История русской общественной мысли второй четверти XIX века

История русской общественной мысли второй четверти XIX в. - периода, хронологически и сущностно совпадающего с эпохой Николая I (1825-1855 гг.) - на первый взгляд представляется хорошо освоенным научным полем. Тем не менее мало какое другое историческое пространство до сих пор вызывает столько споров и неоднозначных оценок и побуждает исследователя обращаться к нему снова. Во-первых, в силу исключительной важности процессов данного периода для развития отечественной мысли и общественного сознания. Во-вторых, по причине крайней узости традиционно предпринимаемых исследований, когда а) различные мыслители рассматриваются по отдельности, изолировано, в отдельных работах1; б) рассматриваются с позиций различных научных дисциплин различные блоки мировоззрения - религиозные, философские, исторические взгляды, экономическая или политическая программа, и т.д. - отдельного мыслителя2; в) рассматриваются отдельные аспекты взаимоотношений различных персон (журнальная конкуренция, предреформенное сотрудничество, и т.п.) или их реакция на какие-либо значимые события (1830-го, 1848-го, 1853-го, 1856-го гг., и т.п.)3; но увязанность всех этих аспектов в некие единые процессы, равно как и вопрос о причинах и закономерностях этих процессов, недостаточно ставились в фокус научного анализа и явно требуют свежих подходов.

Вместе с тем с точки  зрения развития идей обозначенный нами период важен тем, что именно во второй четверти XIX в. отечественной общественной мыслью разрабатывается до уровня наукоподобных историко-философских концепций представление об «особом пути» и особом предназначении России в мировой истории. Результаты этой работы затем востребовались как государством, при формировании его внутренней и внешней политики, так и обществом на протяжение XIX и XX столетий; в качестве мифов, априорных принципов или даже «доказанных фактов» «особый путь» России и аргументы в его пользу до настоящего времени живут в массовом сознании, кладутся в основу исторических, экономических, политических конструкций на самых разных уровнях, сопровождаясь характерным

1 См., напр.: Дьяков И. Я. Мировоззрение В. Г. Белинского. Благовещенск, 1962; Каменский 3. А. Тимофей Николаевич Грановский. М., 1988; Кошелев В. А. С. Хомяков. М, 2000; и др.

2 См., напр.: Иллерицкий В. Исторические взгляды В. Г. Белинского. М., 1953.; Ковчегов П. А. Философия русских революционных демократов первой половины XIX в. (А. И. Герцен, В. Г. Белинский). Кишинев, 1966; Смирнова 3. В. Социальная философия А. И. Герцена. М., 1974; Кошелев В. А. Эстетические и литературные воззрения русских славянофилов (1840-1850-е гг.) М., 1984; Егоров Б. Ф. А. С. Хомяков - литературный критик и публицист / Хомяков А. С. О старом и новом. М., 1988; Керимов В. И. Историософия А. С. Хомякова. М., 1989; Мюллер Э. И. В. Киреевский и немецкая философия // Вопросы философии. 1993. № 5; и др.

3 См., напр.: Кулешов В. И. «Отечественные записки» и литература 40-х годов XIX в. М., 1959; Кошелев В. А. Общественно-литературная борьба в России 40-х гг. XIX в. Вологда, 1982; Китаев В. А. Славянофилы накануне отмены крепостного права. Горький, 1981; и др. позитивным («мы можем то, что не дано другим; мы лучше и сильнее») или негативным («у нас все не как у людей; у нас это не будет работать») эмоциональным фоном.

Известно, что через представления  о принципиально «особом» пути своего народа в истории прошли разные страны, азиатские и европейские, однако, пожалуй, лишь в России эти представления, пережив за несколько столетий разные политические режимы, перешагнули из традиционного общества в XXI век, и, более того, принимаются в расчет ее окружением: ведь на тезисе «особого», своеобразного пути строится не только самоконцепция России, но и концепции России у других стран. Получается, что «особый путь» России оказался все же особенным среди других «особых путей».

Отражают ли концепции  «особого пути» России, главные принципы и аргументы которых оформились во второй четверти XIX в., осознание  объективного факта или нечто  иное? Поставленный вопрос определяет общественную значимость изучения выбранной  темы. Но и в более узком, специальном  аспекте: исследование причин актуализации в общественном сознании идеи «особого пути», анализ различных преломлений  этой идеи, механизмов и логики подбираемых ею «доказательств», ее обусловленности историческим контекстом, а также исследование вариантов конструкции «особого пути» представляется важным для современного состояния исторической науки в силу недостаточной разработанности этой проблемы.

В обширной историографии (которая  складывается из работ собственно историков, а также философов, политологов  и литературоведов) русской общественной мысли второй четверти XIX в., идея «особого пути» традиционно связывалась  исключительно с «реакционностью» «официальной народности» и «славянофильства», соответственно, рассматривалась вскользь и в контексте противостояния «официалов», «славянофилов» и «западников».

Представления об этом «противостоянии», как и вообще о разделении русской  мысли на определенные направления, отражают субъективное ощущение событий  их современниками, усиленное и схематизированное  потомками (термин «официальная народность», например, был неизвестен современникам, и введен в оборот уже А. Пыпиным). Хотя еще Н. Г. Чернышевский в «Очерках гоголевского периода русской литературы» употребил выражение «истинные славянофилы» для отделения «образованнейших, благороднейших и дарови-тейших людей в русском обществе» (под которыми подразумевались Аксаковы, Кошелев, Хомяков, Киреевские) от иных (то есть представителей «официальной народности», под которыми подразумевались С. П. Шевырев и М. П. Погодин)4, однако в целом в дореволюционной историографии, в русле классических «западнических» оценок, не усматривалось разницы между «славянофильством» и «официальной народностью», и эту линию надолго в ка

4 См.: Чернышевский Н. Г. Очерки гоголевского периода русской литературы. М., 1953. честве методологического указания унаследовала советская историография5; не чужд такой подход и некоторым из западных ученых (напр. Н. Рязановскому). Показательно, что в целом дореволюционная, советская и зарубежная историография единодушно склонялись к представлению о М.П. Погодине и С.П. Шевыреве как о глашатаях проправительственной линии, а защищаемый ими «особый путь» России выступал, в этом контексте, сугубо как путь консервации политического режима. И хотя В.К. Терещенко, проанализировав взгляды М.П. Погодина в годы Крымской войны, сделала вывод о его остро критической позиции в адрес правительственного курса и всей николаевской системы6, этот результат, даже вкупе с признанием отдельных критических выступлений Погодина еще в 1820-е гг., не привел к принципиальному пересмотру оценок. М.П. Погодин и С.П. Шевырев, под клеймом реакционеров, долгое время оставались практически игнорируемы отечественной историографией, как мыслители и деятели; и лишь в последнее время эта лакуна начинает заполняться7. Не удивительно после долгого забвения, что появившиеся работы по упомянутым персонам носят скорее ознакомительно-реабилитационный характер, нежели проводят широкие аналитические обобщения. В расстановку смысловых акцентов вокруг собственно теории «официальной народности» существенный вклад внесла, отметив всю сложность и подчас противоречивость этого явления, систематизирующая и обобщающая работа, посвященная русскому консерватизму8. В этом труде, однако, остался без должного анализа вопрос о связи между консерватизмом и идеей «особого» исторического пути какой-либо нации, а также вопрос об, очевидно, многофакторной причинной обусловленности такого феномена, как «официальная народность». Сложно и неоднозначно определяется круг лиц, относимых к стану «официалов». Если он исчерпывается двумя-четырьмя значительно разными по убеждениям, биографии, статусу фигурами, возникает вопрос о целесообразности вести речь об отдельном «направлении»; если же расширять круг, подобно Н. Рязановскому, который относит к «официалам» С. Уварова, С. Шевырева, Ф. Булгарина, Н. Греча, О. Сенковского, Н. Кукольника, М. Загоскина, а в некоторые периоды жизни - В. Жуковского, Н. Гоголя, Ф. Тютчева, А. Пушкина и др.9- то в том, что казалось отдельным, к тому же проправительственным, «направлением», начинают видеться некие более широкие и сложные настроения

5 Так, Н. А. Цаголов писал: «Как бы звонки не были либеральные фразы славянофилов в период подготовки реформы, они являлись первыми союзниками крепостников, отстаивали наиболее консервативные условия буржуазного развития России» / Цаголов Н. А. Очерки русской экономической мысли периода падения крепостного права. М., 1959. С. 258. В. И. Кулешов формулировал не менее категорично: «. славянофилы никогда не были ни стадией, ни одной из ветвей прогрессивного движения» / Кулешов В. И. Славянофилы и русская литература. М., 1976. С. 277.

6 Терещенко В. К. М.  П. Погодин в общественно-идейной  борьбе 30-50-х годов XIX столетия. Автореферат  диссертации на соискание ученой  степени кандидата исторических  наук. М., 1975.

7 Умбрашко К. Б. М. П. Погодин: Человек. Историк. Публицист. М., 1999; Петров Ф. А. С. П. Шевырев - первый профессор истории российской словесности в Московском университете. М., 1999.

8 Русский консерватизм XIX столетия. Идеология и практика / Под ред. В. Я. Гросула. М., 2000. эпохи, в связи с чем не следует забывать об условности самого термина «официальная народность».

В отношении понятия «славянофильство», проведя исследование истории возникновения  и аспектов его употребления, справедливо  отметил его условность и многозначность Н. И. Цимбаев, поскольку до настоящего времени этот термин продолжает употребляться и в узком, применительно к конкретно-историческому явлению 1840-1850-х гг., (С. С. Дмитриев10, И. В. Кондаков11), и в широком значении (А. Янов, В. Кожинов12). Развитием доминировавших еще в 1820-е годы идей считает «славянофильство» 1840-х годов А. С. Курилов13. Н. И. Цимбаев, подчеркивая полноценное бытование термина «славянофильство» уже в 1810-1820-е гг., тем не менее не считает возможным видеть преемственность «славянофильства» 1840-1850-х гг. от «славянофильства» 1820-х гг., и проводить аналогии и обобщения14, хотя признает, что все основные идеи «истинного» «славянофильства» 1840-1850-х гг. «крепкими нитями связаны с идейными спорами первой трети XIX века»15. В качестве официальной «точки отсчета» в советской историографии утвердилось мнение С. С. Дмитриева о том, что «славянофильство» оформилось в 1839 г., в зимних салонных чтениях статей А. С. Хомякова «О старом и новом» и И. В. Киреевского «В ответ Хомякову»16.

При очевидном обилии работ  о «славянофильстве» потрясает  скудость исследований, посвященных  «западничеству»17. Обманчивое впечатление о том, что «западничество» изучено хорошо проистекает, как справедливо заметил Д. И. Олейников, от огромного количества работ по отдельным персоналиям (так, за период 1917-1970 гг. было издано в общей сложности 7211 работ по А. И. Герцену, за период 1899-1950 гг. - 1546 работ по В. Г. Белин

1 Я скому) . Проведя исторический и этимологический анализ понятия «западничество» (используемого также как в «широком», так и в «узком» смысле), Олейников приходит к выводу о его условности, поскольку к апологии Запада его основные положения отношения не

9 Riasanovsky N. Nicolas I and Official Nationality in Russia. 1825-1855. Berkeley and Los Angeles, 1959. P.52.

10 См., напр.: Дмитриев С. С. Подход должен быть конкретно-исторический // Русская литература. 1969. № 12. С. 76.

11 Кондаков И. В. «Раздвоение  единого» (Две линии в развитии русской культуры) // Вопросы литературы. 1991. №7.

12 Янов А. Загадка славянофильской  критики // Вопросы литературы, 1969. № 5. С. 91; Кожинов В. О главном в наследии славянофилов // Русская литература. 1969. № 10. С. 113-114.

13 Курилов А. С. Теоретико-литературные  взгляды славянофилов / Литературные  взгляды и творчество славянофилов. М., 1978. С. 172.

14 Цимбаев Н. И. Славянофильство. М., 1986. С. 54, 11.

15 Там же. С. 67.

16 Дмитриев С. С. Славянофилы  и славянофильство // Историк-марксист. 1941. № 1. С. 87.

17 Из обобщающих трудов можно назвать лишь вступительную статью к сборнику-ч<хрестоматии», составленному Ф. Ф. Нелидовым («Западники 40-х годов». М., 1910) и работу Д. И. Олейникова: «Классическое русское западничество». М., 1996.

18 Олейников Д. И. Указ. соч. С. 5. имеют19. Не решен до сих пор вопрос и об определении круга лиц, охватываемых «западничеством». С 1940-х гг. в значительной части отечественной историографии закрепилось мнение, что из круга «либеральных западников» следует исключить «революционных демократов» Герцена, Огарева и Белинского, а также тех, кто эволюционировал со временем в сторону «славянофильства». «Западничество», таким образом, сужалось до фигур П.Я. Чаадаева, Т.Н. Грановского, В. П. Боткина20, или: Т.Н. Грановского, К.Д. Кавелина, М. Стасюлеви-2j ча, Б. Н. Чичерина . Другая традиция видит в «западничестве» нерасчлененные еще, пребывающие в зачаточной форме, либерализм и революционную демократию, и потому объединяет в один лагерь с указанными выше персонами А. Герцена, Н. Огарева, В. Белинского, И. Панаева, И. Тургенева, Н. Кетчера, М. Щепкина и др., на период со второй половины 1840-х до конца 1850-х гг.22 При этом Ф. Ф. Нелидов подчеркивает, что в кружке «западников», как и в кружке «славянофилов», почти никогда не было полного идейного единства, но напротив, кружок постоянно разрывался спорами и столкновениями23.

При столь неоднозначных  исходных данных в отношении «славянофильства»  и «западничества», идея «особого пути», понимаемая в виде изоляционизма, все  же большинством исследователей довольно жестко привязывается к «славянофильству», тогда как «западничество» традиционно  (по традиции, надо сказать, заложенной самими «западниками») представляется носителем идеи универсального прогресса и оппонентом «особого пути».

Что касается специфики «славянофильского» понимания «особости», то А.Д. Градов-ский, А.Н. Пыпин, А.И. Ковалевский, А.Г. Дементьев видели ее в панславизме24; другая точка зрения, в частности, «Веховская» традиция, а также значительная часть западной историографии усматривает ее в христианском мессианизме . От имени советской историографии Е.В. Старикова в число основных идей «славянофильской» публицистики включила «веру в великое и отличное от буржуазной Европы предназначение России» , а З.В. Смирнова главными компонентами «славянофильского» учения назвала социальный, национальный и религиозно-философский, подчеркивая лежащую в их основе мысль об особом исто