Линда Уинстед Джонс. Лунная ведьма. Проклятие Файн

 Обезумевшая, но невредимая  Айседора с каждым шагом приближалась  к этой горе. Она была как  всегда решительна, а ещё сердита  и обеспокоена. Злость в ней  казалась беспредельной и почти  неконтролируемой, но в Айседоре  также угнездилась печаль. Печаль, разрывавшая ей сердце.

 Софи вместе с семьёй  пускалась в новое путешествие  и чувствовала себя прекрасно. Боже, какой же она стала сильной! Такое могущество, сосредоточенное  в руках одного человека, пугало, но Жульетт утешало знание, что  все поступки младшей сестры  окрашены любовью.

 Софи носила на сердце  собственный камень — тревогу  о судьбе мужа в случае неудачи  снять проклятие. Жульетт попыталась  узнать сможет ли Софи его  спасти, но не увидела ответа, потому что этот вопрос был  пока не решён. Сначала должны  произойти некоторые события. Если  проклятие удастся разрушить, то  для сестёр Файн и дочери  Софи, для всех женщин Файн, которые  родятся в будущем, все изменится.

 Рин утверждал, что  когда Жульетт пользуется своими  способностями, то бессознательно  тянется к нему. Сейчас она  тщательно следила, чтобы этого  не делать.

 И Рин тут же вторгся  в её мысли, словно она позвала  его, просто о нём подумав.

 «Ты не сможешь от  меня убежать».

 «Смогу, чем сейчас  и занимаюсь. Пожалуйста, не преследуй  меня».

 «Не буду».

 Жульетт облегчённо  вздохнула.

 «Ты сама ко мне  вернёшься, жена. Я подожду».

  — Ты можешь это  сделать?

 Восседая на подаренной  белой кобыле, к которой сразу  же привязалась, Софи повернулась  к Эрику — лидеру мятежников  и законному наследнику трона  Каламбьяна. Они с Себастьеном  действительно очень походили  друг на друга, разве что Эрик  был крепче сложен, да ещё его  тёмные волосы слегка вились. Совсем слегка. И Себастьен, и  Эрик унаследовали резкие черты  отца и его рост. Никто, видевший  обоих братьев, не усомнился бы  в их родстве.

 Беспокойство Эрика  проявилось в тревожно сдвинутых  бровях и хмуром взгляде, поэтому  она ободряюще улыбнулась.

 — Конечно.

 Из-за тонкого слоя  льда пологая тропа впереди  превратилась в скользкую горку, а отряд Эрика состоял не  только из уверенно стоящих  на ногах лошадей, но также  из мулов и фургонов, загруженных  пищей и оружием. Этой дорогой  пользовались лишь в тёплое  время года, чтобы перевозить  урожаи от одной деревни к  другой. Зимой торговцы и фермеры, составлявшие большинство жителей  северной провинции, предпочитали  ютиться в своих домах и  редко перебирались с места  на место.

 При одном только  взгляде на Эрика сразу становилось  понятно, что он не торговец  и не фермер. Его отличали осанка  и манеры императора. Взгляд ястреба  и храбрость льва.

 Софи осторожно ехала  впереди между Эриком и Кейном. Ариану вёз дедушка в перекинутом  через массивную грудь слинге. Несмотря на чудовищную тряску  первого этапа поездки, малышка  крепко спала. Было бы замечательно, если б Кейн принял интуитивное  доверие дочери, как доказательство  того, что Мэддокс Сулейн не  представляет для них опасности. Но эту проблему придётся оставить  на потом. Сегодня её ждала  более лёгкая задача.

 — Подожди здесь, —  попросила она, слезая с лошади  на ровном участке дороги и  передавая узды Кейну.

 — Но… — начал  её муж.

 Софи улыбнулась.

 — Я недалеко.

 Она отошла от мужчин  всего на несколько шагов и  остановилась в том самом месте, где дорога изгибалась наверх. Лёд холодил пальцы ног даже  сквозь ботинки и носки. Отбросив  плащ за плечи, она подняла  руки и лицо к холодному  небу, где облака угрожали затмить  снегом солнечный свет.

 Софи наполнила своё  сердце тёплой весной, дарящей  жизнь и гостеприимную зелень. Любовью к мужу, детям, отцу и  сёстрам. Та любовь помогла солнцу  развеять серость.

 Изменение началось  от её ног медленным потеплением. Пальцы больше не мёрзли. Мельком  глянув вниз, она увидела, что  лёд под ботинками растаял. Таяние  продолжило разрастаться по кругу, меняя зиму на весну. Софи почувствовала, что стала немного выше, потому  что ноги больше не касались  дороги, а парили в нескольких  дюймах над ней. Ощущение полёта  было почти веселящим.

 Жухлую, коричневую траву  у дороги сменила новая зелень, деревья за травянистым холмом  расцветали с поразительной скоростью, лёд перед отрядом мятежников  на длинной дороге растаял, и  посреди холодного, чрезвычайно  неприятного зимнего дня в  северную провинцию пришла южная  весна.

 Софи плавно опустилась  на землю и повернулась к  мужу и Эрику. Те слегка улыбнулись  и покачали головами, веря в  произошедшее лишь потому, что  увидели его собственными глазами. Софи постаралась не обращать  внимание на слишком пристальное  внимание солдат, следивших за  ней с откровенной подозрительностью.

 Отец смотрел на  неё со смесью гордости, благоговения  и, пожалуй, даже лёгкого страха. Но потом покачал головой, улыбнулся, и Софи поняла, что гордость  пересилила остальные эмоции. Она  хорошо знала эту его улыбку, потому что не единожды видела  такую же в собственном зеркале.

 — Надо бы остановиться  на следующем холме и набрать  немного фруктов тайки, — сказала  она, возвращаясь в седло.

 — Здесь растут фрукты  тайки? — в степенном голосе  Эрика послышался мальчишеский  задор.

 — Да. А ещё довольно  много кустарников с красными  ягодами. Можно набрать фруктов  в дорогу. К закату холод вернётся, и утром они все испортятся.

 Её дар влиять на  растения был наиболее силен  в период беременности. Софи тщательно  избегала любых мест, где могли  оказаться женщины. В своём нынешнем  состоянии она оказывала слишком  сильный эффект на дам детородного  возраста. Мужчины, похоже, чувствовали  себя как обычно, пока находились  вдали от возлюбленных. Но она  всё же старалась обуздывать  свои силы возле солдат. Исключительно  ради безопасности.

 — Я не ел фруктов  тайки уже… — Эрик покачал  головой и легонько подстегнул  лошадь, — годы.

 — Вряд ли солдаты  часто наслаждаются такими вещами. — Софи с Кейном ехали рядом  с Эриком, остальные следовали  за ними.

 — Нет, — ответил  Эрик.

 — А следовало бы.

 Несмотря на то, что  присоединилась к Эрику и его  благому делу, Софи никогда не  станет солдатом. Но её муж  и отец были воинами, сейчас  и всегда, и она приложит все  силы, чтобы сделать их жизни  более радостными и приятными.

  Жульетт лежала на  медвежьей шкуре и глядела  в безоблачное голубое небо, позволяя  Рину пробовать на вкус её  горло и удивляясь силе чувств, которые он пробуждал столь  простыми прикосновениями. Всё её  тело откликалось на жар его  губ. Их тепло одновременно приводило  в волнение и умиротворяло. Она  хотела, чтобы этот момент длился  вечно, но пришло время остановиться.

 Рин так и не оделся, и она старалась не смотреть. Действительно старалась. Но у  него было такое интересное  и прекрасное тело, что Жульетт  не удержалась. Узнав когда-то, как  мужчины соединяются со своими  жёнами, она испугалась. Вторжения, боли, и всего, что могло за  этим последовать.

 «Прикоснись ко мне».

 «Я боюсь».

 «Жена, у тебя нет  причин меня бояться».

 Осознание правды пришло  к ней с внезапностью молнии. «Я боюсь не тебя. Я боюсь  себя».

 Рин перекатился на  неё, продолжая ласкать губами  горло. Его длинные светлые волосы  упали Жульетт на лицо, и он  весьма уютно устроился между  девичьих ног. Ей понравилась  ощущать на себе тяжесть его  веса. Это было приятно. И правильно.

 По сравнению с ней  энвинец был слишком большим, но, как ни странно, они отлично  подходили друг другу. Его размер  не пугал её, не вызывал чувства  подавленности или беззащитности. Их силы были равны, а в единении  не возникло и намёка на  неуклюжесть, наоборот оно казалось  бесконечно гармоничным. Ему осталось  лишь передвинуться, избавить Жульетт  от одежды, толкнуться, и они соединятся  по-настоящему. Жаждая большего, она  выгнулась к нему навстречу.

 Рин немного приподнялся  и предложил ей своё горло.

 «Попробуй меня, жена».

 То прекрасное горло  манило её к себе. Она знала, каким оно окажется на вкус, словно уже пробовала его прежде  и мечтала почувствовать солёность  пота, тёплую гладкость кожи и  биение пульса под своим языком. Жульетт запрокинула лицо и  потянулась к Рину губами. Её  рот увлажнился, тело запульсировало. Но уже ощутив губами жар  кожи, она заколебалась.

 «Я боюсь».

 

«Попробуй».

 «Боюсь».

 И тогда он исчез. В лицо ей подул холодный  ветер, охладив влажную шею и  растрепав юбки. Облака затянули  некогда ясное небо.

 После ухода Рина  Жульетт почувствовала себя ещё  более испуганной, чем раньше. Зато  томление никуда не делось  и клокотало внутри, как живое, неуправляемое существо. Внезапно  оно сменилось болью, которая  как когти свирепо пронзила  тело. Жульетт не видела ни  волка, ни Рина, только когти, преследовавшие  её многие годы.

 Они предназначались  ей.

 Жульетт резко проснулась  и вскочила с камня, ловя ртом  холодный воздух и дрожа всем  телом. Она не сомневалась, что  этот сон каким-то образом вызвал  Рин, вторгшись в её разум и  наслав видения.

 «Прекрати!» — приказала  она. Ответа не последовало, Жульетт  вообще не почувствовала никакой  связи.

 Сон был таким ярким  и реальным. Знакомым, и всё же  иным. Она попыталась отогнать  воспоминания, но неожиданно поняла, что не раз видела всё это  в ночи перед тем, как Борс  похитил их с Айседорой и  сжёг дом. Во снах, будораживших  её до глубины души.

 Это не означало, что  Рин прав, утверждая, будто они  с ним предназначены друг другу. Всегда существовала вероятность, что она уже после их встречи  каким-то образом ввела энвинца  в свои воспоминания о сне. Но ужасный ночной кошмар не  мог заставить её вернуться  назад на чёртову гору в  поисках ответов. Там, где дело  касалось когтей, ответы ей были  не нужны. Она с радостью останется  в неведении.

 Жульетт сжевала пресный  корень и продолжила путь. Маленький  костёр, разожжённый ею вечером, угас несколько часов назад, и  пронзительный холод не вызывал  желания долго рассиживаться. Кроме  того, не стоило терять время  впустую. Она прошагала полтора  дня и провела две ночи на  твёрдой, мёрзлой земле, а кажущаяся  бесконечной гора нисколько не  приблизилась.

 Жульетт шла быстро, непроизвольно терзаясь вопросом, от чего же именно убегает. Конечно, от Рина, хотя он никогда  не причинял ей боли. Просто  ошибался на её счёт. На их  счёт. Возможно, она бежит от сна, который преследовал её обе  ночи, проведённые в одиночестве. Жульетт пыталась убедить себя, что бежит не от Рина, а к  сёстрам, но после того, как выяснила, что всё у них более-менее  благополучно, этот аргумент больше  не годился.

 Запыхавшаяся и взволнованная, она остановилась на краю горного  выступа. На сей раз ей даже  не пришлось касаться земли. Река  текла рядом и внутри неё. Здесь  тот поток был могущественнее, чем Жульетт считала возможным. Рин прав, в этих горах живёт  магия, сила, неподдающаяся обузданию, но питавшая множество людей. Жульетт насыщалась окружающей  энергией, наслаждалась волшебством  гор, увеличивавших её собственные  способности.

 Она сосредоточилась  и заглянула далеко за пределы  горы. Сестры в ней не нуждались. Не сейчас. Их ждали собственные  судьбы, в чем-то предопределённые  и не решённые в другом. Но  что бы ни произошло, в ближайшие  дни, недели и даже месяцы, она  им не понадобится. Жульетт никак  не могла повлиять на их  будущее, хорошее или плохое. Правильное  или нет. Когда придёт время, она  снова увидит Айседору и Софи, но воссоединение случится не  скоро, как бы ей ни хотелось, чтобы было иначе.

 Некоторое время Жульетт  упрямо продолжала двигаться  вниз, но когда вышла на более  надёжную тропу, к ней вернулись  воспоминания о вчерашнем сне. В глубине души она знала, что  убегает не от Рина, а от  себя, однако пыталась отмести  эту мысль, как нелепую фантазию, вызванную голодом, страхом и  одиночеством. Жульетт всё о себе  знала, и в ней не было ничего  страшного.

 Выбранная тропа, казалось, неизменно ведёт вниз, но Жульетт  внезапно очутилась на выступе. Скала круто обрывалась на  огромное, непреодолимое для обычного  человека расстояние. Попытка отсюда  спуститься непременно закончилась  бы смертью. Можно даже не сомневаться. Придётся возвращаться, причём довольно  далеко.

 — Почему? — воскликнула  она, и её вопрос подхватило  эхо. — Почему я вижу вещи, о  которых не в силах узнать  ни одна женщина, слышу мысли  Рина, могу коснуться сестёр и  убедиться, что они в безопасности, но не в состоянии найти  правильную дорогу? Это не справедливо! — она подняла голову и посмотрела  наверх. Если Бог решил наделить  её даром, то почему сделал  его таким ненадёжным?

 Она почти ничего  не знала о собственном будущем  и о том, что уготовано её  близким. Но стоя на выступе, стараясь  унять частое сердцебиение и  почувствовать связь с землёй, всем своим существом поняла, что не должна покидать эту  гору. Не сейчас.

 — Он пугает меня, — прошептала она, — как никогда  не пугал ни один человек  или зверь. Я боюсь мужчину, который  называет меня женой. — Но позволив  себе прислушаться к той части  своего сознания, которая всегда  говорила с ней в моменты  сомнений, Жульетт поняла, что Рин  был прав. Сейчас её судьба  действительно связана с этим  местом. Как и его.