Аронс К. Развод: крах или новая жизнь

Мы не должны повсюду искать решений  наших семейных проблем и кризисов. Если мы захотим вернуться к основам, таким, как верность друг другу, любовь к детям, проведение большего времени дома, бережливость и уверенность в себе, мы будем обязаны решить социальные беды, которые досаждают нашим семьям.

Это правда, что происходят изменения  в оценке наших ценностей. Это  также правда, что так называемые основы прошлого — более миф, чем реальность. И обвинять развод во всем этом нельзя. Мы должны увидеть широкую социальную трещину, которая расколола семейную жизнь в Соединенных Штатах в целом.

Мы менее верные?

Возьмем верность. Это очень деликатная категория, одна из тех, когда большинство из нас вздыхают. Все достаточно верны друг другу, пока их брак благополучен. Но, как ясно показывает история, неверность, измена, уход и развод всегда находятся вблизи брака. Как только люди чувствуют себя обманутыми в делах, и как это узнают, и как долго все длится, остается тайной для статистики. Недавние оценки предполагают, что около 50—70 процентов мужчин и женщин, состоявших в браке, неверны друг другу. Возможно, что этот процент возрос за последнее время, а возможно, и нет. Во всяком (88)случае развод предоставляет возможность разорвать брак, в котором один или оба чувствуют физическую или психологическую неудовлетворенность.

Мы менее способны защитить наших  детей?

Теперь давайте рассмотрим, что  лежит в основе нашего чувства любви и желании защитить детей. Несмотря на то, что многие из нас об этом пекутся, нам как обществу испокон веков не удается удовлетворить нужды наших детей. Почему это происходит? Почему, лелея и холя наших детей, мы до сих пор платим школьным учителям и воспитателям дошкольных детских учреждений необыкновенно низкую зарплату? Почему до клинтоновских выборов Соеди-ненные Штаты были единственной из индустриально развитых стран в западном мире, которая не имела законов, касающихся брошенных родителями детей? Даже сегодня в этом вопросе мы далеко позади других стран — мы только предполагаем ввести новые правила. Большинство других наций имеют гораздо лучшую политику ухода за детьми и соответствующие программы.

Экономист Сильвия Ньюлит в книге "Когда ветвь обламывается: стоимость невнимания к нашим детям" отмечает, что Соединенные Штаты имеют двойной дефицит по отношению к детям: это ресурсы и время. В 1987 году менее 5 процентов федерального бюджета было посвящено (89) программам помощи детям. Другие страны, такие, как Великобритания, Франция, Швеция и Канада тратят в 2—3 раза больше времени, чем мы, на семьи с детьми. Этот возросший дефицит времени, которое мы уделяем нашим детям, связан с возрастанием занятости родителей на работе. С 1973 года средняя рабочая неделя в Америке поднялась на 6 часов (с 41 до 47 часов), а для профессионалов она возросла еще больше — составила 52 часа. Таким образом, помимо уменьшения времени на досуг и общественные дела, у родителей остается также меньше времени для того, чтобы провести его со своими детьми.

Ньюлит отмечает, что "антидетский  дух бродит по стране". Это всегда было так, но в пос-леднее время положение  значительно ухудшилось. Самое большое, что сделали Соединенные Штаты  для детей, это создали "липовую" систему их обслуживания, которой мы пользуемся. Текущая экономика со своим высоким уровнем незанятости и вызывающе высоким коэффици-ентом бедности и консервативный политический климат с понижением государственной под-держки инстанциям, которые обслуживают детей и семьи, только усложнили проблемы.

Даже если вы не можете сравнить взрослую попечительскую зарплату с размерами  детского пособия, то вы можете сравнить нашу возможность защитить детей  от психологического давления (90)и физического  вреда с тем, что мы для  этого делаем. Несмотря на наши добрые намерения, наши дети всегда были уязвимы и ничем не защищены от родительского произвола. В старые добрые времена, критериями которого мы и измеряем происходящее, существовал закон о детском труде, препятствующий родительской экономической эксплуатации своих детей. Конечно, мы имели законы, защищающие права животных прежде, чем получили законы, запрещающие родителям физически издеваться над детьми, пренебрегать родительскими обязанностями или бросать их. Инцест, семейная жестокость и алкоголизм мучили детей веками, даже и в те времена, которые многие у нас считают наилучшими, — библейские.

Стали ли мы проводить меньше времени  дома?

Другой очень заботливый миф  гласит, что если мы будем проводить  больше времени дома, наши семьи будут более стабильными. Действительно, люди в семьях проводили значительно больше времени дома в 1800-х и в начале 1900-х годов, но эти часы были отданы работе и выживанию, а не сидению около огня и рассказыванию историй. Исключая только очень богатые семьи, где родители могли позволить себе держать работницу, няньку и прачку (которые в то же время бросали своих собственных детей для того, чтобы заработать, или это были сами дети, (91)иногда моложе 11—12 лет). Устроенный, стабильный, ориентированный на ребенка дом, полный отдыха, был тогда такой же мечтой, как и сегодня.

Когда мы размышляем о родителях, проводящих больше времени дома, мы не имеем  в виду родителей, мы имеем в виду матерей: отцы никогда не были дома. В 50-х годах, когда рабочая неделя была несколько короче, отцы также фактически отсутствовали в семьях. Они могли иметь больше свободного времени, но они не тратили его на воспитание детей. Сегодня, когда большинство матерей работает вне дома, семейное время очень скудно, но отправить матерей опять домой на все время — это не решение проблемы. Активисты родительского движения сконцентрировали свою энергию на поощрении новой корпоративной политики, такой, как гибкий график работы и жизни для обоих родителей — надо постараться создать мир, в котором каждый имел бы шанс работать и быть дома со своими детьми.

Мы недостаточно экономны?

Бережливость имеет место из-за постоянной инфляции и перерывов  в работе, уверенность в себе и  завтрашнем дне практически отсутствует  в конечном счете в нуклеарной семье. Разбросанность поколений и обеспечивающих их служб привело и к рассеиванию всего того, что всегда было целью семьи на земле: образование, (92)производство пищи, забота о детях, религия. Только очень благополучные семьи, большие религиозные организации, корпорации и правительство могут позволить себе купить все эти службы в отдельности. Бедные или просто нижняя часть среднего класса просто не могут себе позволить это, недостаток дохода приводит к тому, что один из родителей остается дома заботиться о детях.

Разрушается ли семья... или принимает  новые формы?

Проблема — разводиться или  нет — ставится не семьей. Семья  реагирует больше всего на социальные изменения. Пессимисты говорят, что  семьи разрушаются. Оптимисты говорят, что приобретают новые формы. Обе точки зрения правильны. Семьи — многовариантны, и у них много неприятностей, но не из-за их многовариантности. Семьи сегодня — вне зависимости от их размеров или формы — в кризисе, потому что наша экономика разрушается, наши национальные запасы выработаны и политика нашего правительства по поддержке семьи адекватна.

Легко ли получить развод?

Легко понять, почему некоторые считают  развод легкодоступным. Наш современный  закон о разводах гораздо более  либерален, чем был в прошлом. Когда я разводилась в середине 60-х, (93) нужны были веские причины для развода, понятия "не сошлись характерами" не существо-вало. Так, прождав почти два года, я стояла перед судьей и "вешала ему лапшу на уши", обвиняя моего супруга в плохом обращении со мной, жестоком и бесчеловечном. Это был смертельный номер. Мой адвокат, судья и я — все знали: я безмерно преувеличила те маленькие инциденты, которые имели место на самом деле, превратив их в веские обвинения для того, чтобы состряпать достаточные основания для развода.

Сегодня супругам нет необходимости так обманывать суд, перечисляя, кто что кому сделал, так как существующее законодательство в большинстве государств отказалось от необходи-мости устанавливать виновного. У разводящихся теперь тоже нет необходимости тратить столько времени и денег, как это делали мой бывший муж и я. Сегодня любой собравшийся разводиться может получить развод достаточно быстро и недорого по сравнению с "добрыми" дурными старыми временами. В штате Теннесси процедура развода стоит около 300 долларов. В Лос-Анджелесе официальная фирма проводит низкооплачиваемые разводы на телевидении и даже на автобусных остановках.

Так что это действительно правда: развестись легко, но тем не менее  побудительные моти-вы развода остаются под вопросом. Большинство историков, занимающихся разводом, соглаша-ются с тем, (94) что либеральные законы не влияют на скорость разводов. Был только один "всплеск" — в году, следующим за принятием в действие закона о "немотивированном" разводе, вызванного теми парами, которые приурочили специально свои разводы к этому событию.

Ужесточать законы о разводе  — это упражняться в лицемерии. Как мы видели раньше, в предыдущих главах, люди живут или не живут  в семье, сообразуясь с собственным  желанием и несмотря на законы. Главным  достижением для облегчения развода будет уменьшение его эмоциональности, что поможет сгладить обстановку, и это, в общем-то, все.

Как мы увидим в следующих главах, процесс развода и без того сам по себе полон трудностей, и  даже не потому, что законы усложняют  его, а потому, что затопляют эмоции. Вместо борь-бы или обвинений — "только факты", как говорили на старых судебных процессах, — борьба те-перь развертывается вокруг раздела денег и собственности и заканчивается алиментами на детей.

Одна семья из моего "Исследования бинуклеарной семьи" является хорошим примером того, каким дорогостоящим и болезненным может быть "немотивированный" — беспричинный развод. Дженет и Девид потратили два года и сорок пять тысяч долларов на бракоразводный процесс. В нашем втором интервью, через три года после развода, они все еще переживали (95) свою битву. Говорила Дженет: "Беспричинный развод? Какая глупость! Последние шесть месяцев мы только и делали, что искали причины. Финальным аккордом было то, что он обвинил меня, будто я была вшивой матерью. И это факт. После всех лет, которые он ничего не давал на детей, хочет делить пособие. Никогда. Он — такая дешевка, я знаю, он хочет этого, так как стремится увернуться от алиментов. Хорошо же, пусть судится, я ему добровольно ничего не дам!"

Исключая только редкие пары, я никогда не слышала от тех, кто разводился, о том, что это было легко, даже обращаясь к процессу сегодняшнего дня. Конечно же, законы более либеральны теперь, чем столетие назад, но система законодательства еще очень засорена старой моралью. Эмоционально, морально и социально развод очень трудная вещь.

РАССЕИВАЯ МИФЫ, МЫ ДОЛЖНЫ УЧИТЫВАТЬ  И ФАКТЫ

Когда я разводилась, моя старшая  дочь была одним ребенком из двух в  ее классе, чьи родители разошлись. Я имела только одного друга, который  разделял мое состояние. Моя дочь и я были отверженными и чувствовали это клеймо на себе. Мы чувствовали себя другими и хуже остальных. Неудачники, покрытые позором.

Разведенные семьи — не отверженные

(96)Теперь, почти тридцать лет  спустя, картина сильно изменилась. В большинстве амери-канских классов можно ожидать от 1/3 до 1/2 детей, живущих с разошедшимися родителями или в новых семьях. В большинстве демографических докладов дети после развода родителей считаются вместе с детьми матерей-одиночек, все относятся к категории семей с одним родителем. В этой широкой группе статистика 1991 года показывает, что 20 процентов белых, 1/3 испаноязыч-ных и 1/2 афро-американских детей живут с одной только матерью. Число таких домов утроилось с 1960 года и удвоилось с 1970 года. Почти половина американских детей проведут какой-то пе-риод своей жизни в "семье с одним родителем", в большинстве случаев являющейся результатом развода.

Хотя ясно, что развод не является отклонением в статистическом смысле, он все-таки оста-ется социальным и психологическим отклонением. Приоритеты нуклеарной семьи настолько внедрились в нашу культуру, так присущи нашей политике, что мы просто не принимаем другие семейные формы. Нам стыдно, и мы чувствуем себя не совсем нормальными. Мы имеем болез-ненное ощущение, что жизнь нам не удалась.

Это досадно, что те, кто сегодня  провозглашает себя защитником семьи, кто гордится со-бой и своими семейными  ценностями, клеймят неполную семью. (97) В очень полемичной статье в "Атлантик Манфли" (апрель 1993 года) Барбара Дефо Уайтхед, историк и исследователь инсти-тута американских ценностей, консерватор постольку, поскольку строго утверждает, что семьи с двумя родителями — это наилучшие семьи для выращивания детей. Назвав свою заметку "Ден Куайл был прав", Уйатхед рисует картину ужасной жизни детей, живущих только с матерью. Ее данные не всегда корректны и полны, ее приемы социального научного исследования далеки от совершенства. И тем не менее Уайтхед не откажешь в убедительности и страстности изложения

Не то чтобы я была не согласна с результатами некоторых исследований: будто дети из се-мьи с одним родителем имеют больше трудностей, чем дети, растущие в семье с двумя родителя-ми. Но я верю в то, что родители могут быть и не виноваты. Не надо осуждать такую неполную семью. Если мы будем ее клеймить, под наше осуждение попадет больше чем половина американских семей.

Разведенные —- не неудачники

Джудит Стаей, известный социолог и автор книги "Смелые новые  семьи", делает неопровержимое заявление. "Выборы президента, который был воспитан, как Джордж Вашингтон, един-ственным родителем, обеспечат великолепную возможность остановки превращения (98) козлов отпущения нетрадиционных семей и начнут возвращать публичное признание всем нашим детям и их родственникам".