Линда Уинстед Джонс. Лунная ведьма. Проклятие Файн

 

Если бы только она не оказалась королевой.

 Когда они наткнулись  на горное озеро, солнце висело  низко на западе. Жульетт восхищённо  ахнула. Рин огляделся, пытаясь увидеть  окружающее её глазами. Такой  пейзаж был для него привычным, и он долго считал красоту  местных гор чем-то обыденным.

 Но для чужеземца  столь величественное великолепие  представлялось новым и завораживающим. Жульетт остановилась у озера  и улыбнулась, не отводя взгляда  от неподвижной глади воды. Бриз  играл её волосами, отбрасывая  медные пряди от лица. Чопорная  девушка, которую он похитил у  солдат, исчезла. Её место заняла  женщина, столь же сильная и  дикая как он, способная соперничать  по красоте с любой другой.

 Королева.

 — Наверное, плавать  сейчас слишком холодно, — произнесла  она с легкой тоской в голосе.

 Жульетт ещё не поняла, что с приближением к Городу  в ней инстинктивно пробудилась  кровь энвинцев и теперь, прикоснувшись  к воде, которая для человеческой  кожи показалась бы ледяной, она  почувствует лишь освежающую  прохладу.

 — Не так уж и  холодно.

 Она рассмеялась.

 — Для тебя возможно, — Жульетт присела на корточки, опустила пальцы в воду и  изумлённо распахнула глаза, убедившись, что озеро вовсе не ледяное. — Ты прав! Вода очень приятная.

 Она подняла лицо  к солнцу.

 — Я думала, когда  мы заберёмся выше, здесь будет  намного холоднее, а на деле  в местных горах слишком тепло  для зимы.

 — Да. Хочешь, разобьём  здесь лагерь на ночь?

 На сей раз она  улыбнулась ему, а не озеру, которое  сочла столь соблазнительным.

 — А можно?

 — Конечно.

 Жульетт принялась  нетерпеливо стаскивать одежду, ловко расстегнула изодранное  платье, сбросила и осторожно  ступила в озеро, такая же голая, как когда лежала под ним  прошлой ночью.

 Рин скинул медвежью  шкуру на ровном участке земли  не слишком близко от озера, потом сложил нож и килт  возле постели, которую сегодня  ночью снова разделит со своей  женщиной. Когда он направился  к Жульетт, та уже забралась  в озеро по талию и кружилась, создавая руками рябь на некогда  неподвижной поверхности. При его  приближении её улыбка застыла, щеки заалели от страсти, золотые  крапинки в карих глазах заискрились.

 Когда он подошёл  достаточно близко, она протянула  руку и прикоснулась к его  лицу.

 — Я кое-что не  рассказала о себе и моей  семье, — сказала она. — Не  хочу тебе этого говорить, потому  что боюсь испортить момент, но  ты должен знать, — Жульетт  минуту помедлила, набираясь храбрости. — Что бы между нами ни  случилось, как бы хорошо нам  иногда ни было, я не могу  тебя полюбить.

 — Я никогда не  просил любви.

 Жульетт слегка вздрогнула, и он понял, что несмотря на  сопротивление, она очень хотела  любви.

 — Боюсь, если между  нами и дальше так пойдёт, я  влюблюсь в тебя. Однако этого  нельзя допустить.

 — Почему? — Рин  не чувствовал разочарования. Судя  по браку его старшего брата, романтическая любовь была запутанной  и сложной, а он всегда стремился  к простой жизни. Но его разбирало  любопытство, почему женщина, которая  так явно жаждала любви, отрицала  саму её возможность.

 Жульетт облизнула  губы и впервые за последние  дни занервничала.

 — Есть одно проклятие, очень старое и сильное. Оно  лишает ведьм Файн истинной  и долгой любви. За прошлые  триста лет многие возлюбленные  женщин Файн умерли перед своим  тридцатым днём рождения, — она  провела тыльной стороной руки  по его горлу. — Другие просто…  уходили. Сколько тебе лет?

 — Мы с тобой родились  в один день.

 Жульетт дважды моргнула, очень быстро.

 — Откуда ты знаешь?

 — Нас послали в  этот мир быть вместе, мы две  половинки, мужчина и женщина, которые  друг без друга никогда не  почувствуют себя целыми. Мы родились, когда появилась первая листва, а в воздухе ещё не развеялась  весенняя прохлада. Следующей весной  нам с тобой исполнится по  двадцать семь.

 Она в безмолвном  удивлении покачала головой, разметав  по плечам рыжие прядки.

 — Рин, пообещай, что  никогда меня не полюбишь.

 — Если ты этого  желаешь.

 — Да. Боюсь, у меня  не хватит сил не влюбиться. Но любовь будет не полной, если она безответна. Надеюсь, тебя  это защитит.

 — Кажется, в большинстве  случаев любовь приносит лишь  осложнения. То, что есть у нас, лучше.

 — А что есть у  нас? — тихо поинтересовалась  она.

 Он предпочёл бы  снова оказаться в ней, но если  Жульетт намерена поговорить, он  мог и уступить. Ненадолго.

 — Мы связаны с  землёй и друг другом, оба желаем  завести семью и поселиться  в простом доме. И нас соединяет  вожделение.

 — Вожделение. Не очень  приятное слово, — негромко заметила  она.

 — Много хороших  вещей называют не слишком  приятными словами, видара, — пока  он ещё мог звать её женой. Как только они доберутся до  города, Жульетт станет королевой, и их отношения изменится. Но  сейчас она была его женой.

 Жульетт качнулась  вперед и опустила голову ему  на грудь. Кончики её длинных  волос намокли, кожа стала почти  такой же горячей, как у него.

 — Айседора, моя сестра, которую ты называешь тёмной, очень любила своего мужа. Его  смерть едва её не убила. И  вряд ли опасность умереть  для неё миновала. Она так и  не оправилась.

 Рин запустил руку  в кудри Жульетт.

 — Софи неожиданно  для себя влюбилась, и, кажется, пока  у них всё складывается хорошо, но…

 — Но? — поторопил  Рин.

 — Её чувство вызвало  множество осложнений, и кто знает, что готовит им будущее? Если  Софи придётся похоронить мужа, это её уничтожит.

 — То, что имеем мы, лучше, — повторил он.

 — Да, наверное, — не  слишком уверенно согласилась  она. — Но…

 Она снова заколебалась. На сей раз, вместо того, чтобы  подстегнуть Жульетт продолжить, Рин опустил руки на её голые  ягодицы и притянул к себе.

 — Хватит разговоров, — он наклонился и прижался  губами к обнажённому плечу.

 Она засмеялась.

 — Значит, секс —  твой ответ всему?

 — Да, — сказал он, едва-едва оторвав рот от её  плоти.

 — Мы никогда не  сможем вести серьёзную беседу?

 — Надеюсь, нет.

 Она опять рассмеялась, тут же подставила ему свои  губы, и он принял приглашение.

 В Городе всё изменится. Королевские обязанности отнимут  её у него. Не будет никакого  простого уюта и тихих ночей  в доме, который он для неё  построил. Дни их путешествия  останутся единственными в его  жизни, когда жена полностью принадлежала  лишь ему. В глубине души Рин  мечтал, чтобы Жульетт оказалась  не энвинкой и королевой.

 Но кем бы она  ни была, и что бы не готовило  им будущее, он хотел её.

 Вожделение намного  лучше любви.

  День выдался необычайно  мягким и приятным. На ощупь  Рин уже не казался таким  горячим, как прежде. Возможно её  согревало не солнце, не его  кожа или удивительно тёплые  воды озера, а вожделение, о котором  он говорил.

 Рин легко поднял  её и понёс к берегу, оставляя  за собой след из разбегавшихся  волн. Жульетт коснулась губами  его шеи. Целуя, пробуя на вкус  и всё больше воспламеняясь. Несмотря  на мучившее её семью проклятие, она хотела любить. Но, может, того, что есть сейчас, достаточно? Физическая  связь оказалась изумительной, и  Жульетт отдавала себе отчёт, как сильно ей нравится Рин. Но романтическая любовь… не  это ли чувство страшило больше  всего? Оно сломило Айседору и  одурачило многих женщин, которых  она лечила от нежеланной беременности  или разбитого сердца. За прошлые  триста лет оно сгубило многих  ведьм Файн.

 Возможно, те когти, на  которых всегда прерывались её  сны, символизировали любовь? Наверное, Рин прав, и то, что связывает  их сейчас, гораздо лучше.

 Он пинком развернул  медвежью шкуру и уложил Жульетт. В небе ещё сохранилось немного  света, ровно столько, чтобы она  могла разглядеть, как над ней  склоняется мужчина, называвший  себя её мужем. Сначала она  заметила в нём только животную, дикую сторону и только потом  разглядела человека. Дикость осталась, в волосах, манере одеваться и  двигаться, но Жульетт очень привязалась  к его человеческой половине.

 — Я даже не догадывалась, как приятно касаться друг  друга обнажёнными телами, — сказала  она, проводя рукой по его боку.

 — Я тоже, — прорычал  Рин.

 Она обхватила его  ногами и притянула ближе, совсем  немного.

 — Ты сказал, что  ждал меня. А если бы мы никогда  не встретились?

 — Но встретились  же.

 — А вдруг солдаты  не захватили бы нас с Айседорой  и не повезли той дорогой, вдруг  мы победили бы их у нас  дома или… — она не хотела  спрашивать, что случилось бы  в случае её смерти. — Ты  бы почувствовал связь с другой  женщиной и взял её в жены?

 Рин опустил руку  ей на грудь, и Жульетт закрыла  глаза, наслаждаясь нежными ласками.

 — Ты ещё не знаешь, жена?

 Сегодня ночью она  не стала просить не называть  её так. Сейчас она действительно  чувствовала себя его женой, хотя  не знала, что принесёт завтрашний  день. Когда Рин ласкал её, завтра  казалось очень далёким.

 — Я знаю только, что хочу тебя.

 Он коснулся её там, где она пульсировала для него, и погладил.

 — Так и должно  быть.

 Он наполнил её, но  не медленно, как вчера ночью, а погрузился одним быстрым  рывком. У Жульетт перехватило  дыхание, она выгнулась и задрожала. Сжала в кулаках его волосы  и застонала. Слова были позабыты. Их тела направляло вожделение, о котором говорил Рин, они  соединились примитивно, без нежности, красоты или сладких слов. Исчезло  все, кроме физических ощущений. Это был просто секс и ничего  больше, быстрое, яростное спаривание, подарившее неведомые ощущения  телу, которое она так долго  защищала.

 Как выяснилось, не  из-за страха перед мужчинами, а потому что ждала Рина. Так  же, как он ждал её.

 Жульетт выгнула спину, он полностью вошёл в неё, и  она с криком, отразившимся от  скал, достигла кульминации. Рин, зарычав, последовал за ней, а утолив  страсть, накрыл её тело своим. Она дрожала с головы до  пят, сердце билось слишком быстро, во рту пересохло. Они так и  остались соединёнными, и Жульетт  не отпустила ни его волосы, ни тело.

 — Другой быть не  может, — немного приподнявшись  сказал Рин. — Если бы ты  не приехала по той дороге, я следовал бы за твоим ароматом  и своими инстинктами, пока не  нашёл тебя.

 — Но если бы со  мной что-то случилось…

 — Ничего не случилось, — хрипло прервал он. — Ты  моя женщина, жена. Я буду защищать  тебя ото всех опасностей до  конца наших дней.

 — Но…

 — Ты сегодня слишком  часто говоришь «но», — заметил  Рин. — И задаёшь слишком много  вопросов. Ты моя женщина и  навсегда ею останешься, — они  так и не разъединились, и она  не хотела размыкать объятия. Не сейчас. Он просунул руку  ей под голову, запустил пальцы  в спутанные локоны и склонился  ближе. — Энвинцы объединяются  в пары на всю жизнь.

  Зима наконец наступила, принеся с собой ужасные холода, и Айседора потеряла счёт дням. Она мечтала о появлении утешающего  духа Вила, однако тот не показывался. А ещё мечтала умереть, чтобы  присоединиться к мужу, но это  желание тоже не осуществилось.

 Борс вёл себя с  ней крайне осторожно и при  необходимости приказывал то  одному, то другому солдату, из  тех, которыми не дорожил и  не боялся пожертвовать, приносить  ей еду и следить, как ведьма  удовлетворяет личные нужды. Излишняя  предосторожность. Она больше не  собиралась убивать, даже если  бы смогла собраться силами, потому  что жизнь одного или даже  двух стражей не спасла бы  ни её, ни сестёр. Умерщвление  ослабило её магию, и неизвестно восстановиться ли та когда-нибудь. Айседора смирилась со своей участью, и похитители заметно расслабились.

 Борс разбудил её  на рассвете крепким тычком  палки, потом ею же указал на  запад.

 — При свете дня  отсюда виден дворец, — сообщил  он неприятно скрипучим голосом.

 И действительно, высокое  строение, незаметное прошлым вечером, когда они остановились отдохнуть, теперь вырисовывалось в утренней  серости.

 — Уродливый, правда? Во  всяком случае, снаружи. Некоторые  уровни внутри весьма неплохи. Всюду прекраснейшие шелка и  меха, еда, которой ты никогда  не пробовала, куда ни глянь, везде  драгоценности и самая удобная  мебель, которая только существует  на этой или любой другой  земле. И женщины… Я слышал, что  на третьем уровне женщин учат  доставлять мужчине удовольствие  всеми возможными способами.

 Отсюда дворец выглядел  некрасиво. Массивное строение из  серого камня взмывало ввысь, немого сужаясь сверху. Софи отправилась  туда, чтобы спасти своего ребёнка, и теперь Борс вёз туда же  Айседору, чтобы убить.

 — Ты уже решила, как предпочитаешь умереть, когда  станешь не нужна императору? — небрежно поинтересовался Борс. — Сожжение, виселица, отсечение  головы, яд? На двенадцатом уровне  используют все виды казней.

 — Мне все равно, — безразлично ответила Айседора. Порой она мечтала умереть  и воссоединиться с Вилом на  земле мёртвых. Но теперь сомневалась, что им суждено встретиться  даже после смерти. Он был таким  хорошим, добрым, заботливым и, несомненно, попал в рай. А она убивала  и стала причиной смерти и  мучений других людей. Шансы присоединиться  к духу мужа были теперь  слишком малы.

 Но Айседора не боялась. Она потеряла всё. Мужа, магию, дом, даже сестёр. У неё не осталось  ничего ценного, что мог бы  отобрать Борс.

  Жульетт пыталась удерживать  юбки на уровне колен, чтобы  облегчить передвижение и проветривать  ноги. На сей раз она взбежала  на склон вперёд Рина. Что-то  в здешнем горном воздухе подбадривало, наполняло такой жаждой жизни  и радостью, каких она никогда  прежде не чувствовала. Даже разговоры  Рина о соединяющихся на всю  жизнь парах не уменьшили её  эйфории.