Линда Уинстед Джонс. Лунная ведьма. Проклятие Файн

 Разумеется, прежде чем  уйти, она убедится, что ему не  станет хуже. В лесах непременно  найдутся съедобные растения  и фрукты, Жульетт соберёт их  побольше и положит рядом с  Рином. А ещё оставит несколько  чистых лоскутов, чтобы он сменил  повязку. Это был хороший план. Из-за тяжёлых ран великан, наверняка, не сможет преследовать её  несколько дней. Если повезёт, к  тому времени она существенно  удалится от этой горы и  человека-волка.

 Везение. В последнее  время ей его сильно не хватало, и немного разнообразия в этом  вопросе не помешает.

 Когда небо окрасилось  в серый цвет, она оставила  волка отдыхать в пещере и  вынудила себя взглянуть на  тело, лежащее у потухшего костра. Нельзя просто бросить его  здесь разлагаться, пока Рин не  выздоровеет. Собравшись духом, Жульетт  взяла существо за запястья  и дюйм за дюймом потащила  к лесу. На склоне, покрытом настилом  из игл вечнозелёных деревьев, двигаться стало легче, и дело  пошло быстрее. Однако чтобы справиться, ей пришлось задействовать все  мускулы. Она подтянула тело к  краю ущелья и из последних  сил столкнула, вздрогнув, когда  оно ударилось о землю.

 Вернувшись в лагерь, она нашла там не волка, а  мужчину. Уродливые раны остались  и на гладкой коже выглядели  куда страшнее, чем под мехом. Из-за превращения её аккуратно  наложенные повязки сбились.

 Где он оставил килт  и нож, когда прошлой ночью  обратился в волка? Человек на  медвежьей шкуре лежал совершенно  голым. Жульетт приблизительно знала, как должны выглядеть обнажённые  мужчины, но никогда их не видела. Ей следовало проявить воспитанность  и прикрыть длинное тело Рина  хоть чем-нибудь, но откровенно  говоря, он был прекрасен. Раненый, потерявший сознание, голый и  прекрасный. Наконец она накрыла  его посередине частью медвежьей  шкуры, хотя замёрзшим он не  выглядел.

 Едва она закончила, Рин открыл глаза и встревоженно  посмотрел на неё.

 — Карадонец мёртв?

 — Если ты имеешь  в виду горного кота, который  после смерти превратился в  человека, то да.

 Рин кивнул и с  явным облегчением закрыл глаза.

 — Я учуял его  вчера, но карадонцы обычно не  заходят так далеко на восток, и я надеялся, что он вернётся  домой раньше, чем наткнётся на  нас.

 — Ты узнал о нем  ещё вчера? А почему меня не  предупредил?

 — Не хотел пугать.

 — Ты опоздал, —  буркнула она, собирая бинты, чтобы  заново перевязать раны.

 Рин терпел манипуляции  Жульетт не двигаясь, без единой  жалобы, хотя она знала, что даже  самые нежные её прикосновения  причиняют ему боль.

 — Много их здесь? — тихо спросила она. — Не  придут ли к нам… его друзья  или родственники, чтобы отомстить?

 — Нет. Карадонцы почти  всегда путешествуют и охотятся  обособленно. Они одиночки. И в  отличие от энвинцев не умеют  сотрудничать.

 — Хорошо, — Жульетт  нежно откинула спутанную прядь  волос с лица Рина.

 — Ты собираешься  уйти, — прошептал он, пока она  туго перебинтовывала длинную  царапину на предплечье.

 У неё не было  причин лгать:

 — Да. Как только  удостоверюсь, что ты можешь о  себе позаботиться, я вернусь  той же дорогой, по которой  мы пришли.

 — Тебе предназначено  быть здесь, — слабо возразил  он. — Почему ты так упорно  борешься с правдой?

 Она вздохнула в  полном расстройстве.

 — Это твоя правда, не моя. Я не могу бездумно  согласиться с твоим утверждением, что нам предназначено быть  вместе, когда сама этой связи  не чувствую. — Жульетт чуть  скривилась. Всё же иногда она  чувствовала их связь, просто  сейчас не доверяла своим инстинктам. — Я не могу бросить сестёр, потому что нужна им. К тому  времени, когда ты сможешь последовать  за мной, я уйду далеко от  этой горы.

 — Ты не уйдёшь. Ты  не сможешь, Жульетт.

 По крайней мере, на  сей раз он не назвал её  женой.

 — Смогу и уйду, —  продолжила настаивать она и  от огорчения затянула бинт  туже, чем следовало. — Боже, Рин, ну почему я? Почему ты просто  не можешь выбрать другую женщину?

 — Я не выбирал, —  ответил он, — и ты не выбирала. Это просто есть. Если ты посмотришь  вглубь себя, то увидишь правду. Ты всю жизнь видела меня  во сне, Жульетт, а я тебя.

 При упоминании о  снах её сердце дрогнуло.

 — Ты снилась мне, — повторил он. — Я не видел  лица, во всяком случае, не мог  вспомнить его утром, но убедился, что это была ты, как только  попробовал твою кожу. И если  ты попробуешь мою, тоже поймёшь, что выбор за нас сделала  судьба, и нам остаётся только  смириться.

 У него не должно  было остаться ни капли сил, но он нашёл достаточно, чтобы  взять её за руку и пожать.

 — Я пытался сказать  тебе, Жульетт. Пытался даже показать, но ты не слушаешь, — он с  трудом сглотнул. — Прислушайся  к себе, жена.

 Внезапно он опустил  мысленный щит, который воздвиг  меж ними, и у неё перехватило  дыхание. Мир исчез, не осталось  ничего, кроме стука их сердец. Они бились в унисон. Их кровь  текла как единое целое, напоминая  пение громкого, гармоничного хора, оглушающего своими прекрасными, ясными голосами. Она почувствовала  жгучую, пронизывающую боль ран  Рина, будто те переместились  на её невредимое тело.

 — Ты ошибаешься, твой  дар не ослаб и не вышел  из-под контроля, — слабо сказал  он, — Ты борешься со своей  силой, но в этих горах можешь  открыть самые её глубины. Если  перестанешь противиться правде.

 — Ты ничего не  знаешь ни обо мне, ни о моем  даре, — запротестовала она.

 — Ты всю жизнь  искала меня, сама того не понимая, однако я был слишком далеко. В тебе течёт кровь ведьм, даря  возможности, которых нет у большинства  женщин. Ты прикасалась к другим, но твои душа и мысли стремились  ко мне.

 — Рин, это не…

 Его голос стал резче  и чётче, как будто он знал, что не сможет поддерживать  беседу долго:

 — Больше нет нужды  стремиться ко мне, потому что  я здесь. Я здесь, жена, — он  открыл ей свой разум, и она  увидела всю глубину его решительности, пылкую веру в то, что она  его единственная. Только она. В  мыслях и сердце Рина она  уже принадлежала ему. «Моя».

 

— Я не твоя.

 «Моя». У него больше  не осталось сил на разговоры, но она услышала его мысли. Почувствовала, как энергия покидает  его могучее тело. Он снова  был на грани потери сознания.

 «Моя».

 Через миг он отключился, и связь прервалась. Жульетт больше  не чувствовала ни крупицы  дискомфорта там, где мгновение  назад кожа горела, словно была  распорота когтями карадонца.

 — Я уйду, — сказала  она лежащему без сознания  мужчине. — Возможно, не сегодня, но как только решу, что ты  поправляешься и справишься без  меня, спущусь с этой горы.

 Сны, о которых он  говорил… она, конечно, неправильно  его поняла. Он не имел в  виду тот ночной кошмар, из-за  которого Жульетт поклялась никогда  не подпускать к себе мужчин. Сон всегда начинался довольно  приятно, очень похоже на тот  момент, когда Рин прикоснулся  губами к её горлу. Но он  никогда не заканчивался хорошо. В конце всегда поджидали боль, кровь и… На мгновение она  затаила дыхание, не в силах  пошевелиться, глотнуть воздуха  или издать звук.

 Когти.

 Те когти, разрывающие  её во сне на части, принадлежали  Рину? Не об этом ли моменте  предупреждали ночные кошмары? Она  не верила, что он когда-нибудь  намеренно причинит ей боль, но  насколько хорошо знала энвинца, заявившего на неё свои права? Некоторым женщинам клятва Рина  повсюду следовать за ней могла  показаться романтичной, но Жульетт  услышала слишком много его  мыслей и не заблуждалась на  сей счёт. Он был решительно  настроен получить её и уверен  в их предназначении друг другу. Искренне считал той единственной  женщиной, которой на некоем глубинном  уровне суждено стать его женой. И, вне всяких сомнений, думал, что  она принадлежит ему, а её дар  дан ей из-за стремления к  нему, своему мужчине и паре.

 Рин был упрям, решителен  и по-своему благороден. Он действительно  заботился о ней, как человек  заботится о члене семьи или  близком друге, и, конечно, чувствовал  себя обязанным гарантировать  ей безопасность. Рин хотел её, но несмотря на свою силу  и огромные размеры, никогда не  стал бы принуждать.

 Во время их мысленной  связи она почувствовала его  мощные эмоции, скрытые под болью  и целеустремлённостью.

 Но любви среди них  не было.

    Глава 7

  Из-за затянувших небо  облаков и повалившего снега, быстро присыпавшего кроны деревьев, Жульетт пришлось отложить побег. Тем лучше. Рин ещё не готов  остаться в одиночестве. Его кожа  на ощупь казалась горячей, однако  энвинец всегда пылал жаром, и  было трудно понять, что значит  это повышение температуры: идёт  ли он на поправку или нет.

 Небольшая пещера укрыла  их от снегопада, и прежде чем  отправиться в лес на поиски  еды, Жульетт подкинула в костёр  несколько больших веток, по-видимому, сбитых штормом, который пронёсся  здесь несколько недель или  даже месяцев назад. У неё ушло  всё утро на то, чтобы притащить  те ветки из леса, зато за  работой она успела согреться.

 Охотиться она не  умела и даже если бы нашла  нож Рина, всё равно не смогла  бы добыть мясо. Но собранных  ею кореньев и орехов должно  ненадолго хватить.

 Жульетт присела возле  Рина, чтобы в очередной раз  осмотреть раны, и почувствовала, как холод снова просачивается  сквозь плащ, платье и остатки  ночной сорочки. Глядя на тихо  падающий снег, она впитала в  себя часть жара энвинца.

 Порезы были глубокими, но не опасными для жизни, если  только не возникнет непредвиденных  осложнений. Хотя, вряд ли Рин  их допустит. Он слишком твердолобый, чтобы сдаться перед чем-то  столь тривиальным, как рваные  раны или лихорадка. Жульетт даже  прижала ладони к его коже, пытаясь узнать хоть кусочек  будущего, но, как обычно, не увидела  ничего конкретного и расстроилась. Однако в его щите нашлись  бреши, и ей удалось выяснить, что Рин выживет. Он не умрёт  здесь.

 У неё разыгралось  воображение, или его раны начали  затягиваться? Сейчас они казались  не настолько опасными и глубокими, как утром. Разрыв на бедре  явно сократился. Неужели энвинцы  выздоравливают быстрее людей  или волков? В любом случае, похоже, через пару дней Рин сможет  продолжить путешествие. Возможно, чуть медленнее своего обычного  темпа. И он совершенно точно  выживет и полностью исцелится. Значит, можно со спокойной совестью  его оставить.

 Жульетт не знала, в  каком направлении идти, а потеряться  в этих горах, в лучшем случае, было опасно. Здесь обитали волшебные  существа, защититься от которых  ей не под силу. Тропы отличались  вероломством, особенно теперь, когда  покрылись льдом. А если вдруг  сильно похолодает, она замёрзнет  до смерти. Но какой у неё  выбор? Не оставаться же жить  здесь с Рином только потому  что идея спуститься с горы  в одиночестве удручает и очень, очень пугает. Альтернативой была лишь капитуляция перед мужчиной и жизнью, которых она не выбирала, а Жульетт пока не готова на такой шаг, какими бы опасностями не грозил предстоящий побег.

 Жульетт Файн предпочитала  не рисковать, однако сейчас любое  решение (остаться с Рином или  уйти в одиночестве) могло стоить  ей жизни.

 Рин заворочался, но  не проснулся. Он отбросил уголок  медвежьей шкуры, которым она  его прикрыла, и остался лежать  на холоде полностью обнажённым. Этот голый мужчина, превращавшийся  в волка три ночи из лунного  цикла и считавший Жульетт  своей женой, знал о её снах…  во всяком случае, об одном  сне точно. И с каждым шагом  всё дальше уводил от любимых  людей — от сестёр. Если он  добьётся своего, она никогда  больше их не увидит. У неё  нет иного выбора, кроме побега.

 Позже днём Жульетт  покинула спящего Рина, костёр  и безопасность лагеря и убежала  под жалящие лицо снежинки  и треплющий одежду ветер. Первая  часть пути оказалась лёгкой. Жульетт возвращалась той же  дорогой, которая привела их к  этому месту, неуклонно пробираясь  к каменной горе, стоявшей между  нею и домом.

 Спасаясь, она думала  о сёстрах. Успела ли уже Айседора  отделаться от солдат и вернуться  на гору Файн? Как им предупредить  Софи о попытке людей императора  их похитить и о сожжённом  доме? Хотя Софи сейчас защищал  Кейн Варден, всё же ей следует  знать о злых силах, вознамерившихся  причинить вред женщинам Файн.

 Близился закат, когда  Жульетт добралась до обрыва. Перспектива самостоятельного спуска  приводила в уныние, однако задача  не казалась невыполнимой. Для  выздоровления Рину понадобится  ещё несколько дней, и, когда он  окрепнет настолько, чтобы пуститься  в погоню, она успеет уйти достаточно  далеко.

 Встав на краю пропасти, Жульетт устремила взгляд на  горизонт и глубоко вздохнула. Рин сказал, что у неё есть  сила дотянуться до чего и  до кого захочет. Заявил, что она  борется со своими способностями, отрицает часть своей силы. А  вдруг он прав. Вероятность подобной  связи с землёй пугала. Жульетт  всегда верила, что если будет  держать руки при себе, то не  увидит ничего лишнего. Но если  её дар выходит за известные  ей рамки, то она может коснуться  своих сестёр даже сейчас, с  такого расстояния!

 Она сосредоточилась, но ничего не случилось. Не  нахлынуло ни ощущения покоя, ни тревоги, не возникло никаких  видений. Она разочарованно присела  на корточки, положила руку (только  одну) на холодный камень и  вообразила серебристую реку, которая  всегда соединяла сестёр Файн  друг с другом. Отбросив все  защитные барьеры, Жульетт открыла  душу и потянулась к сёстрам.

 И внезапно её ослепили  образы. Она больше не видела  гору, синие небеса и окружающий  пейзаж, потому что перенеслась  в другое место, как будто её  дух мгновенно и без малейших  усилий перелетел по воздуху.