История литературы США

            Традиционалисты охотно прибегали к звучным фразам, как это сделал Уоррен в заключение одного из своих стихотворений: «Столь возлюбили мир, что, может статься, и в Господа уверуем в конце» (пер. В. Топорова), были склонны к риторической архиаке, употреблению редких слов, тяге к определениям и инверсиям, так что естественный разговорный синтаксис английского языка неузнаваемо преображался.  Порой поток сознания соединился с парадоксами, каламбурами, литературными аллюзиями, как это было у Холландера, Хауарда и Мерилла. А беглость поэтической речи позволяла таким поэтам, как Мерилл и Эшбери добиваться успеха, пользуясь традиционными формами, но при этом их творчество открывало для поэзии принципиально новые пути развития.

             Поэты-традиционалисты до сих  пор пользуются признанием, их произведения включены в многочисленные антологии.   
                    
               В 50-е годы проявилось воздействие процесса технической модернизации и развития техники на повседневную жизнь. Этот процесс начался еще в 20-е, но прервался с приходом Великой депрессии и продолжился лишь в 50-е годы, когда для большинства американцев наступила пора долгожданного материального благополучия. Работа, судя по всему, обеспечивала хорошую жизнь с присущими ей реальными и символическими атрибутами – домом, машиной, телевизором и бытовыми приборами.

           А вот в литературе с начала 50-х преобладающей темой становится  одиночество высших классов общества. Социолог Дэвид Рисман в своей  книге «Одинокая толпа» (1950) предпринял  попытку дать объяснение такому типичному явлению американской жизни, как отчуждение американцев от общества, и вместе со своими коллегами социологами и научными работниками, также написавшими большое количество работ на эту тему, пришел к выводу, что все американцы ведут один и тот же образ жизни, и раскритиковал граждан США за потерю индивидуализма первых поселенцев, и излишний конформизм. Экономист и профессор университета Джон Гэлбрейт посоветовал американцам стать представителями «нового класса», сформировавшегося в результате технического прогресса и обилия свободного времени.

          По сути, 50-е годы были десятилетием  едва уловимого распространяющегося  стресса. Художественные писатели, в свою очередь, видели отчужденность и крах, следствием погони американцев за успехом.

       В это время – начало 50-х – на свой литературный олимп восходит ныне знаменитый американский писатель

    РЭЙ  ДУГЛАС  БРЭДБЕРИ (р.1920г.) – современный классик американской литературы. Фантаст, пишущий в стиле магического реализма. Своим творчеством он выдвигает протест против духовности «потребительской цивилизации» с ее гипертрофированно развитой техникой и оболванивающей массовой культурой, которые подавляют человеческую индивидуальность.

         Американец ХХ века, который не летал на самолете, не имел автомобиля, предпочитая ему велосипед. Брэдбери говорил: «Я не люблю машины. Я ненавижу Интернет, ненавижу компьютеры. Они мешают нам жить, отбирают наше время». «…Люди – идиоты. Они сделали кучу глупостей: придумывали костюмы для собак, должность рекламного менеджера и штуки вроде I Phone, не получив взамен ничего, кроме кислого послевкусия. А вот если бы развивали науку, осваивали Луну, Марс, Венеру… кто знает, каким был бы мир тогда?  Человечеству дана возможность бороздить космос, но оно хочет заниматься потреблением: пить пиво и смотреть сериалы».

          Самую большую часть творчества  Брэдбери составляют рассказы, в  них заключено все то, за что  его любят и ценят. Именно  в этой литературной форме писатель достиг вершины своего мастерства. По его словам, за всю жизнь он написал более 400 рассказов, которые удачно объединились в сборники – «Темный карнавал» (1947), «Марсианские хроники» (1950), «Октябрьская страна» (1955), «451* по Фаренгейту» (1953), «Вино из одуванчиков» (1957), «Смерть – дело одинокое» (1985), «Отныне и вовек» (2007) и мн. др.  Фантастические, иногда мистические романы и рассказы Брэдбери  направлены в будущее, которое, однако, является весьма прозрачной аллегорией современных СМИ. Правда, у писателя жизнь американского общества доведена до логического конца, поэтому его произведения воспринимаются как антиутопии.

           Машины, бытовая техника подает  человеку еду и ухаживает за  его ребенком, будит его по  утрам и желает спокойной ночи. Стены «телевизионных комнат» отгораживают людей от живой жизни. В этом мире нет места подлинному искусству, так как подлинное, а не суррогатное искусство будоражит, заставляет думать и вдумываться. Оно мучительно для людей, привыкших только потреблять, живущих бездумно и весело. Поэтому в рассказе «Улыбка» целая очередь выстраивается, чтобы, заплатив деньги, плюнуть в Монну Лизу.

         Герои Брэдбери в конце все  же делают свой нравственный  выбор, каждый по-своему, но очень  активно, протестуя против этого мира. Один из них «кормит» мороженым всю бытовую технику, выводя ее из строя. Другие заучивают наизусть целые тома книг и уходят в лес, в природу, унося в памяти этот бесценный груз. Разбивают телевизионные стены у себя дома, и отказываются выполнять работу пожарника и сжигать книги в мире стекла и бетона.

          Фантастика Брэдбери своеобразна.  Сам научно-технический прогресс  выступает у писателя составной  частью «потребительской цивилизации», и для автора главное – его  нравственно-психологические последствия. По сути, проза Брэдбери – это психологическая проза на фантастической основе. Она отличается поэтической красотой и  образностью. Она сложна, насыщена глубокой символикой, философскими размышлениями и заключениями о смысле существования человека, о его судьбе, и о судьбе человечества вообще. В своих произведениях Брэдбери затронул все нравственные проблемы американского общества своего времени. Не только проблему отрицательного влияния технического прогресса на американские умы, но и проблему отчужденности и одиночества материально благополучных американцев.

            «Побывала я в Париже, в Вене, в Лондоне – и всюду одна да одна, и тут оказалось: быть одной в Париже ничуть не лучше, чем в Гринтауне, штат Иллинойс. Все равно где – важно, что ты одна. Конечно, вдоволь времени размышлять, шлифовать свои манеры, оттачивать остроумие. Но иной раз я думаю: с радостью отдала бы острое словцо или изящный реверанс за друга, который остался бы со мной на субботу и воскресенье лет эдак на тридцать» (Вино из одуванчиков).  

            «Иногда я подслушиваю разговоры в метро. Или у фонтанчиков с содовой водой. И знаете что?

- Что?

- Люди ни о чем не говорят.

- Ну как это может быть!

- Да-да. Ни о чем. Сыплют названиями  – марки автомобилей, моды, плавательные бассейны и ко всему прибавляют: «Как шикарно!» Все они твердят одно и то же. Как трещотки. А ведь в кафе включают ящики анекдотов и слушают все те же старые остроты или включают музыкальную стену и смотрят, как по ней бегут цветные узоры, но ведь все это совершенно беспредметно, так – переливы красок» (451* по Фаренгейту)

         «Первое,  что узнаешь в жизни, - это то, что ты дурак. Последнее, что  узнаешь, - это то, что ты все  тот же дурак» (Вино из одуванчиков)

          «…Возьми  лето в руку, налей лето в бокал – в самый крохотный, конечно, из которого только и сделаешь единственный терпкий глоток, поднеси его к губам – и по жилам твоим вместо лютой зимы побежит жаркое лето… Даже бабушка, когда спуститься в зимний погреб за июнем, наверное, будет стоять там тихонько, совсем одна, в тайном единении со своим сокровенным, со своей душой, как и дедушка, и папа, и дядя Берт, и другие то же, словно беседуя с тенью давно ушедших дней, с пикниками, с теплым дождем, с запахом пшеничных полей, и жареных кукурузных зерен, и свежескошенного сена. Даже бабушка будет повторять снова и снова те же чудесные, золотящиеся слова, что звучат сейчас, когда цветы кладут под пресс, - как будут их повторять каждую зиму, все былые зимы во все времена. Снова и снова они будут слетать с губ, как улыбка, как нежданный солнечный зайчик во тьме. Вино из одуванчиков. Вино из одуванчиков. Вино из одуванчиков» (Вино из одуванчиков)

     ДЖОН  О’ХАРА (1905-1970гг.) – больше всего известен своими реалистическими романами, о внешне преуспевающих людях, но в душе, испытывающих чувство вины или неудовлетворенности, которое делает их уязвимыми – «Свидание в Самарре» (1934), «Северная Фредерик, 10» (1955), и «Вид с террасы» (1958).

         О’Харе, так же принадлежат многочисленные пьесы, рассказы и романы. Он является мастером изображения отдельных тщательно выписанных и выразительных подробностей.

 ДЖЕЙМС  БОЛДУИН (1924-1987гг.) – в его произведениях находит свое отражение афроамериканский опыт 50-х. Герои произведений Болдуина страдают не от чрезмерного честолюбия, а от отсутствия индивидуальности.

       Его  первый роман, пользующийся наибольшей  популярностью – «Идите, вещайте  с гор» (1953) носит автобиографический характер, и повествует о 14-летнем мальчике, пытающимся познать себя и обрести религиозную веру в процессе самостоятельного решения мучительных вопросов перехода в христианство. В 60-е Болдуин написал несколько значительных произведений по вопросам расового сознания, теме гомосексуализма, и проблемам расизма.  «Я люблю Америку больше всего на свете – и именно поэтому настаиваю на своем праве непрерывно критиковать ее».

              РАЛЬФ  УОЛДО  ЭЛЛИСОН (1914-1994) – его писательская карьера является одной из самых странных в американской литературе. Его единственный роман «Человек-невидимка» (1952) является исключительно своеобразным афроамериканским вызовом.   

Роман признан одним  из самых значительных произведений США ХХ века. Автобиография безымянного протагониста, все его попытки социального самоопределения окончились крахом, и он, отказавшись от общества в целом, добровольно замкнул себя в подземелье. Роман предъявляет обвинение обществу в том, что оно не сумело дать своим гражданам – как белым, так и темнокожим – практически осуществимых идеалов и институтов. В произведении показывается вся глубина расовой проблемы – чернокожий «маленький человек», сознательно отгораживает себя от общества и становиться «невидимкой», в силу того, что другие люди, ослепленные предрассудками, не в состоянии рассмотреть в нем человеческое существо.

    ТРУМЕН  КАПОТЕ (1924-1984гг.) – знаменитый американский писатель, создавший жанр т.н. «невымышленного» романа.

             Однажды он заявил: «Я алкоголик. Я наркоман. Я гомосексуалист. Я гений», в четырех кратких предложениях как нельзя лучше охарактеризовав свою личность. Капоте любил светскую жизнь, писал о маргиналах и фриках, кем и был сам, хотел богатства и славы. Говорят, что в 50-е на улицах Америки узнавали только двух писателей – Хэмингуэя и Капоте.

            В возрасте 19 лет, переехав в  фешенебельный Нью-Йорк, и уже  начав светскую жизнь, Капоте в загашнике имеет несколько рассказов и свой первый роман «Летний круиз» - семнадцатилетняя дочка финансиста провожает родителей в атлантический круиз к европейскому берегу, после чего начинается один из самых ярких и трагичных периодов ее жизни. Она начинает бурный роман со своим возлюбленным грязноватым парковщиком машин, и одновременно флиртует с другом детства из престижного колледжа. Полные праздных событий жизни троих заканчиваются катастрофой.

         Рукопись «Круиза» будет впервые найдена в 2004 – Капоте перечитав роман, уберет его куда подальше, и, отправившись на родной Юг, начнет писать второй «Другие голоса, другие комнаты» (1948), после публикации которого, станет одним из наиболее ярких американских писателей «послевоенной» Америки.

             Роман отличается готическим  антуражем и элементами автобиографии.  История сосредоточена на одиноком  и робком 13-летнем мальчике Джоуле  Ноксе, который после смерти матери переезжает в огромный, пришедший в упадок особняк, своего отца.  Герои романа странные и неустроенные люди, где бы они ни жили – в мрачном ветшающем доме посреди глуши, или в самом центре многолюдного Нью-Йорка – всегда стремятся к подлинности и чистоте человеческих чувств, сквозь чистые, в чем-то детские размышления: «Мир – пугающее место,… ненадежное: что в нем вечно? Или хоть кажется таким? Скала выветривается, реки замерзают, яблоко гниет; <…> ученый попугай скажет больше правды, чем многие люди <…> цветок расцветет и ссохнется, пожухнет, как зелень, над которой он поднялся, и старик становится похож на старую деву, а у жены его отрастают усы; миг за мигом; за переменой перемена, как люльки в чертовом колесе. Трава и любовь всего зеленее; а помнишь Маленькую трехглазку? Ты к ней с любовью, и яблоки спеют золотом; любовь побеждает Снежную Королеву, с нею имя узнают – будь то Румпельштильцхен или просто Джоул Нокс: вот что постоянно».

                  Параллельно с романом Капоте писал множество рассказов, которые с успехом печатались. Критики предсказывали ему большое будущее. В 47 в журнале  Life появилась большая статья о молодых писателях США. Она открывалась огромной, на две трети полосы, фотографией Капоте в стильном интерьере: «Загадочный уроженец Нового Орлеана Трумен Капоте пишет рассказы, которые невозможно забыть. Его роман «Другие голоса, другие комнаты» увидит свет этой осенью». Недоброжелатели говорили, что Капоте получил этот аванс популярности только благодаря внешним данным.

              В 1951 писатель опубликовывает лирическую повесть «Голоса травы», написанную в духе 50-х – главные герои молодые люди, бегущие от своих проблем и окружающего мира, обитающие в лесном домике на дереве. Они переполнены мотивами страха перед жизнью, нежеланием взрослеть, неприкаянностью и одиночеством. «Я где-то читал, что жизнь человека, его прошлое и будущее – это спираль: каждый виток уже заключает в себе следующий и направляет его. Может, и так. Но моя собственная жизнь представляется мне в виде нескольких замкнутых кругов, и они вовсе не переходят друг в друга с той - же свободой, что витки спирали. Переход из одного круга в другой для меня всегда – резкий скачек, а не плавное скольжение. И меня расслабляет бездействие перед скачком – ожидание той минуты, когда я точно буду знать, куда прыгнуть».

                «Раньше я по кусочкам открывал себя другим людям – случайным попутчикам, исчезавшим в людском потоке на сходнях, выходившим на следующей станции из вагона. Может быть, если их всех собрать, и получился бы тот самый единственный человек на свете, только он был бы о десяти лицах и расхаживал сразу по сотне улиц».