Родительско – детские отношения в современном обществе: институциональная вариативность родительства.

В литературе Э.Г. Эйдмиллер и  В.В. Юстицкий описали  обширную  феноменологию родительских отношений (позиций), стилей воспитания, а также их следствий — формирования индивидуальных характерологических особенностей ребенка в рамках нормального или отклоняющегося поведения[46]. Убедительны и демонстративны наблюдения и исследования, посвященные влиянию неправильных или нарушенных родительских отношений. Крайним вариантом нарушенного родительского поведения является материнская депривация. Отсутствие материнской заботы возникает как естественный результат при раздельном проживании с ребенком, но, кроме того, оно часто существует в виде скрытой депривации, когда ребенок живет в семье, но мать не ухаживает за ним, грубо обращается, эмоционально отвергает, относится безразлично. Все это сказывается на ребенке. Так, дети, воспитанные в детских учреждениях без материнской заботы и ласки, отличаются более низким интеллектуальным уровнем, эмоциональной незрелостью, расторможенностью, уплощенностью. Им свойственна также повышенная агрессивность в отношениях со сверстниками, отсутствие избирательности и постоянства в эмоциональной привязанности ко взрослым («прилипчивы», быстро привязываются к любому лицу, но столь же быстро отвыкают).

Отдаленные последствия материнской депривации проявляются на уровне личностных искажений. В этой связи привлекает внимание описанный впервые Д. Боулби вариант психопатического развития с ведущим радикалом в виде эмоциональной бесчувственности — неспособность к эмоциональной привязанности и любви, отсутствие чувства общности с другими людьми, глобальное отвержение себя и мира социальных отношений. Другой вариант искаженного развития по своей феноменологии соответствует классическому типу «невротической личности» — с низким самоуважением, повышенной тревожностью, зависимостью, навязчивым страхом потери объекта привязанности[47]. Но не только грубые нарушения родительского поведения сказываются на ходе развития ребенка. Разные стили ухода и обращения с ребенком начиная с первых дней его жизни формируют те или иные особенности его поведения.     

С. Броди выделила следующие типы материнского отношения[48]. Матери первого типа легко и органично приспосабливались к потребностям ребенка. Для них характерно поддерживающее, разрешающее поведение. Матери второго типа сознательно стараются приспособиться к потребностям ребенка. Не всегда успешная реализация этого стремления вносит в их поведение напряженность, недостаток непосредственности в общении с ребенком. Они чаще доминируют, а не уступают. Матери третьего типа не проявляют большого интереса к ребенку. Основу материнства составляет чувство долга. В отношениях с ребенком почти нет теплоты и совсем нет спонтанности. В качестве основного инструмента воспитания такие матери применяют жесткий контроль, например, последовательно и сурово стараются приучить ребенка полутора лет к навыкам опрятности. Матери четвертого типа поведения характеризуются непоследовательностью. Они ведут себя неадекватно возрасту и потребностям ребенка, допускают много ошибок в воспитании, плохо понимают своего ребенка. Их прямые воспитательные воздействия, так же как и реакция на одни и те же поступки ребенка, бывают противоречивыми.

Наиболее вредным для ребенка оказывается четвертый тип поведения материнства, так как постоянная непредсказуемость материнских реакций лишает ребенка ощущения стабильности окружающего мира и провоцирует повышенную тревожность. В то время как принимающая мать (первого типа), безошибочно и своевременно реагирующая на все требования маленького ребенка, как бы создает у него бессознательную уверенность в том, что он может контролировать действия других и достигать своих целей.

Если в материнском отношении преобладает отвержение, игнорирование потребностей ребенка из-за погруженности в собственные дела и переживания, у ребенка возникает чувство опасности, непредсказуемости, неподконтрольности среды, минимальной собственной ответственности за ее изменения в направлении обеспечения комфортного существования. Дефицит родительской отзывчивости на нужды ребенка способствует возникновению чувства «выученной беспомощности», что впоследствии нередко приводит к апатии и даже депрессии, избеганию новых ситуаций, и контактов с новыми людьми, недостатку любознательности и инициативы.

Описанные типы родительского (прежде всего материнского) отношения в значительной мере инициируются самим ребенком, а именно необходимостью удовлетворения базальных потребностей в присоединении и безопасности. Все они могут быть расположены в континууме «принятие — отвержение».

Е.Т. Соколова  и В.В. Столин добавили еще несколько типов неадекватного родительского (материнского) отношения к ребенку. Среди которых,  отношение матери к сыну-подростку как к «замещающему» мужу: требование активного внимания к себе, заботы, навязчивое желание находиться постоянно в обществе сына, быть в курсе его интимной жизни, стремление ограничить его контакты со сверстниками. Матери жалуются на отсутствии контакта с сыном, его желание отгородиться от нее, его «презрение»[49]. В менее грубой форме подобное отношение, как уже указывалось, выливается в присвоении подростку статуса «главы семьи».

Существует  гиперопека и симбиоз: навязчивое желание удержать, привязать к себе ребенка, лишить его самостоятельности из-за страха возможного несчастья с ребенком в будущем. В этом случае преуменьшение реальных способностей и потенций ребенка приводит родителей к максимальному контролю и ограничениям, желанию все сделать за него, предохранить от опасностей жизни, «прожить жизнь за ребенка», что по существу означает «зачеркивание» реального ребенка, стагнацию развития ребенка, регресс и фиксацию на примитивных формах общения. Выделяют  также воспитательный контроль посредством нарочитого лишения любви: нежелательное поведение (например, непослушание), недостаточные школьные достижения или неаккуратность в быту наказываются тем, что ребенку или подростку демонстрируется, что «он такой не нужен, мама такого не любит». При этом родители прямо не выражают недовольства ребенком, недопустимости подобного поведения, не демонстрируют ясно негативные чувства, которые они переживают в связи с плохим пове¬дением ребенка. С ним не разговаривают, его подчеркнуто игнорируют, говоря о ребенке в третьем лице — как об отсутствующем. У подростков подобное отношение порождает бессильное чувство ярости и гнева, вспышки разрушительной агрессии, за которыми стоит стремление доказать свое существование, внедриться в семейное «мы» напролом; родитель тогда идет на мировую из-за страха перед агрессией или путем ответной агрессии (оплеух, ударов) пытается преодолеть им же созданную стену отчуждения.

Воспитательный контроль посредством вызова чувства вины вызывает то, ребенок, нарушающий запрет, клеймится родителями как «неблагодарный», «предавший родительскую любовь», «доставляющий своей мамочке столько огорчений», «доводящий до сердечных приступов» и т. д. Развитие самостоятельности сковывается постоянным страхом подростка оказаться виноватым в неблагополучии родителей, отношениями зависимости.

Е. Т. Соколова акцентирует внимание на отношениях матери и ребенка (не обоих родителей) и выделяет следующие типы воспитания:

Во-первых, сотрудничество, при котором в общении поддерживающие высказывания преобладают над отклоняющимися. Мать побуждает ребенка к активности, общению свойственны взаимная уступчивость, гибкость. Во-вторых, изоляция, когда совместные решения в семье не принимаются; ребенок изолируется и не хочет делиться своим внутренним миром с родителями. При соперничестве общение характеризуется противостоянием, критикой, что является следствием реализации потребности в самоутверждении и симбиотической привязанности.

Рассматривая различные подходы к анализу типологий взаимодействия с ребенком, можно также проследить, что в последние годы в России растет число родителей, не связанных с воспитываемыми детьми биологическими узами, но реализующих по отношению к ним функцию родительства в полной мере. В этом случае социальное родительство реализуется во всем многообразии своих форм, таких как усыновление, опекунство, приемное родительство, патронатное воспитание, семейно-воспитательные группы и социальное «квази»-родительство (воспитание в государственных учреждениях)[50].

Отличительной особенностью нашей страны является широкое распространение социального «квази»-родительства, чему способствовало сознательное идеологически-обоснованное развитие этой формы на протяжении всего XX века. В настоящее время уже накоплены многочисленные исследовательские данные, свидетельствующие об отклонениях в развитии воспитанников современных детских домов в России. Традиционные формы социального родительства, практиковавшиеся в нашей стране на протяжении значительного периода истории (церковные приюты, приюты, которые содержали частные лица, попечительские советы или различные благотворительные общества, патронат и др.) были большей частью разрушены. А провозглашение государством приоритета семейных форм социального родительства, по сути, является признанием меньшей эффективности государственного воспитания.

Несмотря на это, семьи, принимающие на воспитание детей-сирот, испытывают влияние неоднозначного общественного мнения, как в отношении детей, в силу различных обстоятельств лишившихся попечения родителей, так и в отношении социальных родителей. Кроме того, недостаточно сформированными представляются институциональные основания этого процесса (нормативное регулирование, развитие службы опеки и попечительства, подготовка квалифицированных кадров для нее,-подготовка будущих социальных родителей, изучение эффективности различных форм социального родительства и т.д.).

В этих условиях форсированные темпы развития социального родительства в России и их количественные показатели- представляются опасными и способными ухудшить качество жизни как социальных родителей, так и детей.

Можно выделить и более сложные типы родительского отношения, адресованные ребенку более старшего возраста (3-6 лет), где важным социализирующим моментом начинает выступать параметр воспитательного контроля. Также можно выделить два стиля практики родительского воспитания — демократический и контролирующий. Демократический стиль определяется следующими параметрами: высоким уровнем вербального общения между детьми и родителями; включенностью детей в обсуждение семейных проблем, учетом их мнения; готовностью родителей прийти на помощь, если это потребуется, одновременно верой в успех самостоятельной деятельности ребенка; ограничением собственной субъективности в видении ребенка. Контролирующий стиль включает значительные ограничения поведения детей: четкое и ясное разъяснение ребенку смысла ограничений, отсутствие разногласий между родителями и детьми по поводу дисциплинарных мер. В семьях с демократическим стилем воспитания дети характеризуются умеренно выраженной способностью к лидерству, агрессивностью, стремлением контролировать других детей, но сами дети с трудом поддаются внешнему контролю. Дети отличаются также хорошим физическим развитием, социальной активностью, легкостью вступления в контакты со сверстниками, однако им не бывает присущ альтруизм и эмпатия.

Дети родителей с контролирующим типом воспитания послушны, внушаемы, боязливы, не слишком настойчивы в достижении собственных целей, неагрессивны. При смешанном стиле воспитания детям присущи внушаемость, послушание, эмоциональная чувствительность, неагрессивность, отсутствие любознательности, оригинальности мышления, бедная фантазия.

Существенный вклад в развитие проблемы влияния поведения и отношений родителей на поведение ребенка внесла Л. Беньямин. Разработанная ею, и хорошо экспериментально обоснованная модель взаимоотношений в диаде «родитель — ребенок» позволяет не только характеризовать поведение каждого из них, но и учитывать наличествующий тип взаимоотношений. Согласно этой модели, связь между поведением родителей и поведением ребенка не однозначна: ребенок может реагировать на одно и то же поведение родителей, по крайней мере, двумя способами. Так, он может отвечать на родительское поведение «дополнительно», т. е. инициативой на предоставление самостоятельности, бегством на преследование, но он может отвечать на родительское поведение и «защитно», — например, в ответ на отвержение ребенок может пытаться вести себя с родителями так, как будто те любят его и внимательны к нему, и тем самым как бы приглашать родителей изменить их поведение по отношению к нему[51].

Следуя логике этой модели, можно предполагать, что ребенок, вырастая, начинает вести себя по отношению к другим людям так же, как родители вели себя по отношению к нему. В исследовании Л. Беньямин специально рассматривает также вопрос о соотношении самосознания ребенка (как формы саморегуляции) и отношения родителей к ребенку: эта связь раскрывается как интроекция (перенесение внутрь) родительского отношения и способов управления поведением ребенка.  Так, например, пристыживание ребенка может трансформироваться в его самосознании в тенденцию к самообвинению, доминирование родителей в отношениях с ним преобразуется в направленность быть хозяином самого себя, жестокое саморуководство.

В отечественной литературе предложена широкая классификация типов семейного воспитания подростков. Среди которых, гипопротекция: недостаток опеки и контроля за поведением, доходящий иногда до полной безнадзорности; чаще проявляется как недостаток внимания и заботы к физическому и духовному благополучию подростка, делам, интересам, тревогам. Скрытая гипопротекция наблюдается при формально-присутствующем контроле, реальном недостатке тепла и заботы, невключенности в жизнь ребенка. Этот тип воспитания провоцирует асоциальное поведение — побеги из дома, бродяжничество, праздный образ жизни. Существует также  доминирующая гиперпротекция - обостренное внимание и забота о подростке сочетается с мелочным контролем, обилием ограничений и запретов, что усиливает несамостоятельность, безынициативность, нерешительность, неумение постоять за себя. У подростков такое отношение родителей вызывает чувство протеста против неуважения к его «Я», резко усиливает реакции эмансипации.

Выделяют потворствующая гиперпротекцию: воспитание по типу «кумир семьи», потакание всем желаниям ребенка, чрезмерное покровительство и обожание, результирующие непомерно высокий уровень притязаний ребенка, безудержное стремление к лидерству и превосходству, сочетающееся с недостаточным упорством и опорой на собственные ресурсы. 

Эмоциональное отвержение родителей проявляется игнорированием потребностей ребенка, нередко жестокое обращение с ним. Скрываемое эмоциональное отвержение проявляется в глобальном недовольстве ребенком, постоянном ощущении родителей, что он не «тот», не «такой», например, «недостаточно мужественный для своего возраста, все и всем прощает, по нему ходить можно». Иногда оно маскируется преувеличенной заботой и вниманием, но выдает себя раздражением, недостатком искренности в общении, бессознательным стремлением избежать тесных контактов, а при случае освободиться как-нибудь от обузы. Эмоциональное отвержение одинаково пагубно для всех детей. Некоторые родители склонны к  повышенной моральной ответственности: не соответствующие возрасту и реальным возможностям ребенка требования бескомпромиссной честности, чувства долга, порядочности, возложение на подростка ответственности за жизнь и благополучие близких, настойчивые ожидания больших успехов в жизни — все это естественно сочетается с игнорированием реальных потребностей ребенка, его собственных интересов, недостаточным вниманием к его особенностям[52]. В условиях такого воспитания подростку насильственно приписывается статус «главы семьи» со всеми вытекающими отсюда требованиями заботы и опеки «мамы-ребенка». Родительские чувства эмоционально окрашивают родительское отношение. Они представляют собой особую группу чувств, выделяющуюся среди других эмоциональных связей. Их специфика заключается в том, что забота родителей необходима для поддержания самой жизни ребенка. А потребность в родительской любви является жизненно необходимой для маленького ребенка. Любовь каждого родителя — источник и гарантия эмоционального благополучия человека, поддержания физического и социального здоровья