Лингвокультурные концепты и метаконцепты

тамильское  – Плетущий циновки на голой земле умирает;

китайское – В доме плотника нет скамейки, у ворот прорицателя черти песни поют и т.д. [пословицы приведены по Пермяков 2001]. Таким образом, объектом изучения лингвокультурологии являются не только культурно специфичные концепты, но и культурно обусловленные способы апелляции к универсальным концептам.

Осознание и  использование того, что знаковая единица, особенно взятая вне контекста, может служить отсылкой ко множеству различных концептов, также является важным элементом коммуникативной компетенции, позволяющим создавать изощренные речевые фигуры, основанные на двусмысленности: загадки, эвфемизмы, иносказания, персифляция (насмешка, замаскированная под комплимент), подтексты, намеки и т.п. (эти явления примерно соответствуют тому, что В.В.Дементьев обозначает термином «непрямая коммуникация» [Дементьев 1999]).

8. Изменчивость. В ходе жизни языкового коллектива структура концепта непрерывно меняется, поскольку меняются внешний для человека мир и внутренняя система ценностей. Как и всякое социальное явление, концепт не может быть статичен. «Его можно было бы сравнить с катящимся комом снега, который постепенно обволакивается новыми слоями. Так и содержание концепта постоянно насыщается, а его объем увеличивается за счет новых концептуальных характеристик. Например, конкретно-чувственный образ телефона (образ конкретного телефона в нашем сознании), по мере углубления наших знаний за счет повседневного опыта пользования телефоном, освоения различных операций, результатов теоретического познания (о принципах работы телефонной связи и т.д.), дополняется такими концептуальными характеристиками, как связь, стоимость, типы телефонов, междугородная и международная телефонная связь, переговорный пункт, таксофон, телефонная карта, сотовая связь, удобство, престиж и т.д.» [Болдырев 2001: 30]. Однако эволюцию концепта не следует рассматривать как процесс постоянного наращивания его объема. Наряду с обогащением концепта новыми ассоциациями протекает потеря старых. Это обусловлено как лимитированностью человеческой памяти, так и изменениями концептуализируемой действительности. Рассмотрим несколько утерянных ассоциаций, ранее входивших в состав концепта «телефон»:

Реализованная в примерах (8-10) ассоциация «двушка (двухкопеечная монета) → телефонный звонок» присутствовала в сознании носителей русского языка в течение более двадцати лет, пока существовала унифицированная оплата пользования таксофоном. Данная ассоциация вписывалась в круг аналогичных: «копейка → стакан газированной воды без сиропа», «трюльник (трехкопеечная монета) → стакан газированной воды с сиропом», «пятак (пятикопеечная монета) → поездка на метро» и т.п. В настоящее время ассоциирование по схеме «монета определенного достоинства → товар или услуга, предлагаемые автоматом» полностью утратило релевантность по причине появления жетонов и карточек, а также постоянных изменений стоимости услуг.

В примерах (11-13) реализуется концепт «богатство», существовавший в русской культуре 1990-х. В качестве одного из признаков внешней роскоши неизменно присутствует мобильный телефон. К настоящему моменту данная ассоциация полностью утратила актуальность в связи с удешевлением услуг сотовой связи. Мобильный телефон утратил свои социально-символьные функции, став атрибутом повседневной жизни большинства носителей культуры.

Изменения в  структуре концепта могут быть связаны  с колебаниями степени его  актуальности или трансформацией оценочности. Колебания актуальности увеличивают или уменьшают количество языковых единиц, являющихся средствами апелляции к данному концепту. Примером может послужить возникновение большого числа обозначений насильственной смерти в периоды войн и революций. Так, к эпохе гражданской войны в России относятся фразеологизмы со значением ‘расстреливать’ – поставить к стенке, пустить в расход, отправить на раскаяние, отправить на Машук фиалки нюхать, отправить на шлепку, отправить в штаб Духонина [СРВЖ] и т.д. Во время французской революции возникло однословное обозначение для такого действия, как ‘вешать на фонаре’ – глагол lanterner, прежде имевший значение ‘колебаться’ [Державин 1927]. В языке нацистской Германии получили распространение многочисленные эвфемизмы, обозначающие ‘убийство лиц еврейской национальности’: Ausschaltung (исключение), Aussiedlung (выселение), Umsiedlung (переселение), Losung der Judenfrage (решение еврейского вопроса) [NE].

Трансформация оценочности выражается в появлении  у языковых единиц новых оттенков значения, демонстрирующих изменение отношения социума к концептуализируемому феномену:

В отрывке (14) автор стремится продемонстрировать низкий уровень дохода покупателей рынка. При этом наименования почти всех перечисляемых групп населения сопровождаются эпитетами со значением ‘бедность’: низкооплачиваемые рабочие, нищая и безработная молодежь, бабушки и дедушки с маленькими пенсиями. Лишь лексема учитель подобного эпитета не имеет, поскольку для носителя современной русской культуры оценочная ассоциация «бедность» прочно вошла в концепт «учитель».

Оценочная трансформация  может также выражаться в потере оттенка значения. Так, для русской  дореволюционной культуры офицерское звание ассоциировалось с высокой престижностью, кастовой закрытостью и внешним лоском, что обусловливало существование выражений держать себя на офицерской ноге и ставить себя на офицерскую ногу – ‘вести себя особым образом: молодцевато, щегольски, снисходительно-пренебрежительно к окружающим’ [СРиЗС]. В постреволюционной России социальная дистанция между военными и представителями штатского населения существенно уменьшилась и концепт «офицер» утратил вышеуказанные оценочные ассоциации.

Концепт может  полностью менять оценочный знак с отрицательного на положительный или с положительного на отрицательный. В качестве примера приведем следующий отрывок:

В данном случае налицо изменение  оценочного знака микрогруппового (регионального) концепта «УР». При этом происходит пейорация имени концепта (аббревиатуры УР) и переход концепта из позитивно окрашенного фольклорного жанра (частушка) в негативно окрашенный жанр («страшилка»).

9. Трехуровневое  лингвистическое воплощение. Предлагаемая модель трехуровневого лингвистического воплощения лингвокультурного концепта основывается на предложенной Ю.Н. Карауловым классификации репрезентаций естественного языка. Исследователь выделяет «три ипостаси, три образа языка»:

– язык как совокупность текстов, т. е. как результат речевой  деятельности носителя;

– язык как системное  образование, т. е. упорядоченный и  взаимосвязанный, но статический перечень единиц, установленный лингвистами (прежде всего, лексикографами);

– язык как компетенция  наивного носителя языка, т. е. язык в  потенции, язык, не реализованный в текстах, но готовый к такой реализации [Караулов 1999: 7-9].

Язык-способность характеризуется  как потенция, а язык-текст и язык-система – как результаты. Для моделирования лингвокультурного концепта отношения между типами репрезентации языка целесообразно сформулировать по-другому. Лингвокультурный концепт существует в трех уровнях:

1) как системный потенциал,  т. е. совокупность средств  апелляции к концепту, предлагаемых  носителю языка культурой, как  накопленное культурой лингвистическое достояние, зафиксированное в лексикографии;

2) как субъектный потенциал,  т. е. лингвистическое достояние,  хранящееся в сознании индивида. Данный уровень заведомо уже предыдущего в том смысле, что ограниченность памяти и различия в образовательном уровне не позволяют индивиду овладеть всей совокупностью языковых средств, апеллирующих к тому или иному концепту. Однако он шире в том смысле, что в нем появляются новые единицы и связи между ними, которые еще не получили фиксации на первом уровне. Так, реализованное в примере (14) значение лексемы учитель – ‘нищий, малозарабатывающий человек’ – еще не получило словарной кодификации, однако оно присутствует в ассоциативно-вербальной сети носителя русского языка. Уровень системного потенциала всегда является вторичным и запаздывающим по отношению к уровню субъектного потенциала;

3) как текстовые реализации, т. е. апелляции к концепту  в конкретных коммуникативных  целях. Если предыдущие уровни  воссоздаются искусственно (первый – при составлении словарей и справочников, второй – путем лингвистического эксперимента), то данный уровень является естественным существованием концепта, отражающим его свойство диалогической направленности. Но этот уровень является и наименее упорядоченным: в каждом конкретном случае текстовой реализации мы имеем дело лишь с незначительной частью концепта, которая оказывается востребована для воплощения определенной коммуникативной потребности. В рамках третьего уровня единый концепт, существующий в культурной и индивидуальной памяти, распадается на подконцепты, функционирующие в отдельных жанрах и дискурсах.

Помимо указанных выше базовых характеристик лингвокультурного  концепта отметим три вытекающих из них особенности лингвоконцептологического исследования:

• Методологическая открытость. Лингвокультурная концептология – научная отрасль междисциплинарного характера, поэтому в ее рамках приветствуется использование как лингвистических, так и внелингвистических методов. В качестве одного из методов исследования лингвокультурных концептов предлагается анализ карнавализованных текстов данной культуры. В основу этого метода положена теория М.М.Бахтина, согласно которой основные ценности той или иной культуры непременно подвергаются карнавальному снижению. Образец подобного исследования будет предложен в третьей главе данной работы.
• Поликлассифицируемость основного объекта. Лингвокультурные концепты могут классифицироваться по различным основаниям. Наиболее распространенными подходами к классификации концептов являются следующие:

- С точки зрения  тематики: например, эмоциональные концепты [Красавский 2000], образовательные концепты [Толочко 1999], текстовые концепты [Слышкин 2000] и т.п.

- С точки зрения  принадлежности к определенному  типу дискурса: например, концепты педагогического дискурса [Карасик 1999а], религиозного дискурса [Карасик 1999б], политического дискурса [Шейгал 2000], медицинского дискурса [Бейлинсон 2001], транспортного дискурса [Слышкин 2001] и т.п.

- С точки зрения  своего носителя. Поскольку концепты  являются ментальными образованиями с доминирующим аксиологическим началом, то к ним возможно применение принципов, предложенных В.И. Карасиком для классификации ценностей. Исследователь считает, что в зависимости от детерминирующего объекта целесообразно разделять ценности на внешние, т.е. социально обусловленные, и внутренние, т.е. персонально обусловленные, учитывая при этом, что между выделяемыми группами нет четких границ. «Вероятно, рубежами на условной шкале персонально-социальных ценностей могут считаться границы языкового коллектива, соответствующие, в определенной степени, типам коммуникативных дистанций по Э.Холлу. Таким образом, противопоставляются ценности индивидуальные (персональные, авторские), микрогрупповые (например, в семье, между близкими друзьями), макрогрупповые (социальные, ролевые, статусные и др.), этнические и общечеловеческие. Можно выделить также ценности типа цивилизации (например, ценности современного индустриального общества, ценности средневекового христианства) между этническими и общечеловеческими...» [Карасик 1996: 3]. Соответственно следует различать индивидуальные, микрогрупповые, макрогрупповые, этнические, цивилизационные, общечеловеческие концепты.