Гуманитарные науки

 

 

Литература

 

1. Абаскалова  Н.П. Теория и методика обучения  безопасности жизнедеятельности:  Учебно-методический комплекс. Новосибирск: НГПУ, 2007. – с. 22-23

2. Абаскалова  Н.П. Основы методики преподавания  курса «Безопасность жизнедеятельности». – Новосибирск, 2004 .- с. 12-15.

3. Беляева Л.А.  Педагогическая деятельность как  категория педагогики и философии. / В сб. науч. тр. «Понятийный аппарат педагогики и образования» Отв. ред. Е.В. Ткаченко. – Вып.1. – Екатеринбург, 1995.- с.36-45

4. Варенов Я.  Срочная эвакуация школы. //Основы  безопасности жизнедеятельности. – 2000.  № 6. – с. 47-48

 

 

А.С. Янкубаева

 

ПРОБЛЕМА РАЗГРАНИЧЕНИЯ  ОМОНИМИИ И СМЕЖНЫХ ПОНЯТИЙ В  АЛТАЙСКОМ ЯЗЫКЕ

 

 

Вопрос о сущности омонимии относится к одним из важнейших в лексикологии, поскольку в лексической системе любого языка в большом количестве представлены слова сходные по звучанию, но разные по значению. На первый взгляд кажется, что подобное определение достаточно простое и понятное, не требующее особого изучения, но вместе с тем в лингвистике спорными и дискуссионными являются проблемы разграничения омонимии и таких смежных понятий, как омофоны, омоформы и омографы.

Исследование омонимии и сходных  явлений достаточно подробно разработано  на материале индоевропейских языков. Данная проблема исследовалась такими учеными-лингвистами как Ю.Д. Апресян, О.С. Ахманова, В.В. Виноградов, Н.Д. Голев, М.В. Никитин, А.И. Смирницкий и другие. Несмотря на то, что существует ряд исследований на материале тюркских языков (например, работы А.Н. Аханова по омонимии в казахском языке и З.Е. Каскараковой по омонимам хакасского языка и другие), явление омонимии считается недостаточно изученным в тюркологии. В алтайском языкознании отсутствует описание инвентаря омонимов, не выявлена их количественная и качественная характеристика.

В современном алтайском языке  омонимия наблюдается практически  во всех частях речи, но наиболее яркие  примеры представлены среди существительных, глаголов и прилагательных. Омонимические гнезда неоднородны по количеству и по составу компонентов. По количеству членов и частеречному статусу в группе полных омонимов можно выделить модели дву-, трех- и четырехчленных омонимических рядов.

В качестве явлений, смежных с лексической омонимией рассматриваются морфологические омонимы и омографы. Под омоформами понимают «разные по значению словесные знаки, означающие которых оказываются тождественными не во всех, а лишь в отдельных грамматических формах». [Алефиренко Н.Ф. 2004: 213]. В алтайском языке это касается разной частеречной принадлежности омоформ. Самую большую группу образуют двучленные омоформы существительного и глагола, прилагательного и глагола, существительного и прилагательного. Трёхчленные омоформы по частеречной принадлежности выглядят следующим образом: С – С – Г; С – Г– Г; П – П – С; С – С – П. Четырёхчленные: С – Г – Г –  Г; С – С – П – Г; С – С – П –П; С – С – С – П. В некоторых случаях первые два компонента являются полными лексическими омонимами, а третий (иногда и четвертый) по отношению к первым двум словам являются омоформами.

Явление омографии связано с  «тождественными по написанию, но различающимися произношением (чаще всего ударением)» [Алефиренко Н.Ф. 2004: 213]. Поэтому при определении омографов в алтайском языке необходимо опираться на существующие фонологические исследования. Так, известно, что в тюркских языках, в частности, в алтайском «ударение фонетически неподвижное конечнослоговое, морфологическая подвижность односторонняя: ударение переходит на агглютинирующий аффикс» [Баданова 2007: 24]. Таким образом, ударение фиксируется преимущественно в конечном слоге.

Кроме того, на основе словарного материала  было установлено, что омографы в алтайском языке возникают преимущественно из форм родственных слов: существительных и глаголов. При этом имя существительное стоит в творительном падеже, а глагол в повелительном наклонении. Омографы, возникающие из формы неродственных слов в алтайском языке практически отсутствуют. В таблице приведены некоторые примеры из современного алтайского языка.

 

 

Таблица 1

	Существительное	Глагол
Формы родственных слов	кирéле ‘ножовкой’	кирелé ‘пилить, распиливать’
	бúйле ‘чиновником, господином’	бийлé ‘владеть, овладевать, управлять’
	бáйла ‘богачом’	байлá ‘запрещать, предостерегать, праздновать’, байла ‘обогащаться’
	тóоло ‘счетом’	тоолó ‘считать, сосчитать’
	кайла ‘горловым пением’	кайла ‘петь горлом, говорить нараспев сказки’
	сáйла ‘галькой, скорлупой’	сайлá ‘отбирать, чистить, шелушить’
	кадýла ‘гвоздем’	кадулá ‘пригвоздить, прибить’
	кúрле грязью	кирлé ‘грязнить, марать, пачкать’
	тóйло ‘свадьбой’	тойлó ‘пировать’
	сýула ‘водой’	суулá ‘мочить, увлажнять’
Формы неродственных слов
	áйла ‘луной’, áйла ‘потом’	айлá ‘вертеть, окружать’
	бáйла ‘может быть’	байлá ‘запрещать, предостерегать, праздновать’, байла ‘обогащаться’

 

 

В просторечном варианте языка также  представлены некоторые омографы: áтла – атлá; чáйла – чайлá; кóйло – койлó;  малтáла – малталá.

Омографические пары могут образоваться также с участием заимствованных из русского языка слов, которые совпадают по написанию с собственно алтайскими словами, но различаются необозначаемой на письме долготой гласных. Например: бар в алтайском языке ‘иди (повелительное наклонение) / есть, имеется’ и бар в русском ‘небольшой ресторан-кафе, специальный шкаф для вин’; май алт. ‘жир’ – май русск. ‘пятый месяц народного календаря’; сом алт. ‘форма, контур’ – сом русск. ‘рыба’. Подобные пары являются случайным явлением и их количество ограничено.

При определении омонимии в алтайском языке принимается следующее определение: слова, одинаковые по звучанию, но разные по значению. Это соответствует наиболее общему пониманию. Но, в рассматривается и более широкое понимание омонимии, согласно которому к данному лексическому типу относятся также слова, совпадающие в грамматическом оформлении и написании. Следует отметить, что группа омоформ и омографов представлена небольшим количеством примеров.

К образованию омонимов различных типов приводят процессы, происходящие в живом языке: случайное совпадение, фонетические изменения, морфологические причины, семантическое развитие,  заимствования и диалектизмы.

Таким образом, омонимия в алтайском языке не всегда является случайностью, она является также результатом воздействия определенных грамматических и семантических закономерностей.

 

 

Литература

 

1. Алефиренко Н.Ф. Теория языка. Вводный курс: Учеб. пособие для студентов филол. спец. высш. учеб. заведений / Н.Ф. Алефиренко. – М.: Издательский центр «Академия», 2004. – 368 с.

2. Баданова Т.А. Словесное ударение в алтайском языке в сопоставительном аспекте: автореф. дис. … : канд. филол. наук/Т.А. Баданова; РАН СО Институт филологии. – Новосиб., 2007. – 25 с.

3. Дыренкова Н.П. Грамматика ойротского языка / Н.П. Дыренкова. – СПб: Издательство АН СССР, 1940. – 302 с.

4. Каскаракова З.Е. Омонимы в  хакасском языке/ З.Е. Каскаракова.  – Абакан: Хакасское книжное издательство, 2007. – 152 с.

5. Морфемный словарь алтайского  языка/ А.Т. Тыбыкова [и др.]. – Горно-Алтайск: Горно-Алтайская республиканская типография, 2005. – 319 с.

6. Ойротско-русский словарь. – М.: ОГИЗ, Гос. изд-во иностр. и нац. словарей, 1947. – 312 с.

 

 

Н.С. Васин

 

ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ЦВЕТОВОГО И МУЗЫКАЛЬНОГО КОДА НОВЕЛЛЫ  «БАЛ» В.Ф. ОДОЕВСКОГО В АСПЕКТЕ «ФАУСТА»

И.В. ГЕТЕ (РГНФ № 09-04-95377 и/Мл)

 

 

Новелла В.Ф. Одоевского «Бал», которая  впервые была напечатана в 1833 году в  альманахе «Новоселье», имеет несомненный интерес с точки зрения цветового, мотивного, проблематического пересечения с трагедией И.В. Гете «Фауст». Это связано не только с тем, что автор являлся фактическим участником кружка «Любомудров», занимавшимся изучением немецкой  словесности, но в большей степени из-за огромного интереса самого Одоевского к идеям и философской концепции Гете сформулированной в этом произведении. В связи с этим у Одоевского появляется своя собственная преимущественно эстетическая трактовка трагедии Гете [1].

Новелла «Бал» входит в роман  «Русские ночи» (1844), состоящий из произведений написанных в разное время, но рассматривающих общий круг проблем философско-эстетического характера. Главным персонажем этого романа выступает Фауст, своеобразный двойник гетевского Фауста. Новый герой, существующий вне художественного пространства новелл, выполняет сюжетообразующую роль, организуя фрагментарные и разнородные произведения в роман. Он является своеобразной «отсылкой» к гетевскому «Фаусту», с одной стороны, и «русским» эквивалентом философской концепции Гете с другой. Такая специфическая роль персонажа позволяет говорить о нескольких текстологических подуровнях: внешнем, где существует Фауст и его друзья-собеседники, и внутреннем, где действуют персонажи, незаконченных, фрагментарных произведений. На последние указывает организация текста в форме развернутого диалога между Фаустом и друзьями и  диалогичность внутреннего поля между отдельными новеллами [2]. Все это предполагает существование широкого поля семантических, идеологических, мотивных пресечений с трагедией И.В. Гете.

Интерес к цвету был отличительной чертой всего творчества И.В. Гете. Достаточно сказать, что он создал свое «чувственно-наглядное» учение о цвете [3]. Согласно Гете, воздействие отдельных цветов, вызывая определенные впечатления и состояния у человека, «ограничивает» душу, которая стремится к цельности. Впечатление, вызываемое цветом, определяется, прежде всего, им самим, а не его предметными ассоциациями. Также Гете проводит параллель между цветовой гармонией и гармонией психики. Эти положения Гете, во многом предвосхитили результаты современных экспериментальных исследований. Затрагивает Гете и межкультурные различия в цветовой символике и психологическом воздействии цвета. Немаловажную роль отводил цвету и В.Ф. Одоевский, особенно в сфере эмоционального воздействия, отражения духовного состояния человека [4].

Цветовой и музыкальный код  среди различного типа соответствий занимает особое место в силу своей  универсальности, с одной стороны, с другой, из-за мотивной закрепленности, неотделимости от сюжетной детализации.

В таком аспекте цвет и музыка приобретают семантическую, а шире - символическую значимость, но также указывают на конкретное композицинно-тематическое пересечение. Таким образом, указанное произведение Одоевского соотносится с определенным фрагментом трагедии Гете, а именно часть первая, глава «Ночь».

Цветовая и световая кодификация, использованная Гете в указанном  фрагменте состоит из четырех основных тонов: красного, черного, белого и синего. Красный цвет присутствует в различных семантических преломлениях: «Кровавый луч во мгле сверкает» - указание на красный, насыщенный цвет, как номинативное выражение тона; «И лампа тихо угасает» - световое выражение красно-желтого тона. «В сосудах золотых» - здесь цвет выражен номинативно. «И чудным взмахом крыл лазоревых своих» - синий цвет, его светлый вариант. Черный цвет в большей степени связан с явлениями светового и пространственного характера: «Повсюду мрак и тишина», «Ночь», а также предметно-вещественного выражения – «тлен и хлам», «добыча пыли», «во прахе я лежу» «хмелен напиток мой, и темен зелья цвет».

Белый цвет присутствует также в  двух основных состояниях: цветовом - «Зубами  белыми сверкая» и световом – «Меж туч скрывается луна», «солнца луч» [5].

Те же самые цветовые и воздушно-световые концепты характерны для новеллы В.Ф. Одоевского «Бал». Все цветовые указания этих тонов можно разделить на две группы: номинативные, выраженные непосредственно цветом и на опосредованные, которые содержит какой-либо предмет, материя или вещество. Например, выражение тонов первой группы: «кровавые руки», «кровавые слезы» - т. е красные; «золотые кисти» - желтого цвета; «посинелое лицо» - синий.

И цвета характерные для определенных предметов: «привезены знамена, обрызганные кровью и мозгом» - кровь, как вещество, которому свойственен красный цвет.

Кроме цветового компонента большое значение выполняет световая картина, дополняющая цветовой код. Свет значительно расши