Иностранцы в России в 17 веке

Власти Московского государства в XVII в. не слишком жаловали немцев милостями, чаще ущемляли права не православных иноземцев. Несмотря на это, законодательство времен Алексея Михайловича включало в себя ряд законов, дававших иноземцам преимущество перед русскими людьми. В основном они касались долговых обязательств русских перед иноземными купцами. Статья 260 гл. X Соборного уложения 1649 г. дает привилегии для иноземцев в вопросах взыскания долга с русских людей, тогда как ранние законодательства Михаила Федоровича, судебники XV–XVI вв. не содержат никаких привилегий [21, с. 61].

Западные купцы продавали свои товары оптом на ярмарках в приграничных городах. Некоторые купы получали от Московского правительства таможенные и иные льготы, подтвержденные жалованными грамотами, но таких было не много. Дальнейшее распространение западных товаров вглубь Московского государства обеспечивалось русскими купцами. Часто товары отпускались в кредит для последующей продажи их в розницу. Московское правительство было заинтересовано в расширении торговли западноевропейского купечества в России, взимаемые с них пошлины, которые после принятия Новоторгового устава увеличились в 3–4 раза, существенно пополняли казну. Однако не возврат русскими людьми иноземцам денег за полученные товары ставил под угрозу дальнейшее развитие торговли западноевропейского купечества, что грозило убытками казне. Взимать с русских долги было не простым делом. Должники пытались любым способом отделаться от претензий займодавцев. Поэтому иноземцы в XVII в. не разбили челом государям с просьбой подтвердить их привилегию [31, с. 129]. И в Соборном уложении эта привилегия была утверждена. Не состоятельные должники должны отрабатывать долги в хозяйстве кредитора, при этом национальность и вероисповедание кредитора не оговариваются. Не смотря на покровительство законов Московского государства иноземным кредиторам, следует отметить, что значительная часть судебных дел о взыскании долгов либо не была завершена, либо нет сведений об уплате должником долга, либо отмечено его не полное погашение, часто встречаются дела, тянувшиеся годами и даже десятилетиями [13, с. 57].

В Соборном уложении Алексея Михайловича  есть еще одна статья, формально  содержащая привилегию для отдельной  категории иноземцев. В статье63 главы XVIII кормовые иноземцы были освобождены от уплаты печатных пошлин. Причина появления данного закона в специфике имущественного положения кормовых иноземцев. Поместные иноземцы и русские офицеры основной доход получали со своих земель, денежный оклад был для них невелик или вообще не выдавался. Кормовые иноземцы получали денежное жалование куда большее, чем русские служилые люди или поместные иностранцы тех же чинов [18, с. 67–70]. Однако в случае невыплаты или задержки жалования они лишались платежеспособности, это было не выгодно московским властям, вследствие чего они избавили их от уплаты пошлин.

* * *

Таким образом, иноверие выходцев из Западной Европы в совокупности с их статусом иностранных поданных заставляло русские власти рассматривать их как особую категорию лиц, пребывание которых в Московском государстве требовало определенной регламентации. Ограничения затрагивали права иноземцев держать у себя русскую прислугу и работных людей, селиться, покупать дворы и иметь храмы в черте Земляного города в Москве. Служилые некрещеные немцы в середине XVII в. лишились права владеть поместьями и вотчинами с православными крестьянами. Но, несмотря на все ограничения, допускалось наличие исключений и послаблений. Единственным проявлением «иностранного подданства» выходцев из Западной Европы было право рассчитывать на удовлетворение обращенных к русским властям просьб о выезде за пределы Московского государства

РАЗДЕЛ 3.

НЕМЕЦКАЯ СЛОБОДА И  ЕЕ ВЛИЯНИЕ НА СТАНОВЛЕНИЕ РОССИЙСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ

Началу  формирования Немецкой слободы в  Москве положил еще Иван Грозный  после окончания и во время хода Ливонской войны. Войска взяли так много пленных, что ими торговали в городе – за мужчину давали по гривне, а девушка шла по пять алтын. Часть ливонских пленников Иван Грозный поселил отдельно и, они образовали первую в Москве Немецкую слободу, получившую такое название из-за того, что москвичи всех иноземцев прозвали «немцами», «немыми», то есть не говорящими по-русски. Находилась слобода на правом берегу Яузы, ниже по течению, чем основанная позже нее.

Ливонцев  было около четырех тысяч, и их поселение оказалось довольно крупным. Улицы в нем носили название по тем городам, откуда были родом их обитатели: Дерптская, Нарвская и другие. Чтобы не тратиться на содержание пленных, царь Иван разрешил им производить и продавать вино, пиво и другие напитки, что обычно было монополией казны. Привольная и безбедная жизнь и высокие доходы, конечно, вызвали жестокую зависть. В связи с чем, царь решил на них отыграться и дать поживиться своим опричникам. В 1578 г. на слободу напал вооруженный отряд. По знаку царя начался грабеж: кидались в дома, хватали людей на улице и раздевали донага, тащили все, что ни попадалось под руку. На этот грабеж сбежалось также и много соседнего народа, который хотел поживиться [15, с. 143–145].

После этого, царь оставил все по-прежнему, опять позволил торговать вином, и благосостояние обитателей Немецкой слободы восстановилось, а милости, оказанные им Борисом Годуновым, покровителем многих иностранцев, еще и приумножили его. В начале XVII в. Немецкая слобода была вполне благоустроенным поселением, имевшим даже свою собственную церковь, в которой похоронили принца Иоанна Датского, жениха многострадальной Ксении, дочери царя Бориса.

Первая  Немецкая слобода исчезла в Смутное время. В 1610 г. войска Лжедимитрия II разграбили и сожгли слободу, а ее обитатели разбежались, покинув свои дома, и еще долгое время на месте бывшей слободы были только пустыри и поля с огородами. Иностранцы вновь потянулись в Москву после изгнания польско-литовских интервентов. В первую очередь приезжали торговцы, но кроме них, военные, архитекторы, медики, ремесленники. В Москве они селились в разных местах, там, где им было удобно; более или менее крупные поселения существовали в районе Покровки, Огородной слободы, в Замоскворечье. Так, по московскому «Росписному списку» 1638 г., в котором были переписаны жители города, имевшие оружие, у Покровки находилось 57 иноземных дворов [39, с 54]. На небольшом расстоянии, за Белым городом, в Огородной слободе стоял приходской двор некрещеных немец, в нем была немецкая церковь. Распространение иноземных поселений, приглашение специалистов встретило сопротивление, как простого народа, так и высших лиц государства. Патриарх Иоким утверждал, что иноземцы «враги богу, пречистой Богородице и святой церкви». Москвитянам не нравились иноземцы: после общения с ними они мыли руки, подметали полы, а их обычаи вызывали взрыв насмешек и озлобления [32, с. 67–68].

Царское правительство часто само присоединялось к гонениям против им же приглашенных иностранцев –они постоянно боролись с желанием воспользоваться квалифицированными специалистами и стародавнее живучее московитское недоверие к «поганым» иноземцам, одно прикосновение к которым может испортить настоящих русских.

Через несколько  лет всех иноземцев решили выселить из города. Причиной к этому было то, что патриарх, проезжая по Москве и раздавая свое благословение, по ошибке благословил и иноземцев, поскольку они были одеты в русское платье. В связи с этим, патриарх потребовал у государя выселить всех иноверцев из святого града Москвы, и 4 октября 1652 г. вышел указ об отводе земли под строение в Немецкой слободе. Так возникла новая Немецкая, или Иноземная, слобода, которая скоро разрослась в значительный и благоустроенный городок с прямыми широкими улицами и переулками и красивыми деревянными домиками. По сведениям Олеария, в слободе, уже в первые годы ее существования, было до тысячи человек[33, с. 165].Мейерберг, бывший в Москве в 1660 г., неопределенно говорит о множестве иностранцев в слободе. Там были три лютеранские церкви, одна реформатская и немецкая школа. Разноплеменное, разноязычное и разнозванное население проживало в достатке, не ограничивалось в своих обычаях и нравах. [21, с. 185].

До конца XVII в. Немецкую слободу с противоположным берегом Яузы связывали три переправы: паромная у острова, граничившего с землей села Покровского, Коровий брод, ниже по течению Яузы – и Салтыков мост, ведущей в загородные поместья В. Ф. Салтыкова. От Земляного вала Москвы Ново-Немецкая слобода находилась примерно полчаса ходьбы, или, как определяли сами иноземцы, лежала от города «на доброй мушкетный выстрел».

Переселяя иноземцев на новое место жительства, русское правительство позаботилось о том, чтобы не нанести им материального ущерба. На новом месте участки под дворы давались бесплатно, земля Немецкой слободы объявлялась «данной белой земной» [6, с. 125–127]. На казенный счет были перевезены из Москвы дворовые постройки, так как строения были почти все деревянные и легко разбирались. Для военных, медиков и мастеров находившихся на «государевой службе», дворовые участки нарезались в зависимости от воинского звания, занимаемого положения и колебались от 48 до 800 кв. саженей. Купцы получали участки, соответствующие их прежним дворам в Москве. Специальные места были выделены для разобранных и перевезенных из города двух лютеранских и одной реформаторской (голландской) церквей с дворами для пасторов. Всего к 1665 г. было перевезено более 150 дворов, но около двух десятков дворов, принадлежавших крупным иноземным купцам, придворным докторам и аптекарям, оставались на старых местах в самой Москве [39, с. 97–101].

Первоначально внешний вид домов и дворов Немецкой слободы мало отличался  от русских, так как значительная часть построек была перевезена из Москвы, где дворы иностранцев не выделялись из общей городской застройки. Хозяйственные, а также жилые строения покупались часто готовыми– срубами на рынках Москвы. Не отличались тогда оригинальностью и деревянные здания перевезенных кирок. Похожих на обычные жилища они не имели ни колоколен, ни колоколов, допускалась лишь небольшая глава с крестом.

Однако  выделение слободы, где население составляли значительные выходцы из Западноевропейских стран, разрешение им строить дома на свой вкус, носить западноевропейскую одежду создавали условия для воспроизведения в их быту и застройке национальных черт. Со временем в ней появляются дома деревянные, но западноевропейской архитектуры. Уже с 70-х гг. XVII в. их стали строить на немецкий лад. За 1686–1694 гг. все три деревянные протестантские церкви были заменены каменными по образцу западноевропейских. Своими размерами и архитектуры выделялись дома зажиточных купцов и докторов [18, с. 198].

Немецкая  слобода не могла быть слепком  с какого–либо одного западно-европейского города, так как имела черты, свойственные городам разных стран Западной Европы, а также русским поселениям, так, по русскому обыкновению, большинство построек были деревянными, дома не лепились друг к другу, а отделялись свободными пространствами, засаженными садами.

Хозяйственные постройки состояли из «приворотных изб»:„ черных» и «белых», конюшен, сенников, погребов, ледников – и совсем не свойственных западноевропейской традиции бань. В слободе были сады, беседки, оранжереи и цветники, малоизвестные в России, но также сады, огороды и пруд с рыбой, сохранявшей русские черты. Первые каменные дома возводились по типу боярских жилых палат в XVII в.

Три рынка  Немецкой слободы: Большой или Верхний, Средний и Нижний, где торговали из лавок, с лотков и с возов не только иноземцы, но и русские торговцы, а также приезжие крестьяне, – представляли собой смешение народов и языков. В это время в Немецкой слободе появились новые две церкви– католическая и англиканская. Первая, построенная из дерева в 1698 г., английская кирха построенная в 1703 г. Из этого видно, что до этого в Немецкой слободе не было католических и англиканских церквей, а разрешалось строительство только протестантским и кальвинистским общинам. Возле них были отведены небольшие места под католическое и английское кладбища. Однако прежнее, общее для всех жителей Немецкой слободы кладбище, существовавшее с 1652 г. рядом с церковью Старой лютеранской общины, получившее название «старого» или «протестантского», по-прежнему оставалось основным местом погребения иностранцев всех вероисповеданий.

В первые годы после ее основания в слободе не существовало административно–полицейского управления. Однако вскоре по просьбе иноземцев из Посольского приказа в слободу был направлен дворянин со стрельцами для охраны порядка. В качестве караула они объезжали улицы и переулки (с 1671 к их обязанностям прибавились противопожарные). Благодаря челобитным, поданным на имя государей в 1658 г. от иностранных купцов, офицеров и дипломатических представителей европейских государств, жители Немецкой слободы добились освобождения от исполнения полицейских обязанностей (по изъятию незаконно продаваемого вина, пива и табака, по организации противопожарных мер, охране общественного порядка) [40, с. 43]. Подьячий вел деловую документацию: записывал в книгу челобитные, поданные жителями (о ссорах, драках, убийствах, грабежах, воровстве, бегстве работников), а также расспросы «истцов, ответчиков и свидетелей, результаты осмотров пострадавших.Виновников и преступников арестовывали, сажали на время  в тюрьму, а затем отводили в соответствующие приказы для суда: военных – в Иноземский, остальных немцев – в Посольский. С нач. 1690-х гг. Съезжую избу возглавлял полковник из иноземцев, назначаемый из Иноземского, а затем – из Военного приказа, караульная служба была передана от стрельцов капралу и солдатам Лефортовского полка, расквартированного на противоположном берегу Яузы в Солдатской слободе. С учреждением в Москве полицейского драгунского эскадрона и разделением города на 12 полицейских команд, охрана порядка и надзор за противопожарной безопасностью в Немецкой слободе возлагались на Съезжий двор как центр 9-й полицейской команды, подчинявшейся полицмейстеру. При нем служили 2 офицера, 2 урядника, 6 солдат [5 , с. 65]. С 1682 г. за охраной порядка следили квартальные надзиратели кварталов, входивших в 19- й и 16- й полицейские участки. Центр Лефортовской части располагался на углу Старокирочного и Ладожского переулка, у Лефортовской площади.