Социально-экономическое состояние населения как фактор формирования среднего класса в современной России

     Логически средние классы действительно не предусмотрены в двухполюсной классовой модели общества. Если главных класса всего два, то непонятно, откуда может появиться средний класс. У Маркса нет категории среднего класса, указывал С. Солнцев, глубоко симпатизировавший марксизму, она служит только собирательным обозначением промежуточных слоев внутри одного (буржуазия) или другого (пролетариат) класса.

     Маркс пытался обойти проблему, придумав такую широкую категорию буржуазии, куда, по его мнению, можно включить средний класс. Не увенчалась успехом и более поздняя попытка неомарксистов придумать для среднего класса специальное имя - «новая мелкая буржуазия», поскольку главным осталось деление общества на собственников и несобственников.

     Непризнание среднего класса у Маркса и его последователей носило принципиальный характер. Средний класс, если бы Маркс придал ему, как и положено, статус самостоятельного класса, должен был бы заглушить антагонизм и смягчить классовую борьбу, что никак не согласовалось с духом марксизма. Во-вторых, если даже его включить в схему, то средний класс должен не увеличиваться, как о том свидетельствует статистика, а, наоборот, сокращаться, поскольку, согласно прогнозу Маркса, с развитием капитализма разрыв и антагонизм между собственниками и несобственниками должен возрастать, а классовая борьба обостряться. Жизнь опровергла предсказания Маркса: границы между буржуазией и пролетариатом стали все больше размываться, уровень жизни в развитых странах повышаться, а ряды среднего класса расширяться.

     Веберовская трактовка социального неравенства  предполагает, что в нем на одном  и том же человеческом материале, выступая в различных конфигурациях, существуют и взаимодействуют три  типа стратификационных иерархий. Они  в значительной степени независимы друг от друга и с разных сторон и на разных принципах упорядочивают и стабилизируют поведение членов общества. По мнению М. Вебера, между двумя социальными полюсами общества - «позитивно привилегированным классом» собственников и «негативно привилегированным классом» люмпен-пролетариев - находится многочисленная прослойка, которая именуется им «средними классами», которые состоят как из мелких собственников, так и из людей, способных предложить на рынке свои навыки и умения (чиновники, ремесленники, крестьяне).

     К высшему классу относятся те, кто живет на проценты с собственности и обладает хорошим образованием, а к низшему - те, у кого нет ни собственности, приносящей годовой доход, ни хорошего образования, позволяющего надеяться на высокие заработки. Логически рассуждая, к средним классам надо относить тех, кто сочетает оба признака и занимает противоречивые позиции. Иными словами, к среднему классу надо относить: а) тех, владеет небольшой собственностью и имеют невысокий уровень образования («мелкая буржуазия» - лавочники и розничные торговцы, мелкие предприниматели); б) тех, кто не имеет никакой собственности, но обладает высокой квалификацией и возможностью получать высокие оклады («интеллигенция и специалисты»). Именно вторая страта должна расти наиболее интенсивно.

     Вебер нигде не раскрывает внутреннюю структуру среднего класса, например, не говорит о том, что он состоит из двух или трех страт. Однако указание на то, что такие слои все-таки существуют, у него есть. Так, Вебер использует термин, имеющий, по мнению комментирующего этот отрывок Т.Парсонса, более специфическое значение, чем английское выражение «нижний средний класс». Он стоит ближе к французскому термину «мелкая буржуазия» и характеризует экономически независимых субъектов, не занятых в крупных организациях. Типичный пример - мелкие лавочники и владельцы механических мастерских¹.

     Введение в стратификационную модель понятия средних классов сделало ее многомерной. Благодаря многомерному пониманию классовой стратификации Вебер добился того, считает П. Саундерс, чего не смог сделать Маркс, а именно объяснил сущность среднего класса².

     Веберовская концепция социального действия свое дальнейшее развитие подучила в  трудах американского исследователя  Т.Парсонса (1902-1979), главными из которых  являются: «Структура социального действия», «Социальная система» и «К общей теории действия».

     Уже из названия работ следует, что Т.Парсонс  попытался рассмотреть структуру  общества как некую иерархию систем действия, взаимодействующих друг с  другом. При этом, ему присущ предельно широкий теоретический подход к анализируемой проблеме, в котором тесно переплетаются личностное и общественное, индивидуалистское и холистское, биологическое и социетарное, рациональное и иррациональное, системное и кибернетическое истолкование социального объекта, воплощенное в достаточно абстрактном понятии «общая система действия», ибо анализируются не конкретные поступки и действия людей, а некая их обобщенная схема, или модель, представляющая собой теоретический конструкт, который затем накладывается на реальные взаимоотношения людей и структуру общества. Рассмотрим эту модель более подробно.

     Общая модель социального действия Т.Парсонса определяется понятием «единичный акт».

     Элементами  социального действия являются: 1) действующее  лицо (actor); 2) ситуационное окружение или факторы внешней среды, испытывающие на себе влияние фактора и оказывающие обратное воздействие на него; 3) существуют четыре основные фактора «единичного акта», представляющие собой самостоятельные системы действия – это: биологический (или физический), культурный, личностный и социальный; 4) каждая система действия распадается на четыре подсистемы; 5) каждая система действия, являясь открытой, должна удовлетворять четырем функционально необходимым условиям (пререквизитам): адаптации, целеполаганию, интеграции и латентности, или поддержанию образца; 6) высшую роль в становлении систем и подсистем действия играют процессы социализации и институционализации; 7) функциональные отношения между системами и подсистемами действия определяются посредством обмена символической информацией, что обеспечивает автономность подсистем и их интеграцию в целостную систему; 8) социальное значение систем и подсистемы действия определяется их энергетическим и информационным потенциалом; 9) информационный потенциал системы определяет ее контрольную функцию: чем выше этот потенциал, тем сильнее проявляется данная функция; 10) энергетический и информационный потенциалы находятся в обратно пропорциональной зависимости друг от друга.

     Таким образом, действие, по Т.Парсонсу, имеет сознательно-рациональный, целенаправленный, избирательный характер. На него оказывают влияние четыре относительно независимые, но взаимодействующие системы действия (биологическая, культурная, личностная и социальная). Взаимодействие осуществляется на физической, энергетической и информационной основе. Системы более высокого информационного уровня играют преобладающую роль в контроле над доведением других систем. Каждая из выделенных систем имеет свои подсистемы действия. Все они являются носителями четырех основных функций и дополняются осями координат, которые определяют рамки выбора действующего лица.

     Разобрав  подобным образом структуру деятельности, Т.Парсонс попытался воссоздать на ее основе структуру общества и  пути ее изменения. Его идеи легли в основу широко распространенного на Западе структурно-функционального анализа общества, который критиковался за формальный подход, но, тем не менее, содержал ряд продуктивных идей, которые послужили исходными пунктами многих других социологических концепций.

     На рубеже XIX и XX вв. Э. Бернштейн новым средним классом назвал служащих. Полемизируя с Марксом, он писал: «Если крушение современного общества стоит в зависимости от исчезновения средних единиц... если оно обусловлено поглощением этих средних единиц крайними верхними и нижними элементами, то в Англии, Германии, Франции оно в настоящее время так же далеко от своего осуществления, как и в любую из прежних эпох девятнадцатого столетия»¹.

     Во второй половине ХХ в. концепция среднего класса стала органической частью теорий индустриального общества (Р. Арон), нового индустриального общества (Дж.Гэлбрейт), постиндустриального общества (З. Бжезинский, Д.Белл).

     Сегодня к среднему классу относят научных и инженерно-технических работников, управленческий, административный персонал, не занимающий высокие посты, работающую по найму интеллигенцию, городских и сельских мелких собственников, в том числе большую часть крестьянства и фермерства, рабочих высокой квалификации, работников сферы обслуживания и др.

     В структуре среднего класса современного западного общества финский социолог М. Кивинена выделяет: а) ядро и б) периферию - маргинальную группу¹. Ядро среднего класса включает в себя экспертов-консультантов в сфере культуры, науки, идеологии, не выполняющих управленческих функций, менеджеров и предпринимателей, инженерно-технический персонал. В маргинальную группу среднего класса входят работники здравоохранения, образования и социального обеспечения, административный персонал крупных организаций низшего звена, конторские работники, владельцы небольших предприятий и их персонал.

     Первые упоминания о существовании среднего класса в Советском Союзе относятся ко времени перестройки, когда считалось, что он может выступить опорой демократических преобразований и демократизации политического устройства. По мнению А. Кустырева, средний класс - это хребет советского общества¹. В вопросе о размерах, составе и показателях среднего класса у отечественных специалистов не было единого взгляда. Высказывались самые разные точки зрения. Так, Е. Стариков в качестве индикатора использовал уровень дохода, благоустроенное жилище, легковой автомобиль и полный набор домашней бытовой техники². Таких людей в СССР в 1989 г. насчитывалось 13,2% от всего населения. По мнению А. Зайченко, к числу обеспеченных людей, советскому эквиваленту американского «среднего класса», можно отнести всех, кто имеет личные автомашины, т.е. 11,2% всех семей³. По оценке Н. Наумовой, средний класс составлял 20-30% населения⁴. Существуют и другие точки зрения. Согласно одной из них, до осеннего (1998 г.) кризиса к нему принадлежало до 25% трудоспособного населения, однако ныне к его составу могут быть причислены не менее 15-18% россиян (1,0-1,5% - представители верхнего и 14-16% - среднего слоя среднего класса). В абсолютных цифрах - это не менее 12-15 миллионов взрослого населения⁵.

     Размеры, или объем, среднего класса зависят от двух фактов: а) уровня экономического развития страны, в соответствии с которым по мере перехода общества от доиндустриального к индустриальному, а затем к постиндустриальному доля среднего класса в населении страны возрастает; б) способов измерения классовой позиции, которые предполагают, что разные методы исчисления показывают разный размер среднего класса. К примеру, субъективный метод самозачисления, как правило, дает более высокие цифры, нежели объективный, измеренный по среднедушевому доходу. Измерение классовой позиции по видам занятий может также давать различные величины в соответствии с тем, относятся ли к среднему классу три или пять категорий занятых.

     Группы и слои, составляющие средний класс в России, очень разнородны как по социальному происхождению, так и по месту в системе общественного разделения труда. Сюда входят чиновничество, управленцы среднего и частично высшего звена, высший и средний персонал бюджетной сферы, т.е. слои, прямо или опосредованно обслуживающие государство; менеджеры высшего и среднего звена; представители малого и среднего предпринимательства, включая семейный бизнес, самозанятых и фермеров; наконец, некоторые слои технической и гуманитарной интеллигенции, а также рабочие высокой квалификации. Доля «государственной бюрократии и занятых в государственном секторе в российском среднем классе значительно выше, а доля управленцев и предпринимателей - ниже, чем в западных обществах. Однако твердо принадлежат к среднему классу, пожалуй, лишь управленцы, предприниматели и самозанятые. Специфика нынешней ситуации в переходном российском обществе заключается в том, что принадлежность ко всем остальным социально-профессиональным группам отнюдь не гарантирует попадания и закрепления в среднем классе». В отличие от западных обществ, где нижний слой среднего класса составляет значительную, а то и подавляющую, причем довольно благополучную часть общества, в нынешней России данный слой - по своему статусу, доходу, уровню и качеству жизни, ценностям - гораздо ближе к бедным, чем к собственно среднему классу¹. Отличает российский средний класс от западного также высокая территориально-поселенческая дифференциация (признак, нетипичный для устойчивых рыночных обществ).

     Сложившиеся сегодня в отечественной социологии методологические подходы к изучению среднего класса условно можно разделить  на две группы: нормативистский подход и релятивистский. На существование двух подходов в объяснении роли, состава и особенностей среднего класса в России указала, в частности, Н.Е. Тихонова: «В целом можно сказать, что существовало два подхода к этой проблеме. Один, в соответствии с западной традицией, рассматривал средний класс через систему определенных имущественных стандартов, и тогда оценка его составляла примерно 15% всего населения, даже при расширительной трактовке не поднимаясь выше 30%. Второй отражал скорее настроение самого населения, считавшего, что средний класс - это жить как все. Тогда численность его колебалась около 60%»¹.

     Суть  нормативистского подхода в том, что для всех обществ создается  некая универсальная, или идеально-типическая, модель среднего класса, сформированная по образцу развитого западного общества, которую ученые прикладывают к любому другому обществу и оценивают его параметры.

     Сторонники  нормативистского подхода выбрали  в качестве эталона, или нормативного образца, для определения среднего класса западное общество. Выявив профессиональные слои, составляющие средний класс в развитом рыночном обществе, они затем пытались отыскать те же самые или похожие слои в российском обществе, которое никак нельзя отнести к типу развитых капиталистических систем, так же как и назвать средними слоями, третьим сословием, классом предпринимателей, наконец, средним классом, слои, занимающие промежуточное между богатыми и бедными группами населения.

     Подобный  поход имеет основание, но лишь в  той мере, в какой механическая аналогия между разными по уровню экономического развития обществами помогает установить, а не затушевать истину. Обнаружение того, насколько Россия успела сформировать рыночную модель среднего класса, позволяет судить о том, насколько вообще она успешно продвигается по пути экономических реформ, демократизации и научно-технического прогресса. Иными словами, насколько удачно в нашей стране проходит модернизация западного типа.

     Поиском советского или российского эквивалента  американского среднего класса занимались в постперестроечный период (90-е годы) многие отечественные социологи, в том числе Т.И. Заславская, Л.А. Беляева и др. Выделив методом экспертных оценок верхний средний, средний, базовый и нижний слои в российском обществе, Т.И. Заславская отнесла к среднему слою следующие группы: мелкие предприниматели, полупредприниматели, менеджеры производственной сферы, высшая интеллигенция, рабочая элита. Подобные группы, как известно, входят в состав среднего класса в развитых странах с рыночной экономикой, но там добавляются массовые отряды интеллигенции: врачи, учителя, инженеры, фермеры и др. Опираясь на данные мониторинга ВЦИОМ за 1993-1995 гг., Т.И. Заславская отмечала, что 56% представителей среднего слоя живут лишь в относительном достатке или нуждаются, а у 37% все расходы уходят на питание. В целом российский аналог западного среднего класса жил гораздо беднее, нежели сам оригинал. Удельный вес среднего класса приближался в 1995 г. к 30% всего населения¹. По другим оценкам, рассмотренным выше, в частности Е.Н. Старикова, численность среднего класса в 1989 г. не превышала 13%, Н.Ф. Наумовой - 20-30% населения