Преступления против социально-экономических прав и свобод личности

При оценке размера  ущерба в случаях нарушения прав интеллектуальной собственности учитываются понесенные автором прямые убытки, а также упущенная выгода, рассчитываемая в пределах финансовой выгоды, которая была бы получена при реализации произведения интеллектуальной собственности, если бы его право не было нарушено. Помимо этого учитываются и моральные издержки автора (правообладателя), его материальное положение.

Согласно ст.146 УК РФ присвоение авторства нарушает личные неимущественные права, а, значит, и причиненный ущерб характеризуется нематериальными критериями.

По мнению М.В. Вощинского, крупный ущерб может быть определен только через нематериальные признаки, которые также были выработаны судебной практикой: степень нарушения конституционных прав, подрыв деловой репутации вследствие неподконтрольного распространения контрафактных экземпляров с некачественной записью и др.⁸⁸ Обусловлено это тем, что право авторства является личным неимущественным правом человека, и, соответственно, его нарушение может повлечь только нематериальные последствия, предусмотренные ст.ст.151 и 152 ГК РФ.

Таким образом, в соответствии с этой точкой зрения, в ч.1 ст.146 УК РФ ущерб может признаваться как крупный только исходя из причинения потерпевшему морального вреда. С указанной  позицией М.В. Вощинского нельзя не согласиться. Однако судебная практика, сформированная Верховным Судом РФ, предлагает судам при установлении крупного ущерба исходить из обстоятельств каждого конкретного дела (например, из наличия и размера реального ущерба, размера упущенной выгоды, размера доходов, полученных лицом в результате нарушения им прав на результаты интеллектуальной деятельности или на средства индивидуализации). При этом судам предлагается учитывать положения ст.15 ГК РФ, в соответствии с которой, если лицо, нарушившее право, получило вследствие этого доходы, лицо, право которого нарушено, вправе требовать возмещения наряду с другими убытками упущенной выгоды в размере, не меньшем, чем такие доходы. Что касается оценки морального вреда, то Пленум Верховного Суда РФ предложил при квалификации действий виновных по делам о преступлениях, предусмотренных ст.146 УК РФ, не учитывать его, а требования о компенсации морального вреда рассматривать в рамках уголовного дела путем разрешения предъявленного потерпевшим гражданского иска (постановление от 26.04.2007 г. № 14).

Следующая проблема, производная от определения «крупного  ущерба», с которой сталкивается следственная и судебная практика: в ч.1 ст.146 УК РФ четко указано, что ущерб должен быть причинен автору или иному правообладателю. Поэтому причинение ущерба иным лицам не образует состава преступления.

Так, в приговоре Мещанского суда г. Москвы от 11 октября 2011 г., которым Ю. и К. были осуждены по ч.2 ст.146 УК, одной из составляющих крупного ущерба был назван ущерб репутации Российской Федерации, «поскольку в соответствии с рядом международных конвенций государство взяло на себя обязательство по обеспечению охраны иностранных правообладателей на своей территории». С учетом изменения уголовного закона подобная ссылка была бы необоснованна.⁸⁹

В целях устранения таких ошибок Пленум Верховного Суда РФ предложил судам учитывать, что помимо автора произведения (физического лица, творческим трудом которого создано произведение) или обладателей смежных прав (исполнителей, производителей фонограмм, организаций эфирного и кабельного вещания), потерпевшими по уголовным делам о преступлениях, предусмотренных ст.146 УК РФ, могут являться иные лица (как физические, так и юридические), которым авторское право или смежные права принадлежат на основании закона, переходят по наследству либо по договору. Таким образом, Верховный Суд РФ ограничил круг лиц, входящих в понятие «иные правообладатели».

По-видимому, Верховный  Суд РФ основывался, в том числе, на положения ст.1267 ГК РФ, согласно которой автору предоставлено право указать лицо, на которое он возлагает охрану авторства, имени автора и неприкосновенности произведения после своей смерти. Это лицо осуществляет свои полномочия пожизненно. При отсутствии таких указаний или в случае отказа назначенного автором лица от исполнения соответствующих полномочий, а также после смерти этого лица, охрана авторства, имени автора и неприкосновенности произведения осуществляется наследниками автора, их правопреемниками и другими заинтересованными лицами.

Однако М.В. Вощинский вполне справедливо подвергают сомнению употребление законодателем и судом термина «иному правообладателю». Ведь требовать компенсации морального вреда, по общему правилу, могут лишь обладатели личных неимущественных прав, т.е. сами авторы.

На практике же трудно представить себе, как будет определяться ущерб в случае обращения лица, на которого возложена охрана авторства после смерти автора, за защитой личных неимущественных прав автора в связи с присвоением авторства третьими лицами.

Кроме того, по-прежнему остается неясным вопрос об исчислении крупного размера в случае нарушения прав нескольких авторов (правообладателей) одним деянием. Следует ли брать во внимание совокупный ущерб, причиненный всем потерпевшим, или по каждому из них надлежит исчислять самостоятельно причиненный им ущерб?

С нашей точки  зрения, более справедливо и юридически правильно остановиться на совокупном ущербе, причиненном всем авторам (правообладателям). Обязательным условием будет являться направленность умысла виновного, который  должен характеризоваться стремлением к причинению ущерба всем потерпевшим, а не каждому из них по отдельности.

Во всех работах, посвященных преступлениям в  сфере интеллектуальной деятельности, акцентируется внимание на то, что  субъективная сторона состава преступления, предусмотренного ч.1 ст.146 УК РФ, может характеризоваться только умышленной формой вины. Данное утверждение никем не оспаривается, но вопрос о виде умысла в рассматриваемом составе преступления большинство авторов обходит молчанием, или констатирует, что умысел может быть только прямым.

Точка зрения о  возможности совершения плагиата только с прямым умыслом критикуется  А.И. Гальченко, который считает, что умысел в данном составе преступления, как правило, носит неопределенный характер, так как субъект преступления не в состоянии предвидеть размер причиняемого ущерба, а, тем более, то обстоятельство, будет ли он являться крупным.⁹⁰ В то же время, виновный осознает общественно опасный характер своих действий, предвидит наступление общественно опасных последствий в виде причинения ущерба или сознательно их допускает.

Нельзя не согласиться  с высказанной точкой зрения А.И. Гальченко. Если признать возможность совершения преступления, предусмотренного ч.1 ст.146 УК РФ, только с прямым умыслом, то практика применения данной нормы существенно осложнится. Доказать в действиях виновного все признаки прямого умысла в рассматриваемом составе преступления практически невозможно. Возможно доказать лишь осознание виновным того, что его действиями будет причинен ущерб другим лицам – авторам (правообладателям). Доказать же, что виновный желал причинить ущерб этим лицам, невозможно, да и такое желание у плагиаторов, как правило, не возникает. Они относятся к причиняемому потерпевшим ущербу скорее безразлично.

Подобные проблемы возникают и при доказывании прямого умысла на совершение других преступлений, чаще всего преступлений в сфере экономической деятельности. В этой связи некоторыми авторами высказывается предложение о том, что деление умысла на виды должно осуществляться только в теории уголовного права и ни в коем случае – в уголовном законе, так как ни одна статья Особенной части УК РФ не содержит указания на прямой или косвенный умысел. Проблема определения вида умысла в конкретном составе преступления должна носить чисто теоретический, а не практический характер. В настоящее время существующие споры о том, с каким видом умысла могут совершаться конкретные преступления, только осложняют правоприменительную практику.⁹¹ Статья 25 УК РФ должна определять понятие умышленного преступления и не классифицировать умысел на виды. При этом понятие умысла должно объединить в себе существующие определения понятий прямого и косвенного умысла.

Субъект всех преступлений, посягающих на объекты интеллектуальной собственности общий, т.е. физическое лицо, достигшее возраста 16 лет, и в силу вменяемости способное нести уголовную ответственность.

Объективная сторона  преступлений, предусмотренных ч.2 ст.146 УК РФ, может характеризоваться целым  набором преступных деяний, которые  в диспозиции названной нормы разделены законодателем на две группы:

• незаконное использование объектов авторского права или смежных прав;
• приобретение, хранение, перевозка контрафактных экземпляров произведений или фонограмм в целях сбыта.

Преступные  деяния, образующие последнюю группу, не входят в понятие незаконного использования объектов авторского права и смежных прав, но совершаются с целью незаконного распространения произведений и фонограмм, чем причиняют существенный вред правообладателям. Подобной формулировкой диспозиции ч.2 ст.146 УК РФ законодатель перенес момент окончания преступного распространения экземпляров произведений и фонограмм на более раннюю стадию – покушение на незаконное использование авторского права или смежных прав.

Результаты  интеллектуального труда, вне зависимости от формы выражения являются факторами, предопределяющими научный, экономический прогресс цивилизованного общества. От их степени защиты, особенно в уголовно-правовом порядке напрямую зависит не только интеллектуальный потенциал общества, но и авторитет страны в мировом сообществе.

На практике нормы об уголовной ответственности  за нарушения изобретательских и  патентных прав не находят широкого применения, в связи с чем редкие случаи возбуждения уголовных дел  являются диковиной для работников правоохранительных органов. Так, по результатам борьбы с нарушениями изобретательских и патентных прав в 2001 г. в РФ было зарегистрировано всего 45 преступлений, а выявлено лиц, совершивших преступление всего 6 ⁹².

Лишь 17 февраля 2004 г. впервые в судебной практике, за время действия нового законодательства, Хамовническим судом г. Москвы был вынесен обвинительный приговор в уголовном деле о нарушении изобретательских патентных прав.⁹³

В последующие  годы уголовные дела по признакам  состава, предусмотренного ст. 147 УК, если и возбуждались, то до суда большинство из них не доводились, а если и доводились то количество лиц, осужденных за это преступление, ничтожно мало. Так, 2011 г. в РФ было зарегистрировано всего 12 преступлений, а выявлено лиц, совершивших преступление всего 6.⁹⁴ На наш взгляд, это является следствием того, что в профессиональном сознании российских граждан пока отсутствует понимание того, что использование механизмов уголовно-правовой защиты изобретательских и патентных прав не менее важно, чем собственно разработка новых технологий. А ведь преступления, установленные ст.147 УК РФ, скрывают за собой другие тяжкие и особо тяжкие преступления (например, уклонение от уплаты налогов и (или) сборов), тем самым, представляя повышенную опасность для общества.

Одной из причин неэффективности уголовно-правовых мер борьбы с преступлениями в  области охраны изобретательских и  патентных прав является несовершенство уголовного законодательства, регламентирующего  ответственность за посягательство на данные права. Так, в ч.1 ст.147 УК РФ уголовная ответственность устанавливается за незаконное использование изобретения, полезной модели или промышленного образца, разглашение без согласия автора или заявителя сущности изобретения, полезной модели или промышленного образца до официальной публикации сведений о них, присвоение авторства или принуждение к соавторству, если эти деяния причинили крупный ущерб. Диспозиция ст. 147 УК РФ закрепляет такие понятия как изобретение, полезная модель и промышленный образец, являющиеся предметом посягательства, но поскольку эта норма носит бланкетный характер, содержание предметов посягательства подробно раскрываются в нормативно-правовых актах других отраслей права.

В отличие от нормы ч.1 и ч.2 ст.146 УК РФ, где законодатель ужесточил ответственность за преступления в сфере авторских и смежных прав, тем самым повысив уровень охраны прав авторов, уровень охраны прав изобретателя остается неизменен. Речь идет о том, что при одновременном присвоении преступником авторства и незаконном использовании объектов авторского права, виновный может отвечать по совокупности преступлений, указанных в ч.1 и ч.2 ст.146 УК РФ. В свою очередь, при одновременном присвоении авторства и незаконном использовании объектов патентных прав исключается наказание по совокупности преступлений, и виновный отвечает лишь по ч.1 ст.147 УК РФ. Мы считаем необходимым, повысить уровень охраны прав изобретателей, путем выделения составов преступлений, нарушающих лично неимущественные права авторов изобретений, а именно, присвоение авторства или принуждение к соавторству, а также разглашение без согласия автора или заявителя сущности объектов патентных прав до официальной публикации сведений о них, в самостоятельную норму, т.к. это было сделано применительно к авторским правам.

Составы преступлений, указанных в ст.147 УК РФ по своей конструкции являются материальными, т. е. они будут считаться оконченными с момента причинения автору или патентообладателю крупного ущерба. В любом ином случае речь может идти только о гражданской или административной ответственности. Важно отметить, что применительно к норме ст.147 УК РФ отсутствует законодательное определение понятия крупного ущерба.

Соответственно, возникает первый камень преткновения, – каким образом определить размер крупного ущерба применительно к ст.147 УК РФ?

Рассмотрев  немногочисленные методики оценки убытков  патентообладателя в результате противоправного использования  изобретения, приходится с сожалением констатировать, что они устарели и не отвечают современным темпам жизни. Проанализировав различные комментарии к ст.147 УК РФ, можно сказать, что в большинстве своем они лаконичны и указывают на то, что понятие «крупного ущерба» целесообразно определять по аналогии с примечанием к ст.146 УК РФ.⁹⁵