбой без всякой свады" полагалось строгое наказание. Однако, отделяя преступления преднамеренные от бытовых, законодатель руководствовался принципом казуальности и фиксировал их без теоретических обобщений. В Русской Правде только намечается деление на умышленные и неосторожные деяния.

Карательные нормы Русской  Правды продолжали действовать, но к  концу XV в. была подготовлена база для  качественно нового уровня уголовного права. Это связано с тем, что появились новые виды преступлений против государства, его аппарата, и должностных лиц, преступность стала более масштабной, и уголовное законодательство отреагировало на это усилением репрессий.

Глава 2. Уголовное  право России по Псковской судной грамоте 1467 г.

2.1. Система  преступлений по Псковской судной  грамоте

В XII-XIV вв. изменились и  некоторые уголовно-правовые институты. Более определенным стало понятие "преступления".

Под преступлением в Псковской судной грамоте впервые в русском праве понимается причинение ущерба не только частным лицам, но и государству.

Закон говорит о следующих  видах преступлений: против государства (измена или "перевет"); против судебных органов (взятка или "посул" судье); насильственное вторжение в судебное помещение, насилие в отношении судейских чинов; имущественных преступлениях (простая "татьба", квалифицированная, или неоднократная "татьба", кража церковного имущества; поджог; конокрадство; грабеж (насильственный и открытый захват имущества); разбой (вооруженное нападение с целью грабежа); против личности (убийство или "головщина", нанесение побоев, оскорбление действием)¹⁶.

ПСГ считает преступлениями не только посягательства на личность и имущество, но и преступления против государства, его органов (перевет - измена; в ст. 7 (кримской тать - церковный вор; возможно, вор имущества из 
Кремля; переветник - изменник, перешедший на сторону) церковь хранилище вещей (не обязательно церковного имущества) - кража из помещения.

В Псковской Судной Грамоте  известен новый род преступлений, которых не было в Русской Правде - государственная измена. За государственную  измену полагалась высшая мера наказания - смертная казнь (статья 7 ПСГ).

Псковская Судная Грамота  также предусматривает наказания за преступления против судебных органов. За вход в зал суда насильно или удар 
"подверника" полагался штраф: 1 рубль князю и 10 денег подвернику (статья 
58). Запрещалось избивать истца или ответчика: "111. А кто пред господою ударит на суде своего истьца, ино его в рубли выдать тому человеку, а князю продажа".

В течение нескольких столетий, прошедших со времени составления  Русской Правды до середины XV века, древнерусское право прошло длительный путь самобытного развития и усложнения. Круг общественных отношений, подлежащих правовому регулированию, существенно расширился, всё большее количество правовых обычаев подлежали фиксации, превращаясь в правовые установления, в законодательные нормы. Соответственно, в Псковской Судной грамоте в сравнении с Русской Правдой значительно больше внимания уделяется регулированию отношений по поводу собственности, носящих как гражданско-правовой, так и уголовно-правовой характер. На эту особенность нового этапа развития древнерусского права обращали внимание почти все исследователи, так или иначе затрагивавшие вопросы характеристики Псковской Судной грамоты¹⁷.

Псковская Судная Грамота  по сравнению с Русской Правдой  устанавливает более развитую систему наказаний за имущественные преступления. Кража делилась на простую (кража из кладовой, с возу, лодки, скота) и квалифицированную (поджог, конокрадство, кража церковного имущества). За простую кражу полагался штраф в размере от 4 денег до 70 гривен (статья 1). 
За квалифицированную кражу полагалась смертная казнь (статья 7). Если вора трижды ловили за кражу, то его казнили (статья 8). Если человек увидит у кого-нибудь свою краденную вещь, то он имел права потребовать возврата ее. 
Если ответчик присягал, что он купил ее на рынке, то истец получал часть краденного имущества, в случае же, если истец не верил присяге ответчика и не мог доказать, что ответчик украл эту вещь, то истец терял свое имущество 
(статья 46). Если краденная вещь перешла по наследству к человеку, у которого ее обнаружили, то он имел право, выставив четырех свидетелей не присягать по требованию истца, а истец терял свой иск (статья 55)¹⁸.

Выстраивая систему  преступлений против собственности, следует  отметить, что центральное положение в этой системе занимает, как думается, понятие «татьба». В исследовательской литературе справедливо отмечается, что «татьба» являлась «общим понятием для обозначения посягательств на чужое имущество»¹⁹. Можно считать это понимание широким значением термина «татьба», в узком смысле под татьбой следует понимать воровство или кражу. Данному вопросу в отечественной историко-юридической литературе посвящено всего одно большое монографическое исследование – работа Леонида Белогриц-Котляревского²⁰. Несмотря на её фундаментальный характер, автор начинает свой исторический обзор данного института только со времён Алексея Михайловича, с Соборного уложения 1649 г. То есть развитие этого института до периода XVII века в научной литературе специально не исследовалось, однако сам этот вопрос неоднократно поднимался в историко-юридических работах.