МФШ ввела понятие гиперфонемы. Гиперфонема – общая
часть нескольких фонем, появляется в
тех случаях, когда нельзя определить,
вариант какой фонемы представлен в том
или ином случае:
[ст/\кан] - |ст а/о
кан|
[вдрук] - |вдру г/к|
Первоначальное содержание
термина «гиперфонема» было положено
в основу термина «слабая фонема» в теории
фонемы Аванесова, выдвинутой им в середине
50-х гг. По этой теории, фонема, или сильная
фонема, представлена рядом звуков, выступающих
в сигнификативно сильных позициях, слабая
фонема — рядом звуков, выступающих в сигнификативно
слабых позициях. Позиционно чередующиеся
сильная и слабые фонемы составляют фонемный
ряд.
Основные положения, выдвинутые
при анализе фонемы, применяются МФШ и
при рассмотрении суперсегментных явлений:
ударения, тонов, интонаций, сингармонизма
и т.п.
Построение фонологической модели языка, с точки зрения
МФШ, возможно только при учёте всех фонетических
реализаций фонологических единиц. Отсюда
пристальное внимание представителей
МФШ к звуковой материи языка, в т. ч. и к
изучению её методами инструментальной
фонетики.
Идеи МФШ нашли применение
в первую очередь в теории письма — графике
и орфографии, создании алфавитов, практической транскрипции и транслитерации, в исторической
фонетике, диалектологии и лингвистической
географии, преподавании неродного языка.
Положение о том, что позиционно чередующиеся
единицы представляют собой варианты
одной и той же единицы более высокого
уровня, находит всё большее применение
не только в фонологии, но и при описании
явлений словообразования, морфологии, синтаксиса, лексики, поэтики и др.
Ленинградская
фонологическая школа (ЛФШ) - направление в фонологии (Л.
В. Щерба, Л. Р. Зиндер, М. И. Матусевич, А.
Н. Гвоздев, Л. В. Бондарко и др.), возникшее
в 20-30-е гг. 20 века; научное направление
в исследовании звукового уровня языка.
Основоположник — Л. В. Щерба (последователь
И.А. Бодуэна де Куртенэ), его ученики —
С. И. Бернштейн, Л. Р. Зиндер, М. И. Матусевич.
Щерба и его ученики ориентировались на
задачу преподавания иностранных языков,
постановке правильного произношения.
Большинство учебников иностранных языков
в своей фонетической части использует
понятия и терминологию, развитую Щербой.
Сама фонологическая теория Щербы лучше
всего была представлена в его учебнике
«Фонетика французского языка».
В 1912 Щерба определил фонему
как единицу, способную дифференцировать
слова и их формы. Основной принцип подхода
ЛФШ к звуковым единицам — стремление
связать лингвистическую (социальную)
природу фонемы с её ролью в речевой деятельности
человека.
Общим для обеих школ (МФШ и
ЛФШ) является то, что фонема вычленяется
с опорой на смысловые факторы. Представители
ленинградской и московской фонологических
школ количество и состав фонем определяют
по сильной позиции. Фонема, выступающая
в сильной позиции, рассматривается с
функциональной точки зрения. Выделения
фонем в сильных позициях происходит не
на основании акустико-артикуляционного
сходства звуков, а на основании их различительной
функции. Так, например, состав фонем в
словоформе [дом] для представителей московской
и ленинградской фонологических школ
одинаков.
Что же касается слабых позиций,
то здесь наблюдается расхождение ленинградской
и московской фонологических школ. Если
для МФШ функциональный критерий распространяется
и на слабые позиции, то для ЛФШ в слабых
позициях действует уже артикуляционно-акустический
критерий. Представители ЛФШ отождествляют
звуки сильных и слабых позиций по артикуляционно-акустическому
сходству или даже близости и объединяют
их в фонему, которую рассматривают как
звукотип. Так, например, для представителей
ЛФШ в словоформе [в/\да] звук [/\] на основании
артикуляционно-акустической близости
с [а] сводится к фонеме ‹а›, а в словоформе
[вот] («вод») звук [т] приравнивается к
фонеме ‹т›.
Суть разногласий между школами
сводится к различному пониманию фонемы
и ее произносительных вариантов. В представлении
Л.В. Щербы и его сторонников фонема –
это автономная, независимая от морфемы,
звуковая единица, звуковой тип, в котором
по принципу акустической близости объединяются
различные произносительные оттенки.
В отличие от этого отправной точкой во
взглядах московских лингвистов на фонему
была морфема. Фонема и ее границы определяются
в данном случае тождеством морфем. Здесь
вводится понятие фонемного ряда, т.е.
видоизменений фонемы в пределах одной
морфемы, понятие вариаций и вариантов
фонем и т.д.
Недостатками теории ЛФШ является
то, что игнорируется различие в функционировании
звуковых единиц сильных и слабых позиций,
тогда как различительная способность
звуков сильных позиций максимальна, а
слабых – минимальна за счет совпадения
двух или нескольких звуков, выступающих
в сильных позициях, в одном звуке слабой
позиции (нейтрализация).
Отождествление звуков сильных
и слабых позиций по артикуляционнно-акустическим
признакам ведет к отрыву фонетической
системы от грамматического строя и словарного
состава языка, фонемы от морфемы и словоформы.
Морфема и словоформа лишаются фонематического
тождества: вод [вот] и воды [в/\ды], т.е. «вот»
и «вад».
Положительной стороной теории
ЛФШ является связь фонологии и фонетики,
а также определение места фонемы в системе
фонем, построенной по физиолого-акустическим
признакам. В целом же теория ЛФШ фонетична,
нефункциональна.
Основные расхождения
в теории фонем ЛФШ и МФШ (обобщение):
1. Основное у Ленинградской
фонологической школы – это
«антиморфематизм», установка на
«автономность фонетики», боязнь
морфемы и ее связи с фонемой,
от чего идут и все прочие
пункты как следствия.
2. Эта «боязнь» коренится
в еще более глубоком убеждении
– в желании исходить из
«голой материи», а не из материи,
понятой семиотически в ее
знаковой функциональности. Поэтому
ленинградцы впадают в круг
противоречий, следствием которых
является трактовка ими вопроса
о чередованиях: и беГу – беЖишь,
и [дуП] – [дуБа] квалифицируется как
мена фонем. А МФШ рассматривает
эти два случая отдельно и
по-разному.
3. Вопрос о позициях, их
определение и классификация
составляет важное звено в
трудах МФШ. Ленинградская школа
сравнительно мало уделяла внимание
этой проблематике и не создала
какой-нибудь цельной концепции
по данному вопросу вследствие
их трактовке пункта о чередованиях
как мены фонем.
Пражский
(лингвистический) кружок
Кружок создан в 1926, организационно
распался в начале 50-х гг.; наибольший
подъем — 30-е гг.; в кружок входили чехословацкие
филологи: В. Матезиус — организатор
и глава ПЛК., Б. Трнка, Й. Вахек, Я. Мукаржовский,
позже В. Скаличка, Й. Коржинек, П. Трост,
А. В. Исаченко и др., а также русские ученые:
Н. С. Трубецкой, Р. О. Якобсон, С. О. Карцевский.
Программа ПЛК изложена в тезисах,
предложенных 1-му международному съезду
славистов (Прага, 1929). Их основная идея
— представление о языке как о функциональной
системе, т. е. как о системе средств выражения,
служащей какой-либо определенной цели.
Новации тезисов — в соотношении синхронии
и диахронии, использовании сравнительного
метода, исследовании «функциональных
стилей».
Последовательно программа
ПЛК выразилась в исследовании звукового
аспекта языка; фонология пражцев сыграла первостепенную роль
в развитии структурной лингвистики. Пражский
кружок/Пражская фонологическая школа
разработал(а) другую фонологическую теорию,
промежуточную между теориями ЛФШ и МФШ.
Фонологическая концепция пражцев была
систематизирована в труде Трубецкого
«Основы фонологии». Пражцы понимают фонему
как определённую совокупность «дифференциальных
признаков», т. е. тех свойств фонетической
субстанции, которые отличают противопоставленные
фонемы друг от друга. Именно Пражская
школа (кружок) стала наиболее известной
на Западе, и её виднейший представитель
Николай Сергеевич Трубецкой считается
основателем и классиком мировой фонологии.
Аналогично Аванесову Трубецкой различает
в составе слова два рода звуковых единиц
– фонемы и архифонемы. Архифонемы выступают
в тех случаях, когда условия речевой цепи
не дают возможности распознать, какая
именно фонема речепризводства явилась
основанием для появления данного звука.
Понятие архифонемы, по существу, совпадает
с понятием слабой фонемы Аванесова. Другое
истолкование явлению нейтрализации различий
фонем в речевой цепи дал московский фонолог
Пётр Савич Кузнецов в концепции гиперфонемы. Гиперфонема представляет
собой множество всех фонем, которые могут
дать данный звук.
Как одну из основных проблем,
ПЛК выдвинул изучение отношений между
языком и действительностью, между языком
и окружающими его структурами. Из воззрения
на язык как на систему знаков, имеющих
социальный и функциональный характер,
возникла теория «функциональной диалектологии»,
согласно которой язык является сложной
системой, состоящей из автономных частных
функциональных систем. Вопросы стратификации
языка интерпретировались на основе различения
«языка» и «речи» (Ф. де Соссюр), были выдвинуты
тонко разграниченные понятия «функционального
(специального) языка», определяющегося
нормализованной совокупностью лингвистических
средств, и «функционального стиля» —
конкретной цели данной языковой манифестации.
Всестороннему исследованию с точки зрения
функционального расслоения подвергся
литературный язык, как образование более
развитое и более четко функционально
дифференцированное, чем бытовой («народный»)
язык. Из специальных языков наибольшее
внимание ПЛК привлекал «поэтический
язык» (т. е. язык художественной литературы).
Казанская
лингвистическая школа — одно из направлений русского
языкознания 2‑й половины 19 в., представители
которого (И. А. Бодуэн де Куртенэ и его
ученики — Н. В. Крушевский, В. А. Богородицкий,
А. И. Анастасиев, А. И. Александров, Н. С.
Кукуранов, П. В. Владимиров и другие) работали
в Казани в 1875-1883.
И. А. Бодуэн де Куртенэ преподавал
в Казанском университете с 1874 года: сначала
в качестве доцента, позже профессора.
Вокруг Бодуэна сложился лингвистический
кружок, собиравшийся у него дома по субботам;
выступавшие с сообщениями на заседаниях
кружка языковеды — Н. В. Крушевский, В.
А. Богородицкий, С. К. Булич, А. И. Александров,
В. В. Радлов и другие — излагали содержание
новейших зарубежных работ и результаты
собственной работы.
Идеи КЛШ изложены в подробных
программах лекций, читанных Бодуэном
де Куртенэ в этот период в Казанском университете,
в книге Крушевского «Очерк науки о языке»
(1883) и в его посмертно изданных «Очерках
по языковедению» (1891—1893), в работах Богородицкого
«Очерки по языковедению и русскому языку»
(1901), «Лекции по общему языковедению»
(1911) и других.
Для КЛШ характерны следующие
принципы: преимущество строгого разграничения
звуков и букв, фонетической и морфемной
членимости слова; строгое разграничение
процессов, происходящих в языке на данном
этапе его существования, и процессов
исторических, совершающихся на протяжении
длительного времени (это была первая
— ещё до Фердинанда де Соссюра — попытка
сформулировать различия между синхронией
и диахронией). «Казанцы» последовательно
утверждали и отстаивали в своих работах
полное равноправие всех языков как объектов
исследования. Характерной чертой КЛШ,
и в особенности Бодуэна де Куртенэ и Крушевского,
было стремление к обобщениям, без которых,
как подчёркивал Бодуэн де Куртенэ, «немыслима
ни одна настоящая наука».
Многие идеи представителей
КЛШ сыграли большую роль в развитии лингвистической
мысли. Внимание Бодуэна де Куртенэ к индивидуальному
языку, к единичному акту коммуникации,
утверждение, что сущность языка — в речевой
деятельности, в речевом общении людей,
дали толчок к развитию психолингвистики;
работы Крушевского по «антропофонике»
легли в основу современной артикуляционной
и акустической фонетики.
Для учёных КЛШ было характерно
понимание языка как системы. Система
языка — категория историческая: она изменяется
в процессе исторического развития языка.
Наиболее подробно системные отношения
между единицами языка рассматривает
Крушевский. Система языка у Крушевского
(«Язык представляет одно гармоническое
целое») связана с процессами типизации
— способностью человеческого мышления
классифицировать и обобщать предметы
и явления объективного мира в определённые
системы или типы понятий. Крушевский
полагал, что законы языка подобны законам
природы, что они не знают «никаких исключений
и уклонений», и с этих крайних позиций
призывал изучать то, как устроен язык
вообще, а не отдельные языки (лекция «О
предмете и методе науки о языке», 1880).
Главная задача лингвистики, считал Крушевский,
не в восстановлении картины прошлого
в языке, а в постижении языковых законов.
Основным законом развития языка Крушевский
считал закон соответствия мира слов миру
понятий; ему же принадлежит формулировка
важной семантической закономерности:
«чем шире употребление одного слова,
тем менее содержания оно будет заключать
в себе» («Очерк науки о языке»).
Учёные КЛШ большое внимание
уделяли анализу исторической изменчивости
морфологической структуры слова. Бодуэн
де Куртенэ прослеживает последовательные
этапы процесса изменения древних основ,
в результате которого основы сократились
в пользу окончаний. Крушевский установил,
что в индоевропейских языках граница
между корневым суффиксом и окончанием
в процессе исторического развития становится
неустойчивой. Богородицкий разработал
виды морфологического изменения слов
(аналогия, дифференциация, переразложение,
опрощение) и вместе с Анастасиевым проиллюстрировал
эти виды конкретными примерами из русского
языка.
В казанский период деятельности
Бодуэн де Куртенэ и Крушевский вводят
термин «фонема», заимствуя его у Соссюра,
но наполняя специфическим содержанием:
для «казанцев» фонема — это то, что «неделимо
при сравнении коррелятивов, что образует
само чередование, например ч/т в примере
лечу — летишь» (Богородицкий). В дальнейшем
взгляды Бодуэна де Куртенэ и его последователей
на фонему претерпели значительные изменения:
Богородицкий, например, использовал термин
«фонема» для обозначения реконструируемых
звуков индоевропейского праязыка (т.
е. вне связи с чередованием); Бодуэн де
Куртенэ, определяя фонему как «представление
звука», имеющееся в языковом сознании
говорящих, выдвинул понятие факультативных
фонем, указывал на функциональную значимость
фонем. Фонологическая теория Бодуэна
де Куртенэ сыграла основополагающую
роль в создании современной фонологии.