Линда Уинстед Джонс. Лунная ведьма. Проклятие Файн

 

Она его пара, и он должен знать о ней все, но это… такого он не ожидал.

 Рин ненавидел сюрпризы.

 Возможно, он ошибся, и  перемены в Жульетт ему померещились. Были вызваны игрой света или  быстрой ходьбой. Скоро он это  выяснит.

 Они расположились  на разложенной неподалёку от  костра медвежьей шкуре. Жульетт  больше не дрожала, как в первые  ночи, хотя в последнее время  значительно похолодало. Ещё один  признак изменений.

 — Энвинцы менее  чувствительны к холоду, чем жители  низин, — произнёс Рин, мельком  глянув на огонь.

 — Я догадалась по  твоей одежде, — ответила она  и добавила, слегка улыбнувшись: — Вернее, по её отсутствию.

 — Это из-за волчьей  крови.

 Она кивнула, повернула  к нему голову, и её карие  глаза снова сверкнули золотом. Возможно, ему показалось, и то  всего лишь отблеск от костра. Или крапинки были там всегда, просто он их не замечал. Его  сердце тревожно сжалось. Нет. Он  очень внимательно к ней присматривался. Ничего не пропускал.

 — Прости за предложение  тебя вылечить, — Жульетт отчаянно  желая перевести разговор на  что-нибудь более безопасное. —  Мне следовало понять, что в  тебе нет ничего плохого.

 Рин слегка кивнул.

 — Просто… — она  не стала заканчивать, но он  услышал сомнение и неуверенность  в её голосе. Интересно, если бы  в нём не жил волк, Жульетт  боролась бы со своим влечением  менее усердно?

 — Если я захочу  избавиться от волка, то всего  лишь должен уехать подальше  от Города и сердца.

 — Сердца? — переспросила  она.

 — Сердца Энвина. Это  священный камень, который хранится  во дворце королевы под охраной  наиболее высокопоставленных и  надёжных солдат. Я один из  них.

 Она улыбнулась.

 — Значит, ты не все  время бегаешь по горам, похищая  женщин?

 — Только когда зовёшь  ты, жена.

 Улыбка Жульетт растаяла, ей всё ещё не нравилось, когда  он называл её женой.

 — Значит, сердце Энвина? Как оно выглядит?

 — Это драгоценный  камень такого же цвета, как  глаза королевы. Сердце защищает  и пробуждает магию нашего  народа. Во время коронации королеву  окутывает сила камня. А юноши, когда достигают нужного возраста, дают клятву перед сердцем  и принимают зверя внутри себя.

 — Так маленькие  энвинцы не превращаются в  волков?

 — Нет.

 — И если ты захочешь, то сможешь уехать из города, подальше от сердца, и стать  обычным человеком?

 Вот чего она хотела? Теперь, терзаемая сексуальными  желаниями, в которых не отваживалась  сознаться, Жульетт сожалела, что  он не человек?

 — Да, — ответил  он. Он не сказал, что отказ  от волка похож на отрезание  собственной руки. Не сказал, что  лучше умрёт, нежели превратится  в обычного человека. — Чем  дальше я ухожу от сердца, тем  слабее его власть и притяжение.

 — Притяжение. Оно зовёт  тебя домой?

 — Да.

 Жульетт никак не  могла заснуть, поскольку боролась  с влечением к нему. Она знала, что сегодня к ней снова  придут сны, более реальные, чем  вчера. А завтра они будут ещё  реальнее, и так каждую ночь, пока  она с ним не соединится. Жульетт  знала это, и отказывалась принять. Но примет. Скоро. От неё исходил  столь насыщенный, призывающий мужчину  аромат, что он почти мог коснуться  и увидеть его.

 Рин протянул руку  и дотронулся до её лица. Он  должен выяснить, не подвели ли  его сегодня днём собственные  глаза. Да, её кожа теплее, чем  раньше. Жульетт не уклонилась  от прикосновения, как он опасался, поэтому Рин опустил вторую  руку к её сердцу. Она вздрогнула, больше от удивления, чем от  недовольства, но не отстранилась. Рин потёр большим пальцем  мягкую грудь и обхватил ладонью. Сердце Жульетт снова забилось  слишком быстро. От ожидания и  волнения, но не только. Тут было  нечто большее.

 Жульетт облизнула  губы и устремила взгляд на  его горло. Как бы настойчиво  она не поддерживала дистанцию, её влекло к нему. Он не стал  говорить, что её сражение безнадёжно, и она не успокоится, пока не  сдастся на волю желания, которое  так долго дремало внутри неё. Жульетт не могла заглушить  возникшее между ними влечение, сколько бы ни пыталась.

 Пытаться она перестала  всего через несколько мгновений. Он почувствовал облегчение, и  вслед за ним прилив энергии  и опаляющий жар. Их обоюдный  голод оказалась настолько силен, что пламя походного костра  вспыхнуло выше и ярче. Жульетт  не отводила глаз от его  горла, её губы разомкнулись и  смягчились.

 — Хочешь попробовать  меня на вкус?

 Она отрицательно помотала  головой, но шёпотом ответила:

 — Да. Больше всего  на свете.

 Рин очень медленно  придвинулся ближе. Жульетт поддалась  вперёд, и он склонил голову  набок, подставляя горло её губам. Сперва она заколебалась, но Рин  не стал запускать пальцы в  спутанные волосы жены и притягивать  к себе, позволив ей самой выбрать  время и способ его попробовать.

 Мягкие губы опустились  ему на шею. Рин закрыл глаза. Реальное прикосновение оказалось  намного лучше любых снов. Все  его тело отозвалось на ласку, инстинкт побуждал притянуть  Жульетт к себе и заставить  дать больше. Но он сдержался  и не шелохнулся, предоставив  ей проявлять инициативу. От нерешительного  касания языка к его горлу  мысли смешались, тело взвыло, а  мгновение спустя Жульетт испустила  нежный стон и полностью прижалась  ртом к предложенной плоти. Но  в ней всё ещё таился маленький  осколок сомнения.

 — Не бойся, — прошептал  он хриплым, почти дрожащим голосом  и зарылся пальцами в её  волосы.

 Едва попробовав его, Жульетт больше не останавливалась  и не отстранялась. Она полностью  предалась своему занятию, слегка  втягивала в рот его кожу, вдыхала  запах, ласкала языком. Одной рукой  ухватилась за спутанную прядь  его волос и не отпускала, передвигая  губы к другой стороне шеи. Её тело дрожало, но не от  страха. Уже нет.

 Рин не только ощущал  и видел её желание, но и  чувствовал, как запах страсти  усиливается на девичьей плоти. Эта жажда была всюду. В волосах, на лице, в сжимавших его руках  и ласкавших губах.

 — А ты приятный  на вкус, — прошептала она, совсем  чуть-чуть отстранившись. — Такой  хороший. Боже, я могу сидеть здесь  всю ночь и просто… просто…  — она придвигалась все ближе, пока не устроилась у него  на коленях и не обняла, быстро  утрачивая контроль.

 Её кожа пылала, сердце  бешено колотилось. Расточая внимание  его шее, Жульетт прижималась  к нему все плотнее и обнимала  так крепко, будто от этого  зависела её жизнь. Она стонала, смеялась и посасывала его  кожу.

 — Ты был прав, —  прошептала она и тронула кончиком  языка чувствительное местечко  на его горле. — Пробуя тебя, я понимаю, что должна быть  здесь. Твой вкус такой знакомый, будто я всегда его знала.

 — Ты знала, — пророкотал  Рин. Он был готов для неё, готов  уже много дней. Недель. Месяцев. Осталось только сбросить их  одежду, и он окажется в ней. Рин испытывал искушение сделать  это немедленно, его тело требовало  действовать, но это будет её  первый раз. И его тоже, и он  знал, что она испытает боль.

 Но думать становилось  всё сложнее и сложнее. Губы  Жульетт неумолимо ласкали его, и она не стала ограничивать  себя одним простым прикосновением, а принялась водить мягкими  губами с одной стороны горла  к другой, дразнила языком, сжимала  в руках его волосы. Её тело  трепетало. Она гладила голую  кожу везде, где только могла  прикоснуться, словно стремилась  как можно лучше изучить его  тело. Смелые движения её пальцев  возбуждали.

 А потом она его  укусила.

 Не сильно. Это был  едва заметный щипок, от которого  проступила капелька крови. Ещё  одно подтверждение, что он не  всё знал о своей жене, когда  похищал её.

 Он хотел убедиться  в своих подозрениях. Помимо оружия, которым дрался с солдатами, когда  похищал Жульетт, Рин носил с  собой листья дерева тэнни  — их достаточно, чтобы узнать  правду. Но были и другие способы  развеять сомнения. Лучшие способы.

 Рин обнял Жульетт, перевернул на спину и накрыл  своим телом. На мгновение у  неё перехватило дыхание, но она  почти сразу снова потянулась  к нему. Он прижался губами  к её горлу и принялся посасывать, она в ответ запустила пальцы  в его волосы, крепко сжала  и сделала то, чего не сделал  он. Притянула его ближе.

 Её страх развеялся  не полностью, но его сменило  более сильное чувство. Желание. Она уже почти сдалась ему.

 Ещё днём он заметил, что аромат её кожи немного  изменился. Не попробуй он Жульетт  в ту первую ночь, мог бы  вообще ничего не заметить, но  Рин очень хорошо запомнил  сладкий вкус той плоти. Сейчас  он стал другим. Не менее сладким, но… другим. Она прижалась к нему всем телом и откинула голову назад, предлагая горло. Это был наивысший дар, который женщина могла предложить мужчине — лечь под ним вот так, в самом уязвимом положении, с запрокинутой головой и разведёнными бёдрами.

 Он в полной мере  воспользовался её предложением, принялся целовать Жульетт от  подбородка до плеча, посасывал  кожу за ушком, одновременно забираясь  руками под юбку. Плоть бёдер  оказалась мягкой и нежной, тёплой  и немного трепещущей. Лаская  её там, он слегка прикусил  сбоку шею жены, чтобы проступила  капля крови.

 Жульетт не вскрикнула  и не попыталась его оттолкнуть. Вместо этого застонала и закинула  на него одну ногу. Он был  так близок к тому, чтобы погрузиться  в неё. Так близок. И она хотела  этого не меньше. Наконец Жульетт  станет его женой во всех  отношениях. Больше не будет никаких  речей о спасении и угроз  вернуться назад.

 Он слизнул показавшуюся  каплю крови, позволяя ей растечься  по языку. Этого было достаточно, чтобы узнать правду. С приближением  к Городу и священному сердцу  Жульетт действительно изменилась. И подобно ему, чувствовала притяжение  камня, но ещё не осознавала  того зова и не понимала, что, возвращаясь к Рину, она также  шагала к камню и своей судьбе. В Жульетт проснулась кровь  её отца и с каждым шагом  к Городу набирала силу.

 В свете костра Рин  наблюдал, как маленький порез  затягивается у него на глазах, пока кожа на её шее снова  не стала безупречной.

 Его женщина, его пара  была энвинкой. Она оказалась  тем потерянным ребёнком, девочкой, которую все ждали.

 И когда они доберутся  до города, Жульетт станет королевой.

    Глава 9

  Казалось, если она  не схватится за что-нибудь  прочное, способное удержать на  земле, то вылетит из собственного  тела, поэтому Жульетт вцепилась  в волосы Рина. Её сны, изоляция, дни и ночи, проведённые с Рином  — всё это внезапно сказалось  на ней и вызвало ощущение, напоминающее падение с высоты. Но не пугающее. Наоборот, она  чувствовала себя захмелевшей  и странно раскрепощённой. Прикосновение  её губ к его горлу запустило  реакцию, которую она не могла  остановить, да и не хотела. Теперь  Рин просочился в саму её  кровь, и Жульетт наконец поняла  очень многое.

 Она утверждала, что  никогда не выйдет замуж, а  Софи в ответ часто подстрекала  её завести любовника. Тогда это  предложение приводило в ужас, но теперь, когда Рин нависал  над ней, вызывая в теле самые  замечательные ощущения, совет сестры  казался отличной идеей. Проклятие  им не угрожало. Жульетт не  любила Рина, он не любил её. Значит, проклятие не отнимет  у него жизнь.

 Может, она и не любила  Рина, зато любила вкус и ощущение  его кожи под своими губами. Так же сильно, а может и  больше, обожала чувствовать его  губы на своём теле. В крови  заискрилась молния, но несмотря  на восхитительные ощущения и  наслаждение от поцелуев и  ласк Рина, Жульетт хотела большего.

 Не было никаких  когтей. Она не спала, и кошмар  не грозил отпугнуть её от  чего-то прекрасного и естественного.

 Сюда её привела  сама судьба. Сейчас происходящее  казалось правильным и хорошим, и противиться своим желаниям  было бы глупо. Жульетт словно  и не жила, пока не ступила  на эту гору. Она спала, пока  Рин не нашёл её, а пытаясь  уйти, бежала не от него, а от  части себя. От своей животной  части. От зверя. Тело переполняла  энергия, и впервые в жизни  ей захотелось чего-то для себя. Захотелось того наслаждения, которым  дразнили её сны, захотелось, чтобы  их с Рином тела соединились.

 Было так легко отдаться  на волю чувств, но когда Рин  снова принялся целовать ей  горло, разум всё никак не покидали  надоедливые сомнения. Бесспорно, они  с этим мужчиной связаны. Но  когда он окажется внутри, то  не ослабит ли своей сущностью, не потеряет ли Жульетт свою? И ведь ещё не стоит забывать  об опасности забеременеть.

 От этой мысли Жульетт  слегка вздрогнула. Как она могла  даже просто подумать о том, чтобы лечь с мужчиной, когда  такие действия вполне могли  привести к рождению ребёнка? Ребёнка-энвинца, который однажды  в полнолуние примет другую  форму, если только не увезти  его подальше от этих гор  и отца. А если она не сможет  забрать ребёнка у Рина? Но  сколько бы ни пыталась, Жульетт  не могла представить свою  жизнь в изолированном, примитивном  городе, вдали от всего привычного, с человеком, который не любил  её и которого она сама никогда  не полюбит.

 Ребёнок свяжет её  с энвинцем, как никогда не  связала бы ни одна ночь  страсти. Если они создадут семью  и останутся вместе, то в конечном  счёте она полюбит Рина? Жульетт  подозревала, что это будет просто. Слишком просто. А с любовью  приходило несчастье.

 Она стиснула в кулак  его волосы.

 — Рин… Я не могу.

 Он издал горлом  недовольное рычание.

 — Не будет никаких  младенцев, — прошептал он. —  Не сегодня.