Линда Уинстед Джонс. Лунная ведьма. Проклятие Файн

 Животные катались  по земле, оба окровавленные и  быстро теряющие силы. Они рычали  и пользовались острыми когтями, как смертельным оружием, которым  те и были. Их мускулы рельефно  выпирали в свете пламени. Они  не собирались останавливаться, пока один из них не умрёт.

 Или оба. Как бы сильно  она не хотела избежать, так  называемого предопределённого  брака, но не желала, чтобы Рин  умер. Вообще-то, смерть обоих животных  решила бы все её проблемы, тогда почему она боится, что  Рин не выживет?

 Жульетт упёрлась спиной  в стену пещеры и сползла  на землю, следя за борьбой  с нарастающим ужасом. Волк с  котом кружили у костра, который  более чем отчётливо освещал  их тела. Золотой мех Рина слегка  окрасился красным. Чья это кровь? Рина или кота? Неужели она  на самом деле чувствует, как  тают силы волка, утекая от  неё так же, как от него, или  это игра воображения?

 Похоже, они действительно  связаны, как и говорил Рин. Через  землю и горы. Самими их душами. Жульетт не понимала, как такое  возможно, но знала, что это правда. По его словам, она не доверяла  своей силе, отрицала её и боролась  с ней. И если она намерена  когда-нибудь признать свои способности, то сейчас самое время. Рин  нуждается в помощи.

 Опираясь спиной на  скалу, с бьющимся у горла сердцем, Жульетт призвала каждую крупицу  своей магии. Собрала всю власть  и могущество, положила ладони  на землю и потянулась к  Рину.

 Порыв энергии вдохнул  в волка новые силы, подарив  нужное преимущество, и ситуация  резко изменилась. Кот выдохся, Рин  уже нет. Волк пересилил утомлённого  кота и придавил к земле. Теперь  они дрались не на равных, и  одним мощным рывком волк разорвал  коту горло.

 Кот упал замертво, а Рин захромал прочь от  костра и Жульетт, словно собирался  зализать в лесу раны. Один.

 Она встала и нетвёрдой  походкой направилась к огню. У неё на глазах чёрный кот  превратился из животного, которое  собиралось её убить, в бледного, обнажённого мужчину с длинными  тёмными волосами. Этот процесс  протекал крайне медленно. Сначала  исчезла шерсть, лапы стали руками, ноги удлинились и посветлели. Мех превратился в кожу, а когти  в пальцы. Раны, нанесённые ему  Рином, остались и теперь, не скрытые  чёрным мехом, выглядели ещё уродливее  и страшнее. На месте горла  у мужчины зияла кровавая рваная  дыра, а всё поджарое тело было  усыпано множеством менее серьёзных  отметин.

 Значит утром, когда  Рин станет человеком, раны на  его теле тоже не исчезнут.

 — Постой, — позвала  она, отворачиваясь от мертвеца  и бегом устремляясь к волку, успевшему добраться до края  леса. Он обернулся, и в тот  момент она увидела Рина, узнала  его в золотых глазах. Человека  и волка. Обоих. Как она не заметила  этого прошлой ночью? — Позволь  мне позаботиться о тебе. —  Он замер, не двигаясь ни к  лесу, ни к ней.

 — Я целительница, —  добавила Жульетт.

 На сей раз их  умы не соединились. Вопреки физическому  и моральному истощению, Рину  всё ещё удавалось поддерживать  разделявший их барьер.

 Жульетт собралась  с силами, сосредоточилась на  свете в своей душе, доброте  в сердце и окружающей магии, которая вдыхала в неё жизнь. Если позволить Рину уйти в  лес и умереть, то утром можно  без помех спуститься с гор. Она хотела сбежать, нуждалась  в побеге больше всего на  свете, потому что не могла  выйти замуж за этого мужчину  и отвернуться от сестёр, когда  те в ней нуждались.

 Но Рин спас её. Был  готов пожертвовать собственной  жизнью.

 

Жульетт присела, опустила руку на землю и изо всех сил постаралась проникнуть в его мысли. Она почувствовала, как изменилась энергия между ними, когда он впустил её. «Рин, разреши мне позаботиться о тебе. Позволь перевязать раны и защитить тебя, как ты защитил меня».

 После минутного колебания  он развернулся и захромал  к ней. Чем ближе он подходил  к костру, тем страшнее выглядели  его увечья. Она лечила многих  женщин и заботилась о своих  сестрах, но ей никогда не приходилось  выхаживать мужчин (или животных) с такими глубокими, кровавыми  ранами.

 Чтобы Рин пережил  эту ночь, потребуются все её  знания и силы.

  Лиана проснулась от  ощущения, что за ней кто-то  следит, но не двинулась и не  издала ни звука. Лишь едва-едва  приоткрыла глаза.

 Над её кроватью  нависла высокая, тёмная фигура  мужчины, черты лица которого  скрывал капюшон на голове. Как  он пробрался мимо часовых  у дверей? Её всегда хорошо  охраняли, и хотя стражам могла  не нравиться она сама или  изменившееся положение бывшей  наложницы, но они не пожалели  бы жизни, чтобы защитить свою  императрицу. Это был их долг.

 Неважно как. Злоумышленник  стоял здесь, в её комнате у  самой кровати. Он планировал  похищение за выкуп? Или убийство? Притворяясь спящей, она медленно  и спокойно передвинула руку  к подушке. Даже Мари не знала, что её хозяйка спит с клинком  под подушкой. Никто не знал. Старые  привычки трудно искоренить.

 Мужчина поспешно схватил  Лиану за запястье, прежде, чем  она успела добраться до оружия. Это прикосновение было настолько  знакомым, что потрясло её до  глубины души.

 — Ну-ну, дорогая, —  прошептал он, — разве так встречают  собственного мужа?

 Искренне удивлённая, Лиана медленно повернулась.

 — Что ты тут делаешь?

 Себастьен не отпустил  её, даже не ослабил хватку  на запястье.

 — Зачем обычно мужчина  навещает жену посреди ночи?

 Она попыталась выдернуть  руку, но он лишь крепче сжал  пальцы. Когда-то её сердце и  тело молили о встрече с  мужем, но то время прошло.

 — В чем дело? —  резко спросила она. — Надоели  новые любовницы?

 — Да, — прошептал  он.

 — Так быстро?

 — Ещё до того, как  я их увидел.

 Лиана спала в простой  длинной сорочке, не предназначенной  для соблазнения. Свободной в  области талии, чтобы вместить  её растущий живот, и достаточно  плотной, чтобы согреть холодно  ночью. Её наряд создавался для  тепла и удобства, и всё же, сидя перед Себастьеном, она почувствовала  себя голой.

 Он предал её, когда  взял себе в постель другую  женщину… нет, женщин. Превратил  в одну из тех глупых, беспомощных  императриц, которых она всегда  терпеть не могла. И после этого  посмел прийти к ней ночью, предполагая, что жена с радостью  с ним ляжет!

 Лиана потянулась к  лампе на ночном столике, стоявшем  позади Себастьена. Она хотела  увидеть лицо, скрытое тенью от  капюшона, хотела, чтобы ублюдок  посмотрел ей в глаза и попытался  объясниться.

 — Никакого света, —  тихо велел он, отодвигая её  от стола. — Твоя горничная  может заметить огонь и заглянуть.

 — Ну и что? —  рявкнула Лиана. — Можно подумать, у тебя нет права приходить  сюда, когда заблагорассудится.

 Себастьен помотал  головой, отчего капюшон ещё больше  надвинулся на лицо.

 — Никто не должен  знать, что я к тебе приходил, — сказал он. — Никто.

 — Но…

 — Лиана, ты мне доверяешь?

 Доверять ему? Она любила  Себастьена и ненавидела, желала  его и нуждался в нём… иногда  чувствовала всё это сразу. Но  никогда, никогда ему не доверяла.

 — Нет, — ответила  она.

 — Может, хоть немного?

 Она вспомнила как  застала мужа в постели с  другой женщиной, а он будто  ни в чем ни бывало, продолжил  развлекаться с любовницей, когда  сердце его жены разрывалось  на миллионы крошечных осколков, которые никогда уже не соберутся  воедино.

 — Нет.

 Он не рассердился, лишь задумчиво и приглушённо  произнёс:

 — Понимаю.

 Лиана почти ожидала, что муж схватит её за волосы, толкнёт на спину и раздвинет  ей ноги, как делал сотни, тысячи  раз прежде. Император был не  из тех, кто умеет принимать  отказ, и если он хотел её, то  непременно получил бы. Себастьен  всегда так поступал.

 Но вместо этого  он нежно положил ладонь ей  на живот. Несколько долгих, безмолвных  моментов они сидели в темноте, одной рукой Себастьен гладил  их ребёнка, другой держал её  за запястье.

 — Чего ты хочешь? — наконец прошептала Лиана.

 Он разразился резким  смехом, и только потом сказал:

 — Какая разница? Это  никогда не имело значения.

 Лиана попыталась разглядеть  в тени капюшона лицо Себастьена.

 — Стоило тебе что-то  пожелать, как это немедленно  складывали к твоим ногам. Твой  отец, мать, жрецы и министры, —  она тяжело сглотнула. Боже, во  рту у неё совсем пересохло. — Даже я.

 Рука Себастьена всё  ещё покоилась на её животе. Лиана очень быстро располнела  и подурнела, и муж ясно дал  понять, что его не привлекают  изменившиеся формы беременной  женщины и не интересуют её  потребности. И всё же эта спокойная, сильная рука оставалась на  месте.

 — Лиана, а чего хочешь  ты? — спросил он. — Больше  всего?

 Ей не пришлось даже  задумываться.

 — Свободу.

 На мгновение меж  ними повисла глубокая, мрачная  тишина. Наверное, Себастьен ожидал  услышать, что больше всего она  желает его, и с её стороны  было бы разумно дать именно  такой ответ. Но она устала  от лжи, окружавшей её со всех  сторон, и хотела хоть раз сказать  ему правду.

 — Почему ты думаешь, что я сильно отличаюсь от  тебя? — прошептал Себастьен, прерывая  неловкую паузу, и нежно провёл  пальцем по округлому животу. — Да моя клетка лучше оснащена, чем те, которые расположены на  двенадцатом уровне, но все равно  это клетка.

 — Хочешь, чтобы я  тебя пожалела? — недоверчиво  спросила она.

 — Нет.

 — Тогда, зачем пришёл?

 На мгновение мир  сузился до окутывавшей их  тёмной ночи и его рук на  её животе и запястье. Ничто  больше не имело значения.

 — Чтобы взглянуть  на свою жену и ребёнка.

 Внезапно Лиана поняла, что когда она просыпалась, ощущая  на себе чей-то внимательный  взгляд, в этом был виноват  Себастьен. Возможно, тогда он подходил  не так близко, но был здесь. И наблюдал за ней.

 — Как тебе удалось  войти сюда незаметно?

 — Я знаю способ.

 Скрытые коридоры, тайные  лестницы, плащи с капюшонами. Лиана  одна из немногих знала о  существовании проходов за стенами  замка, об узких коридорах и  лестницах, вившихся от уровня  к уровню. Чаще всего она пользовалась  ими в качестве ассасина Себастьена. И похоже, ей рассказали не  про все тайны дворца. Она не  знала о проходе в комнату  императрицы или, что Себастьен  может покинуть свои покои  втайне от стражей. Но он знал  и воспользовался с преимуществом, чтобы навещать её по ночам.

 Часть её души требовала  кинуться к нему и поцеловать. Лечь рядом с ним, а лучше  под ним, и притвориться, будто  всё по-прежнему.

 Но другая часть  не забыла, как он занимается  любовью со своей шлюхой, и  Лиана сомневалась, что когда-нибудь  сможет его простить.

 С другой стороны, Себастьен  и не просил прощения.

 — Ты впустую потратил  время, — притворившись равнодушной, сказала она. — Я никогда больше  с тобой не лягу.

 — Ты моя жена, а  я император. Ты не можешь мне  отказать, — Лиана почти услышала  улыбку в его голосе и снова  пожалела об отсутствии света.

 — Я только что  это сделала.

 Шарканье ног в коридоре  отвлекло Лиану от гневных  мыслей, а мгновение спустя раздался  сонный голос Мари:

 — Миледи, вы не спите?

 — Если ты когда-нибудь  мне верила… если когда-нибудь  любила меня, не выдавай, — быстро  велел Себастьен, вставая с постели  и исчезая в черных тенях  спальни.

 Мгновение спустя вошла  Мари со свечой, и комнату наполнили  мерцающие блики. Лиана обернулась  через плечо в поисках Себастьена, но никого не увидела. Никаких  признаков его присутствия. Ни  один гобелен или занавеска  не колыхались, будто их никто  и не трогал.

 — Я услышала голоса, — девушка остановилась в дверном  проёме и зевнула.

 Лиана глубоко вздохнула, легла в мягкую кровать и  натянула одеяло до подбородка. Себастьен не хотел, чтобы кто-либо  узнал о его визите, значит  следовало прокричать эту новость  со всей силы лёгких.

 — Мне приснился  кошмар. Наверное, я говорила во  сне.

 — Может, принести какого-нибудь  чая? — предложила Мари.

 — Нет.

 — Если хотите, я  могу посидеть с вами.

 — Не говори глупости, — резко ответила Лиана, —  тебе нужно поспать, да и мне  тоже.

 — Вы правда хорошо  себя чувствуете?

 — Разумеется, — в  полном смятении, чувствуя, как часто  колотится её сердце, Лиана закрыла  глаза. — Я уверена, что засну  сразу же, как только ты перестанешь  светить мне в глаза.

 — Прошу прощения, миледи, — Мари поспешно отступила. —  Позовите, если я вам понадоблюсь.

 — Позову.

 Лиана слушала, как  Мари возвращается в свою маленькую  комнатку, потом немного подождала. Она усиленно напрягала слух, но до неё не донеслось ни  единого, даже самого слабого, звука.

 — Себастьен? — шёпотом  позвала она спустя несколько  мгновений полнейшей тишины.

 Ответа не последовало, и прежде чем снова заснуть, она задумалась, не приснилось  ли ей его появление.

  В качестве бинтов  Жульетт использовала полосы  от длинной ночной рубашки, которую  носила под платьем. Раны от  когтей и зубов кота оказались  глубокими. А ведь это её тело  могло быть так чудовищно изувечено! Если бы не Рин.

 — Как только я  удостоверюсь, что ты идёшь на  поправку, сразу уйду, — предупредила  она, туго забинтовывая заднюю  лапу. Тело, валявшееся с другой  стороны костра, Жульетт игнорировала. Кланы котов и энвинцев враждовали? Или они относятся к разным  видам? Столкнётся ли она ещё  с кем-то из них во время  бегства? Они все такие жестокие  или только этот конкретный  кот отличался необычной свирепостью? Наверное, она никогда не получит  ответы. Вряд ли утром Рин сможет  разговаривать, ведь ему предстояло  выздоравливать несколько недель.