Особенности исследования государства как субъекта правового отношения

Достаточно интересными представляются выводы известного дореволюционного правоведа Г.Ф. Шершеневича, который писал, что «слово «субъект», в применении к юридическому отношению, употребляется в двояком значении. Говорят о субъекте юридического отношения, понимая его или с активной стороны, как носителя права, или с пассивной стороны, как носителя обязанности. Чаще же говорят о субъекте права, имея ввиду только того участника юридического отношения, которому принадлежит в нем право»1. В данном контексте понятие «субъект правоотношения» включает в себя такие понятия, как «субъекта права» (активный субъект) и «субъекта обязанности» (пассивный субъект). Таким образом, категория «субъект права» при таком подходе является более узкой категорией по сравнению с «субъектом правоотношения».

Отождествление субъекта права и субъекта правоотношения возможно только в единственном случае - при условии нахождения субъекта в состоянии устойчивого и перманентного участия в правовом отношении. Действительно, значительная часть теоретиков права допускает существование такого вида правовых отношений, которые называются абсолютными именно из-за того, что в них участник наделен абсолютным субъективным правом. Сторонником  наличия абсолютных правоотношений можно назвать Ю.К. Толстого, который утверждал, что «все правоотношения по субъектному составу подразделяются на абсолютные и относительные»2. Стоит также отметить, что в науке высказывались мнения о допустимости наличия абсолютного права и, в то же время, их авторы отрицали существование абсолютного правоотношения. Нельзя не согласиться со специалистом в области теории правового отношения Ю.И. Гревцовым, который обращает внимание на то, что «сам по себе справедливый вывод о возможности разграничения прав на абсолютные и относительные вовсе не дает достаточных оснований для такого деления правоотношений»1.

Абсолютному праву корреспондирует обязанность каждого подчиненного данному правопорядку субъекта воздержаться от нарушения этого права и не препятствовать его осуществлению.

Хрестоматийным примером абсолютного права является право собственности, при котором субъективные права собственника над вещью являются абсолютными в том смысле, что всякий обязан воздерживаться от совершения деликта. Абсолютными следует назвать большинство вещных прав, а также авторские, семейные, патентные права и другие. В то же время в научной литературе существует и альтернативный взгляд на абсолютные права. К примеру, И.В. Ершова, исследуя проблему формирования и использования государством своего имущества, указывает, что оно выступает «как субъект абсолютного права, реализующий свои права по установленным правилам вне взаимодействия с другими субъектами»2.

При таком понимании абсолютных прав, их реализация происходит без участия неопределенного круга обязанных субъектов, противостоящих обладателю абсолютного права. Характерно, что исходя из такой трактовки, субъекту абсолютного права не противостоит ни один обязанный субъект, а само субъективное абсолютное право будет являться некой абстракцией, так как никаких, даже подразумеваемых, правовых связей ни с одним субъектом не возникает.

В результате анализа следует прийти к выводу, что недопустимо использование категорий «субъект права» и «субъект правоотношения» в качестве тождественных. Между ними имеются существенные различия. Однако нелишне признать, что их не следует делать обособленными до такой степени, при которой между этими категориями теряется всякая логическая связь и утрачивается взаимозависимость. Очевидно, что эти понятия надо рассматривать как взаимодополняющие1.

Выводы о дифференциации субъекта права и субъекта правоотношения является для науки принципиальными, поскольку позволяют выстроить четкую и логичную категориальную систему, наличие которой необходимо не только для гносеологических целей, но и для правотворческой и правоприменительной деятельности.

В целом термин "субъект" в юридической литературе и законодательстве используется в самых разных аспектах: субъект права, субъект правоотношения, субъект правонарушения, субъект юридической ответственности. Хоть эти понятия и не равнозначны, они в определенной мере обусловлены взаимодополняющими кумулятивными характеристиками.

1.2. Специфика правосубъектности государства и его органов

Согласно ст. 124 ГК РФ государство (Российская Федерация и субъекты Российской Федерации), а также муниципальные образования (публично-правовые образования) являются субъектами гражданского права и участвуют в гражданско-правовых отношениях на равных началах с физическими и юридическими лицами.

 Пункт 2 той же статьи добавляет, что такое участие подчиняется правилам, установленным для юридических лиц, "если иное не вытекает из закона или особенностей данных субъектов".

Пункты 1 и 2 ст. 125 ГК РФ устанавливают, что от имени государства и от имени муниципальных образований действуют государственные и муниципальные органы соответственно.

Уникальность гражданско-правового статуса государства, неприменимость к государству понятия юридического лица были признаны советскими исследователями  и поддержаны в российской доктрине.

Позиция КС РФ, согласно которой публично-правовые образования обладают специальной правоспособностью1, подчеркивает особое правовое положение государства и муниципальных образований как субъектов гражданского права. В отличие от общей правоспособности коммерческих организаций (п. 1 ст. 49 ГК РФ), правоспособность государства должна соответствовать его публично-правовой природе.

 Этот принцип выражен, например, в следующих законодательных  положениях: публично-правовые образования  вправе обязываться по векселю  только в случаях, предусмотренных  федеральным законом; государство  и муниципальные образования, их  органы не могут быть доверительными управляющими; государственные и муниципальные органы (т.е. государство и муниципальные образования) не вправе участвовать в хозяйственных обществах и товариществах на вере, если иное не установлено законом (п. 4 ст. 66 ГК РФ)1.

Специальную правоспособность государства надлежит учитывать как при толковании установленных в действующем законодательстве полномочий государственных органов, так и при подготовке новых законов: публично-правовым образованиям и их органам не должны предоставляться гражданские права, осуществление которых вступает в противоречие с задачей по выражению и защите общественных интересов; соответственно, публично-правовое образование не должно иметь права, например, на осуществление предпринимательской деятельности, т.е. деятельности, направленной на систематическое получение прибыли (абз. 3 п. 1 ст. 2 ГК РФ), за исключением особых случаев, когда общественные интересы требуют осуществления государством предпринимательской деятельности в какой-либо форме.

Немецкая юридическая доктрина также сформулировала подобное ограничение коммерческой деятельности государства, в том числе применительно к созданию и участию в коммерческих организациях (акционерных обществах и пр.).

Ограничение основано на законе, относится как к местному самоуправлению, так и к федерации в целом и к отдельным землям: "Так называемая предпринимательская деятельность государства (erwerbswirtschaftliche Betatigung des Staates) должна преследовать публичную цель (der offentliche Zweck)...".

 Таким образом, немецкое право, как и российское, утверждает  начало специальной правоспособности  государства. Сравнение с английским правовым регулированием позволит показать вопрос в новом свете: английское право усвоило иной принципиальный подход к проблеме правоспособности государства.

Несмотря на критику и сомнения со стороны судей, правило, что "Корона - и министры Короны как ее агенты - могут делать все то, что может делать частное лицо, при условии, что это не запрещено законом и парламент одобрил финансирование", остается основополагающим для английского права. Этот принцип обеспечивает свободу действий министров, как в области публичного права, так и применительно к заключению частноправовых договоров.

 Своеобразие (по сравнению с  немецким или российским правом) английской трактовки правосубъектности  государства, утверждение принципа  общей правоспособности государства связаны с традиционным отождествлением государства и короля (или королевы), Короны.

Понятийная неразбериха усугубляется тем, что "Корона" как юридическое понятие не имеет четкого определения: "Термин "Корона" используется в нескольких значениях. В самом узком смысле этот термин обозначает "украшенный драгоценными камнями головной убор, лежащий под охраной в лондонском Тауэре"; в самом широком значении он... близко подходит к понятию государства; действительно, неспособность выработать теорию государства обычно объясняют наличием понятия Короны.

Усвоенный английской юридической доктриной взгляд на правовое положение Короны носит отпечаток средневековых феодальных представлений о государственном управлении как частном деле короля.

Хотя ст. 125 ГК РФ указывает, что органы публично-правовых образований приобретают права и осуществляют обязанности "от имени" публично-правовых образований, это словоупотребление само по себе не свидетельствует об отношении представительства (ст. 182 ГК РФ) между органом как представителем и публично-правовым образованием как представляемым; соответственно, не служит обоснованием для квалификации государственных органов как (юридических) лиц, которые могли бы вступить в гражданско-правовое отношение представительства.

Так, общепризнано, что орган юридического лица, допустим, единоличный исполнительный орган, взятый в своем качестве органа, не является лицом; следовательно, орган юридического лица не является его представителем в смысле ст. 182 ГК РФ. Президиум ВАС РФ в Постановлении от 1 ноября 2005 г. N 9467/05 указал: "Согласно статье 53 Гражданского кодекса Российской Федерации юридическое лицо приобретает гражданские права и принимает на себя гражданские обязанности через свои органы, действующие в соответствии с законом, иными правовыми актами и учредительными документами1.

Действия органов юридического лица, направленные на установление, изменение или прекращение прав и обязанностей юридического лица, признаются действиями самого юридического лица. В силу указанной нормы органы юридического лица не могут рассматриваться как самостоятельные субъекты гражданских правоотношений и, следовательно, выступать в качестве представителей юридического лица в гражданско-правовых отношениях".

Пункт 1 ст. 53 ГК РФ устанавливает, что юридическое лицо действует "через" свои органы. Однако в других положениях Кодекса орган юридического лица описывается с помощью выражения "действовать (или выступать) от имени" (п. 2 ст. 54; п. 2 ст. 91; п. 4 ст. 103 ГК РФ).

Таким образом, законодательство здесь не отличается терминологическим единством: выражение "действовать от имени" может употребляться как по отношению к представителю по доверенности или законному представителю, так и по отношению к органу юридического лица, и использование этого термина само по себе не подтверждает гражданскую правосубъектность органа, в том числе государственного или муниципального органа.

Сказанное следует учитывать при толковании нормы п. 3 ст. 125 ГК РФ, которая не делает отдельные государственные или муниципальные органы ни представителями в смысле ст. 182 ГК РФ, ни юридическими лицами: речь идет лишь о том, что в определенных случаях органы публично-правовых образований действуют за рамками их обычной компетенции, "установленной актами, определяющими статус этих органов" (ср. п. 1 и 2 ст. 125 ГК РФ). Решение проблемы гражданско-правового статуса органа публично-правового образования требует более основательного исследования.

Несмотря на молчание ГК, некоторые федеральные законы называют органы публично-правовых образований юридическими лицами1.

В подзаконных правовых актах, которые посвящены общим вопросам компетенции государственных органов, последние повсеместно именуются юридическими лицами: так, федеральные органы исполнительной власти объявляются юридическими лицами в положениях о них, которые утверждаются Правительством согласно ст. 12 Федерального конституционного закона от 17 декабря 1997 г. N 2-ФКЗ "О Правительстве Российской Федерации". Российская юридическая доктрина отнесла органы публично-правовых образований к особому виду юридических лиц - учреждениям (ст. 120 ГК РФ)2. Из ряда положений недавно принятого законодательства следует, что законодатель считает государственные и муниципальные органы казенными учреждениями.

Подход нынешнего законодательства к наделению органов публично-правовых образований гражданской правосубъектностью отличается моментом произвольного усмотрения, не имеющим внутренней логики и не связанным общими правилами гражданского законодательства о юридических лицах. Несовершенство законодательства объясняется отсутствием всякого направляющего принципа: называя конкретные государственные органы юридическими лицами, законодатель руководствуется не правовой природой органа власти, а лишь собственным изменчивым усмотрением.

Положения правовых актов, в которых государственные или муниципальные органы объявляются юридическими лицами, плохо согласованы с правилами о создании юридических лиц, в том числе с нормой п. 2 ст. 51 ГК РФ: "Юридическое лицо считается созданным со дня внесения соответствующей записи в Единый государственный реестр юридических лиц". Действительно, законодательство обычно указывает, что тот или иной орган "является юридическим лицом" или "имеет права юридического лица", но эта формулировка нуждается в уточнении в том смысле, что орган публично-правового образования (если рассматривать его как юридическое лицо) может приобрести статус юридического лица лишь с момента регистрации1. Государственная регистрация является необходимым условием создания юридического лица по российскому праву: соответствие организации приведенным в ст. 48 ГК РФ или каким-либо иным признакам юридического лица, а равно прямое указание в законодательстве на предоставление организации соответствующего статуса не следует считать достаточным для возникновения юридического лица.