Аронс К. Развод: крах или новая жизнь

Вторая, меньшая подгруппа, дружески настроенная по отношению друг к  другу, позволила нам назвать  их "отличные товарищи". Она объединяла бывших супругов, сумевших остаться хорошими друзьями и после развода. Они сохранили тесные, но не сексуальные отношения. Былые конфликты были со временем преодолены, они остались близкими и заботливыми партнерами.

Оставшиеся 50 процентов пар соответствовали основному типу бывших непримиримых противников. Как раз благодаря им и сложились бытующие представления о разведенных супругах. Они подразделились почти в равной пропорции на две подгруппы: "сердитые союзники" и "ярые враги". Интересно, что отличие "сердитых союзников" от "сотрудничающих коллег" проис-ходило не столько от степени враждебности по отношению друг к другу, сколько от того, как они выражали свое отношение. "Сердитые союзники" не были способны ограничить свой спектр се-мейных отношений. "Ярые враги" (29)являются типичными представителями неудачного развода. Этот вид пар не только способен испортить свою семейную жизнь, но и продлить свою боль, страдания и мучения на долгие годы. Ярые враги — это те, кто сам создает искусственные прег-рады, устраивает свары из-за алиментов и способен довести себя до бешенства в своем неутолимом желании места.

Пятая разновидность "растворившийся дуэт" не представлена в исследовании, так как ме-ня интересовали только пары,сохранившие хоть какие-то контакты друг с другом,"Растворивший-ся дуэт" относится к тем бывшим супругам, которые полностью прекратили взаимоотношения, при этом один из родителей исчезает полностью из жизни детей. Впрочем, такие пары – редкость. Даже самые плохие родители, как правило, стараются поддерживать хотя бы редкие контакты, исключая криминальные случаи, особо оскорбительные и случаи умственного расстройства.

Такие образно упрощенные, но хорошо воспринимаемые на слух названия заменили специальную научную терминологию. Я использовала их в моей речи в Нью-Йорке в тот же день, и они с пониманием были восприняты научной общественностью.

Для чего вообще нужны подобные обобщения? Дело в том, что стиль общения  и взаимодействия распавшихся пар  определяет все будущие послеразводные отношения экс-супругов.

(30)Любопытно, что принадлежность  к одной из этих групп определяет  не только дальнейшее функционирование  распавшейся семьи, но и будущие  браки. Можно считать установленным,  что наиболее дружелюбные пары  бывают чаще счастливее в повторном браке, нежели злобные и недоброжелательные.

Другим откровением для меня явились пожелания и представления  разведенных супругов об их последующей  жизни, о форме их дальнейших взаимоотношений. Почти каждый опрошенный хотел, чтобы  он (или она) был в хороших отношениях с ее (или его) бывшими — только в одном случае был зафиксирован противоположный результат. Вот лишь несколько при-меров высказывания на эту тему: "Я бы хотел, чтобы она больше рассказывала мне о своей жизни", "Мне бы хотелось, чтобы было меньше горечи между нами". Когда мы просили поделить-ся тем, как партнеры представляют себе свои будущие отношения, даже самые непримиримые из них высказывали понимание важности открытых и честных контактов.

Семейный очаг, семья, родственные  связи

Кто или что есть семья? Автор Лепи Коттин Погребин дает такое ее образное сравнение с гидрой: "Она напоминает «семью» соответственно каждой их своих функций и потому без какого-то ни было разрешения изменилась, и это позволило ей выжить в новых и разнообразных формах, (31)безоговорочно доказав самой себе, что более полезна, более ответственна и более человечна, о чем ее критики могли бы только мечтать".

Семейный очаг, семья и родственные  связи совсем не идентичные понятия. Взять хотя бы бесчисленные дебаты о суррогатных, приемных и биологических родителях. Проблема определения родства становится причиной разводов. Даже эксперты не могут прийти к единому мнению.

Возьмите, например, широко известную  публикацию о случае с Мелиссой, ребенком, родившимся у суррогатной  матери. Когда Роберт и Синтия Мосчетта заключили контракт с Эльви-рой Йордан для рождения "своего" ребенка путем искусственного оплодотворения, они не пред-полагали, что через 6 месяцев после появления на свет Мелиссы разведутся. Все трое родителей называют Мелиссу своей, причем каждый их них опирается на мнение экспертов. Кому же из них должны принадлежать родительские права? И с кем из них будет лучше самой Мелиссе? В результате суд присудил совместную опеку Роберту как генетическому отцу и Эльвире как гене-тической суррогатной матери. А приемная мать Синтия, которая выхаживала Мелиссу первые шесть месяцев, не получила даже прав навещать ребенка.

Другой известнейший случай младенца М. развивался по противоположному сюжету. Когда суррогатная мать разорвала  контракт и потребовала (32)выплаты алиментов, суд отказал ей в этом праве на том основании, что она не была связана официальными узами с донором. Прием-ные родители сохранили за собой ребенка, отсудили себе алименты, тогда как настоящая мать получила лишь только право навещать собственное дитя.

Эти решения имеют принципиальное значение для бинуклеарной семьи. Во-первых, они создают известный прецедент: могут ли оба родителя, находящиеся  в конфликтных отношениях, разделить  алименты? Суд решает, что могут. Во-вторых, может ли ребенок иметь более, чем двух родителей, иными словами, не только биологических, но и приемных, и при этом иметь нормаль-ную семью? Суд опять дает положительный ответ. В таком случае малейшее несогласие между заинтересованными сторонами грозит обернуться затянувшимся конфликтом. Семья не строго ге-нетична, не строго эмоциональна и уж во всяком случае определяется не одним только домашним хозяйством. Эти три фактора строго индивидуальны, и каждая ячейка определяет их по-своему.

Антрополог Поль Боханан так квалифицирует разницу между домашним очагом и семьей. Семья — это производная родственных отношений, а родственные отношения — это гены. Домашний очаг, с другой стороны, понятие чисто локальное, приуроченное к определенному месту. Когда рождается ребенок, муж и жена (33)становятся родственниками через него. Хотя они сами не связаны кровными узами, их связующим звеном становится ребенок. Конфликтные ситуации или роковое стечение обстоятельств способны нарушить родственные связи. Бинуклеарная семья — это родство в действии.

Два семейных очага, одна родственная  структура

Простая логика подсказала нам, что  раз существуют плохие разводы, то должны быть и благополучные. Известно, что, если некоторые разводы являются результатом серьезных проблем  в семьях, то многие таковыми не являются. Миллионы наших современников сегодня примирились с реальностью развода как одного из нормальных эпизодов их жизни, Как показывает мое исследование, половина этих семей настроена достаточно конструктивно. Если им удается осуществить свои намерения, дети в семьях практически ничего не теряют.

Хотя один благополучный развод не похож на другой, так же, как  и благополучные браки, они имеют  рад общих черт. Наиболее принципиальным здесь является искренность и  забота о детях. В том и в другом случае родители одинаково обеспокоены тем, чтобы, поддерживая свои семейные отношения, иметь право на личную жизнь В этой книге мы увидим немало бывших супругов, сохраняющих дружеские отношения, и других, которые предпочли иной (34)путь. Есть много способов создать прочную, хорошо функционирующую семью с двумя родителями, даже если бывшие супруги начали так же скверно, как начали когда-то мы с моим первым мужем.

Один большой секрет заключается  в том, что многие плохие браки  кончаются хорошим разводом. В этой книге мы встретимся с теми, кому не повезло в начале пути и кому со временем удалось залечить свои раны. Мы увидим и более удачливых, тех, кто с самого начала достиг взаимопонимания. Между ними — бездна промежуточных вариантов, то есть столько же людей, которые продолжают страдать.

Целые дома, а не разрушенные

Наше негативное отношение к  разводу настолько укоренилось  в сознании, что любая попытка  представить его в более приемлемом свете вызывает немедленный и  решительный протест. Несмотря на тот факт, что в американском обществе, как и в большинстве европейских стран, раз-вод в настоящее время является таким же социальным институтом, как и брак, мы по-прежнему продолжаем смотреть на развод, как на своего рода отклонение от нормы. Мы гордимся так назы-ваемой прочной семьей и клеймим разведенные семьи как неполноценные. Настолько ли плох развод, как общество пытается (35)его представить себе? Какая часть негативных последствий развода действительно присуща ему и какая часть является плодом нашего воображения?

Представьте себе бывших супругов, встречающих  не порицание, а гражданскую поддер-жку  общества. Будет ли у нас когда-нибудь такая атмосфера вокруг развода? Представьте, что супруги получают какую-либо социальную поддержку, помогающую им пережить неизбежные при любом разводе издержки, наподобие тех, какие получаем все мы, теряя кого-то из близких. Будет ли пара, которая переживает крах своего несостоявшегося брака, защищаться от самих себя с такой злостью?

Ну а если один из двух американских браков заканчивается разводом, должны ли мы упор-ствовать в его отрицании? Возможно, мы нуждаемся в увековечении мифа о разводе, как об абсо-лютной катастрофе, только потому, что надеемся таким способом защитить брак? Неужели если мы поймем, что существует такая вещь, как благополучный развод, будет слишком много желаю-щих разорвать свои узы? Если несчастливые пары узнают о феномене благополучного развода,ес-ли они поймут — их плохой брак наносит вред их детям и им самим, что произойдет в этом случае? Возможно, мы просто боимся подорвать свою веру в такие вечные понятия, как долг, дом и семья.

РАЗВОД - ЭТО НЕ ОТСТУПЛЕНИЕ ОТ НОРМЫ

Разве мононуклеарные семьи чем-то лучше?

(36)Сегодня мы должны подвергнуть  сомнению основное положение  о нуклеарной семье, неважно,  насколько сильно мы благоговеем перед нею. В обществе, в котором многократные браки становятся нормой, мы не должны допустить падения общественного мнения о разводе. Мы не можем сделать развод козлом отпущения всех наших бед, забывая о других социальных болезнях. Мы не должны отождествлять развод с отрицанием семьи, религии и морали. Я отнюдь не считаю развод панацеей от всех бед и совсем не хочу, чтобы мои читатели восприняли все буквально и немедленно стали разводиться. Я не считаю, что семьи без матери или отца, или семьи с приемными детьми или состоящие из представителей сексуальных меньшинств лучше традиционной нуклеарной семьи. Просто я знаю, что они существуют, и с этим необходимо считаться. Мифы не только прекрасны, они могут представлять и опасность. Искусственно культивируя миф о нуклеарной семье как единственно возможной, мы лишаем надежды тех, кто волею случая или роковых обстоятельств оказался за пределами избранного круга. Я вижу только один выход. Мы должны понять, что бинуклеарная семья может быть таким же естественным институтом наших культуры(37) и общества, как и традиционная нуклеарная семья.

А пока старые мультипликационные фильмы, давно перешедшие на почтовые открытки и футболки, по-прежнему внедряют в  сознание все те же устоявшиеся стереотипы. Плакат гласит: "Ежегодная конференция взрослых детей из нормальных семей". Возможно, кто-то должен предупредить, что из этого может выйти...

Не ненормальный... не одинокий

Сколько раз в моем медицинском  кабинете и на лекциях я выслушивала  разведенные пары, хорошо понимая чувства стыда и одиночества, смущения и муки, владевшие этими людьми. К жуткой боли от разбитой семейной жизни прибавлялись боль остракизма, страдания от отсутствия надежды и опоры и социальной модели, которая могла бы помочь им в их и без того нелегком положении.

Я с содроганием вспоминаю тот  ужас, который испытала в 1965 году, когда  наконец после нескольких лет  метаний решила расстаться с моим первым мужем. Раньше я практически  не жила одна. Выйдя замуж в девятнадцать лет, я забеременела в двадцать. Когда разводилась, мне было двадцать восемь лет. Сколько бы я ни пыталась рисовать себе картину, как буду жить одна с дву-мя малолетними детьми, не могла представить себе ничего мало-мальски утешительного. У меня не было друзей, прошедших (38)через развод. Социальный образ разведенной женщины тех лет — несчастного озлобленного существа, зачастую еще и легкого поведения, казался мало привлекательным.

Только один факт я знала наверняка. Мне не надо будет больше жить с  нелюбимым человеком, с которым меня не связывало ничего, кроме детей. Но я не могла объяснить это моей семье. Мой муж считался в обществе приятным человеком. Он не избивал жену, не был азартным игроком, алкоголиком или наркоманом, У нас был хороший дом, и со стороны мы выглядели сказочно счастливыми. Поэтому единственным заключением, вынесенным обществом, было то, что я сошла с ума. Мое недовольство в его глазах выглядело просто патологическим.

После принятия решения я не раз  чувствовала, что мои соседи смотрят  на меня, как на парию. Я заканчивала обучение в большом университете Среднего Запада по программе социальных исследований. В течение предыдущих лет, что я и мой муж были вместе, мы жили в университетском городке. Когда мы разошлись, мне намекнули, будто я должна покинуть привычное место обитания, так как оно предназначено для семейных людей. Оскорбленная в лучших чувствах, я решила убедить директора городка, что даже после развода мать и двое детей продолжают составлять семью. Одновременно я получила уведомление из школы, что отныне у моих дочерей там могут возникнуть проблемы.

39)Это предубеждение, которое  существует до сих пор и  для которого я даже изобрела  специальный термин "разводизм", наносит страшный вред разведенным  семьям. В последующие годы мой  личный опыт, так же, как и опыт моих респондентов, пациентов и друзей, выявил множество таких несправедливостей. Первая и главная заключалась в том, что все мы, бывшие жены и мужья, чувствуем себя людьми второго сорта, униженными и одинокими.