Лингвокультурные концепты и метаконцепты

Акцентуация ценностной составляющей в структуре концепта сближает концепт с философской категорией ценности. Однако между философской и лингвистической репрезентацией ценностей есть ряд существенных различий. На наш взгляд, они заключаются в следующем:

– В философии (прежде всего неокантианской) ценности приписывается сверхэмпирический характер и отсутствие связи с творческими усилиями индивида. Так, В. Виндельбанд писал: «…индивид никогда не должен приписывать себе творческой силы в порождении предметов; там, где речь идет об истинных культурных ценностях, мы никогда не действуем как индивиды или даже как экземпляры нашего рода, но всегда как хранители и носители сверхэмпирических и потому предметно, на существе самих вещей основанных функций разума» [Виндельбанд 1995: 18]. Для лингвокультурологии ценность эмпирична, измеряема, изменчива во времени и специфична в коммуникативном пространстве. Каждый коммуникативный акт может быть рассмотрен как усилие индивида по сохранению или изменению той или иной ценности.

– За пределы философской  теории ценности выносится праксиологическая категория полезности [см., например, Каган 1997: 76-83]. Для лингвокультурологии подобное размежевание не является значимым, поскольку языковые механизмы объективации аксиологических и праксиологических категорий тождественны.

– Философия в основном рассматривает позитивные ценности (ср., например, известную ценностную триаду «истина – добро – красота»). Для языка же, с его утилитарной направленностью, более актуальными оказываются ценности негативные. Это доказывается следующими закономерностями:

1) в рамках языковой  синхронии – количественным доминированием  в лексическом фонде языка  отрицательно оценочных слов  по сравнению со словами, несущими  позитивную оценочность (подсчитано, что в словаре С.И. Ожегова из существительных, которые могут быть отнесены к человеку, на одно слово с позитивной оценочностью приходится двадцать слов с негативной [Стернин 2000: 5]);

2) в рамках языковой  диахронии – более высокой  частностью пейоративизации значения слова по сравнению с мелиорацией;

3) в рамках коммуникативного  процесса – способностью большинства  позитивно оценочных слов приобретать  негативный смысл в составе  стилистической фигуры иронии (у слов с негативным значением эта способность проявляется гораздо реже).

– Философа интересует сама ценность, а не ее понятийно-образное воплощение. Для лингвокультуролога значимы прежде всего механизмы этого воплощения. Поэтому в лингвокультурологии возникает потребность в более крупной исследовательской единице, в которую ценность включается в качестве одного из элементов. Такой единицей стал лингвокультурный концепт.

– Философская  ценность синкретична. Лингвокультурная ценность разложима на два измеряемых аспекта: актуальность и оценочность. Рассмотрим эти аспекты подробнее.

Аспект оценочности  находит выражение в наличии  оценочной составляющей в денотате языковой единицы, являющейся именем концепта, в свойственных этой единице оценочных коннотациях, в сочетаемости этой единицы с оценочными эпитетами. Наличие оценочного аспекта проверяется методами компонентного и контекстуального анализа.

Аспект актуальности реализуется в численности языковых единиц, являющихся средствами апелляции к данному концепту, в частотности их употребления в реальной коммуникации, в числе отношений типа «стимул → реакция» и «реакция → стимул», в которые эти единицы вовлечены в ассоциативно-вербальной сети. Наличие аспекта актуальности проверяется методами количественного подсчета.

Рассмотрим пример функционирования аспектов оценочности и актуальности в составе лингвокультурного концепта:

В отрывке (1) реализуется концепт «оружие», существовавший в сознании советских солдат эпохи  Великой Отечественной войны. Аспект оценочности проявляется в возникновении  в их дискурсе эпитетов ухватистый и прикладистый. Аспект актуальности – в появлении новых интимно-ласковых обозначений вооружения (ср. в армейском жаргоне того же времени: андрюша – ‘реактивный миномет’, аннушка – ‘самолет Ан-2’, матушка – ‘самоходная артиллерийская установка’, илюша – ‘самолет Ил-2’).

5. Условность и нечеткость. Лингвокультурный концепт – это условная единица в том смысле, что сознание синкретично, все его элементы склонны к взаимопроникновению и взаимопересечению, а членение сознания производится в исследовательских целях.

Когнитивными исследованиями доказано, что традиционный подход к мышлению как к процессу оперирования четкими логическими понятиями не отражает сущности ментальной деятельности человека [см. Бабушкин 1996: 12-14]. Система человеческого мышления отнюдь не удовлетворяет правилам классической логики, стремящейся категоризировать действительность при помощи бинарных оппозиций типа «белое/черное», «истина/ложь», «много/мало», «да/нет» и т.п. Эти правила применимы скорее к искусственному интеллекту, ограниченному количеством функций, которые задают ему создатели. Для моделирования мышления человека и опредмечивающей его коммуникации более адекватными являются категории нечеткой логики (fuzzy logic).

Основы теории нечеткой логики были заложены в работах  американского математика Лофти Заде. Согласно его концепции, в основе повседневного мышления лежат нечеткая истинность, нечеткие связи и нечеткие правила вывода. В рамках подобного мышления переход от «принадлежности классу» к «непринадлежности» ему не скачкообразен, а градуален: между черным и белым всегда находится множество оттенков серого. Нечеткость мышления обусловлена неопределенностью отражаемого мира, предоставляющего человеческому восприятию информацию, которая обычно является неполной, а иногда – недостоверной [Zadeh 1965; Kosko 1993].

Лингвокультурному концепту как ментальной единице  в полной мере свойственна нечеткость. Он группируется вокруг некой «сильной» (т.е. ценностно акцентуированной) точки сознания, от которой расходятся ассоциативные векторы. Наиболее актуальные для носителей языка ассоциации составляют ядро концепта, менее значимые – периферию. Четких границ концепт не имеет, по мере удаления от ядра происходит постепенное затухание ассоциаций. Языковая или речевая единица, которой актуализируется центральная точка концепта, служит именем концепта.

6. Когнитивно-обобщающая  направленность. Характерная для XX века тенденция к взаимопроникновению различных областей знания вызвала потребность в единице, сводящей воедино результаты различных познавательных процессов и ментальных операций, опредмеченных в языке и эксплуатируемых в коммуникации. Такой единицей стал концепт, при изучении которого произошло обобщение ряда аспектов лингвокогнитивной деятельности, прежде рассматривавшихся изолированно. В лингвоконцептологическом исследовании в неразрывном единстве стали рассматриваться следующие феномены:

– Языковое и энциклопедическое  значения слова. Данное обобщение основывается на выдвинутом А.Н. Барановым и Д.О. Добровольским постулате о нерелевантности противопоставления лингвистического и экстралингвистического знания в рамках когнитивного исследования: «Когнитивная лингвистика, обращаясь к категории знания как базовой, снимает противопоставление лингвистического и экстралингвистического, позволяя исследователю использовать один и тот же метаязык для описания знаний различных типов» [Баранов, Добровольский 1997: 15].

– Элементы наивного и  научного видов сознания. Традиционное противопоставление наивной и научной картин мира доказало свою несостоятельность. В сознании среднего носителя современной культуры, подвергающегося воздействию образовательных институтов и средств массовой информации, наивное и научное переплетаются самым причудливым образом и различению не поддаются. С одной стороны, неизбежное для современного человека знакомство с самыми общими основами главных отраслей знания сделало невозможным существование наивного сознания в чистом виде. С другой же стороны, узкоспециальные ориентации современной науки, слабость общенаучного синтеза и недостатки системы образования позволяют человеку полностью освободиться от наивных элементов сознания лишь в очень узкой научной сфере (так, например, профессиональный химик свободен от наивно-химических представлений). Поэтому мы можем говорить о сосуществовании в сознании индивида общекультурных (неспециализированных) и профессиональных (специализированных) концептов.

– Различные моделируемые структуры сознания (фрейм, гештальт, схема, сценарий (скрипт), пропозициональная  структура и т.д.). Данные феномены стали рассматриваться как гипонимы концепта [Бабушкин 1996; Попова, Стернин 1999; Болдырев 2001] или как части по отношению к целому [Ляпин 1997; Карасик, Слышкин 2001; Прохвачева 2000]. Обладая более четкой, нежели концепт, структурой, эти единицы могут использоваться исследователями для моделирования концепта [например, использование фрейма для моделирования концепта «приватность» см.: Прохвачева 2000].

– Результаты логико-понятийного  и образного осмысления действительности. Первоначально возникло противопоставление «познавательный концепт – художественный концепт» [Аскольдов 1997], затем понятийный и образный элементы стали включаться в структуру единого концепта [Карасик 2002; Красавский 2001; Воркачев 2002; Воркачев 2003]. При этом отмечается возможность неравномерной реализации данных элементов в различных типах дискурса: если в бытовом общении обычно доминирует понятийный элемент концепта, то для поэтического дискурса более актуален элемент образный [Зусман 2001; Тарасова 2003].

Характерно, что параллельно концептуализму в лингвистике стало развиваться одноименное направление в искусстве, осуществляющее обратное движение от конкретно-чувственного восприятия к интеллектуальному осмыслению. «Концептуализм претендовал на роль феномена культуры, синтезирующего в себе науку (в первую очередь гуманитарные науки – эстетику, искусствознание, лингвистику, но также и математику), философию и собственно искусство в его новом понимании (арт-деятельность, артефакт). На первый план в концептуализме выдвигается концепт – формально-логическая идея вещи, явления, произведения искусства, его вербализуемая концепция, документально изложенный проект. Суть арт-деятельности усматривается концептуализмом не в выражении или изображении идеи (как в традиционных искусствах), а в самой «идее», в ее конкретной презентации, прежде всего, в форме словесного текста, а также сопровождающих его документальных материалов типа кино-, видео-, фонозаписей» [Бычкова, Бычков 1998: 326]. Таким образом, можно констатировать, что в категории «концепт» нашла выражение потребность в синтезе различных форм сознания и культуры, прежде ориентированных на взаимопротивопоставление.

Когнитивно-обобщающая направленность концепта находит воплощение в предложенной В.И. Карасиком модели концепта, включающей фактуальный (понятийный), образный и ценностный элементы. Наличие первых двух элементов сводит воедино два основных способа осмысления действительности. Третий (ценностный) элемент, который собственно и делает концепт концептом, дает возможность включить данную единицу в общий культурный контекст.

Представляется оправданным  дальнейшее членение данных элементов. Как отмечалось выше, внутри ценностного  элемента могут быть выделены аспекты  оценочности и актуальности.

Фактуальная составляющая, моделируемая как совокупность пропозиций, включает информационные совокупности трех видов:

1) повседневное знание, воплощенное в языковых дефинициях (Огурец – продолговатый зеленый огородный овощ; Мудрый – одаренный большим умом и знанием жизни);

2) элементы научного  знания и общей эрудиции (Волга впадает в Каспийское море; Колумб открыл Америку, но сам не узнал об этом; Формула воды – H₂O);

3) стереотипные и прототипические  структуры (например, Шотландцам свойственна жадность; В Африке постоянно жарко).

Образная составляющая включает две  группы элементов:

1) внутренние формы языковых  единиц (медведь – ‘любящий мед’, застолье – ‘происходящее за столом’);

2) образы, закрепленные  в авторских или фольклорных  прецедентных текстах (кошка, гуляющая сама по себе → кошка как олицетворение независимости).

7. Полиапеллируемость. Концепты активизируются в сознании своих носителей путем ассоциаций, т.е. по схеме стимул ® реакция (S®R). Факторами, устанавливающими связь между стимулом и активизируемым им в процессе коммуникации концептом, могут быть индивидуальный опыт коммуникантов, их культурная принадлежность (т.е. коллективный опыт), ситуативный контекст общения. Лингвокультурный концепт принципиально не сводим к значению какой-либо одной языковой единицы. Существует множество способов языковой апелляции к любому лингвокультурному концепту («входов в концепт»).

Для лингвокультурологии нерелевантно отождествление концепта с отдельным  словом [Аскольдов 1997] или словозначением [Лихачев 1993], а также классификация  концептов по лексико-фразеологическому  основанию [Бабушкин 1996]. К одному и тому же концепту можно апеллировать при помощи языковых единиц различных уровней: лексем, фразеологизмов, свободных словосочетаний, предложений. Наиболее актуальные концепты получают реализацию не только в вербальных, но и в невербальных единицах. Так, в рамках русскоязычной коммуникации к концепту «глупец» можно апеллировать при помощи лексических единиц глупец, балбес, баран, болван, бревно, дубина, дурак, дуралей, дурачок, дурень, межеумок, оболтус, олух, осел, остолоп, пень, простофиля, телепень, тупица, фалалей, фофан; фразеологизмов дубина стоеросовая, дурак набитый, медный лоб, пустая башка, дубовая (еловая) голова, олух царя небесного, без царя в голове, садовая голова, голова два уха, тупой как сибирский валенок; жестов – постукивание пальцем по лбу и покручивание пальцем у виска. Для активизации в сознании носителя русского языка концепта ‘деньги’ можно использовать не только лексему деньги, но и финансы, капиталы, монеты, гроши, бабки, капуста, мани, презренный металл, золотой телец и т.п. К этому же концепту можно апеллировать паралингвистическими средствами: жестом потирания большим пальцем об указательный и безымянный. Апелляция к некоторым концептам может осуществляться при помощи морфем (уменьшительно-ласкательные суффиксы → концепт «нежность») или словоформ (глагольная форма ложить → концепт «безграмотность»).