Лингвокультурные характеристики английского юмора

Б.: И я.

A.: Jubilee and Metropolitan are striking tomorrow.

B.: Really?

A.: I'll be late for my work again if I don't catch a 6:30 bus.

B.: Of course.

A.: Lazy bastards, will they privatize it or will the Unions give it up?

B.: Yeah.

В этих двух диалогах речь идет о житейских неприятностях. Адресат реагирует на информацию, соглашаясь с говорящим. В русской  лингвокультуре реакция, как правило, является неформальной, т.е. слушающий  не просто демонстрирует участие  в общении, но показывает понимание. В английской лингвокультуре от адресата требуется часто лишь формальное поддержание контакта. Как видно из второго диалога (предмет речи — забастовка работников лондонского метрополитена и вытекающие из этого проблемы с транспортом), адресат может давать и неадекватные реплики: "Бездельники, так метро приватизируют или профсоюзы так его и не купят?" — "Ага". Последняя реплика показывает, что адресат не вникает в содержание сообщения, но формально реагирует на высказывания коммуникативными клише, демонстрируя свое присутствие.

Типичная ошибочная  реакция адресата, автоматически  воспринимающего информацию в неверном плане, не отличается от понимания до того момента, когда несоответствие становится явным. Осознав это несоответствие, адресат пытается вернуться к моменту затруднения, и в этом случае мы сталкиваемся с попыткой осознанного преодоления непонимания. Если же говорящий увидел, что его не понимают, он, как правило, делает попытку проверить контакт понимания. Для этого в языке существуют специальные формульные выражения: в русском языке это слова "понимаешь?", "правда?", "да?", в английском — вопросы-подтверждения (question-tags), фраза You see? Говорящий по-английски часто прогнозирует вероятность ошибочного понимания его речи фразой: If you see what I mean. В английском эта фраза сигнализирует о необходимости сконцентрироваться и увидеть скрытый смысл, прочитать подтекст, а не ограничиваться формальной реакцией. В русском подобное высказывание в его буквальном переводе может звучать оскорбительно: говорящий тем самым ставит под сомнение либо интеллектуальные способности адресата, либо заинтересованность адресата в общении.

Осознаваемое преодоление  трудности понимания часто выражается в виде переспроса, гипотезы адресата, прямого выражения коммуникативного затруднения. Обратим внимание, в русском языке существует фраза, произносимая с особой интонацией "Не понял!", когда говорящий или адресат выражают свое несогласие с чем-либо. Трудность понимания прямо вытекает из трудности самопонимания и объяснения. Не случайно в русском языке зафиксировано выражение "Я что хочу сказать?" Эти ситуации выливаются в коммуникативные формулы типа "Если я не ошибаюсь", "Если я Вас правильно понял", "As far as I can see", "If I am not mistaken" и т.д.

Осознаваемая неудача в понимании реализуется в нескольких коммуникативных действиях: 1) попытка добиться понимания, 2) перевод общения на другую тему или в другую тональность, 3) отказ от общения, 4) сведение информационного общения к фатическому. В последнем случае адресат демонстрирует отчетливое формальное соблюдение норм вежливого диалога. Следует отметить, что фатическое общение может легко переходить в иронию.

В ином ключе можно  рассматривать проблему непонимания  применительно к специфике предмета общения, т.е. непонимание в референционном аспекте. В таком случае мы говорим о непонимании предметном и понятийном. Предметное непонимание связано с отсутствием знания о конкретном предмете действительности, прежде всего с отсутствием знания о возможности использования этого предмета (непонимание артефакта) либо о возможных опасных характеристиках незнакомого предмета. Понятийное непонимание — это непонимание абстрактных сущностей либо ценностных характеристик предметов, явлений, событий. Как это ни парадоксально, но предметное непонимание может представлять большие трудности, чем понятийное, поскольку предметные знания кажутся людям само собой разумеющимися, предметы трудно, а иногда и невозможно объяснить, их нужно показывать, демонстрировать манипуляцию с ними, в то время как абстрактные понятия подразумевают возможность непонимания и требуют предварительного объяснения.

Предметное непонимание  выражается, например, как попытка  неправильного использования чего-либо, обычно на основе неверной аналогии. Так  маленький ребенок может отравиться какими-нибудь таблетками, оказавшимися в поле его досягаемости. В межкультурном отношении мы говорим о предметном непонимании применительно к одежде, пище, обстановке в квартире и т.д. Например, нам непонятно назначение пробок в кухонных раковинах в Англии. Для этого надо знать, что посуда моется в раковине не проточной струей. Так же англичане и умываются. Русскому, оказавшемуся в Англии, может быть непонятно назначение резиновой грелки (hot water bottle), без которой очень холодно в постели, поскольку температура в английских домах значительно ниже, чем в России. Аналогичным образом англичанин не поймет назначения самовара или мочалки, с помощью которой в России моются.

Предметное непонимание  отражено в лингвострановедческих  пособиях при описании реалий быта, хотя количество этих реалий значительно превышает наши предварительные знания о них. Необходимо оговориться, что число абсолютно несовпадающих реалий в сравниваемых лингвокультурах не является очень большим, но существует значительное количество частично совпадающих объектов, и различие в их осмыслении и практическом использовании может оказаться решающим для ситуации межкультурного непонимания. Например, хлеб как продукт используется как в России, так и в Англии, но бросается в глаза ряд различий в потреблении хлеба в сравниваемых культурах: 1) в России едят гораздо больше хлеба, чем в Англии, 2) в России принято нарезать хлеб гораздо более толстыми кусками (даже само понятие "кусок" различается применительно к нарезке хлеба, сравним slice и ломоть: slice — a thin broad piece or wedge cut off or out esp. from meat or bread or a cake, pie, or large fruit (COD); ломоть — отрезанный ножом большой плоский кусок хлеба (БТС), показательны признаки "thin" и "большой"), 3) в России и в Англии хлеб едят с различными блюдами: если в России хлеб можно есть как с первым, так и со вторым блюдом, то в Англии — только с первым (мы говорим о типичном поведении), 4) в Англии гораздо чаще, чем в России, хлеб используется для бутербродов, в Англии существует обширный список продуктов, специально предназначенных для делания бутербродов (cheese spread, chocolate spread, marmalade, peanut butter, yeast spread и т.д.), даже само понятие "сэндвич" — особый двойной бутерброд с начинкой между тонкими ломтиками хлеба — возникло, как известно, в Англии, 5) в Англии издавна принято есть тосты (поджаренный хлеб), в России эта практика начала распространяться только недавно. Мы не говорим здесь о символическом переосмыслении хлеба и о ценностных признаках этого продукта. Какое непонимание может возникнуть из различных референционных осмыслений предметов? Как правило, это недоразумения, связанные с нарушением привычного положения дел: англичанин не понимает, что нужно делать с таким большим куском хлеба, когда его угощают в России, русским не хватает хлеба в Англии, русские предпочтут есть мармелад или пасту ложкой.

Понятийное непонимание  играет гораздо более важную роль в межкультурном общении, чем  предметное. Именно абстрактные сущности нуждаются в объяснении. Здесь  необходимо оговориться: собственно понятийная, идеографическая сторона абстрактных сущностей в меньшей мере выражает этнокультурную специфику, даже близкие люди, давно знающие друг друга, могут ошибочно интерпретировать те или иные вещи, говоря об отвлеченных понятиях. Существуют определенные типы дискурса, специально предназначенного для разъяснения сложных абстрактных понятий — философский, научный, отчасти педагогический дискурс. В межкультурном плане существенной является ценностная характеристика понятий для адекватного понимания того, что подразумевается применительно к различным явлениям, событиям, качествам вещей. В лингвострановедении именно эта характеристика понятий обозначается термином "фоновые знания".

Примером различной  ценностной интерпретации тех или иных фрагментов действительности и вытекающего отсюда межкультурного непонимания может быть любой концепт, в частности, "жилище". При сравнительном лингвокультурном описании жилища мы выделяем общие признаки — функциональное предназначение места, где живут люди: это постройка, у которой есть стены, крыша, окна и двери, внутри дома выделяются функционально значимые помещения — для сна, для приготовления и приема пищи, для санитарно-гигиенических целей, для хранения вещей и т.д. Климатические и исторические особенности жизни народа диктуют выбор тех или иных архитектурных форм: например, высокая готическая крыша в большей мере предохраняет жилище от частых дождей, чем плоская крыша. Сильные морозы в России требуют двойных окон, которые можно плотно закрыть, при этом для вентиляции необходимо маленькое отдельное окно — форточка. Для того, чтобы выжить в условиях русской зимы, необходимо обогревать дом печью или при помощи центрального отопления. Все эти характеристики весьма значимы, но для ситуации межкультурного понимания на первый план выходят другие вещи. Например, это — значимость приватного пространства в русской и английской культурах, символическое осмысление различных частей жилища, культурно-значимое различие в украшении жилища.

Обратим внимание на известную любовь англичан к двухъярусной планировке дома. На первый взгляд, может сложиться впечатление, что второй этаж — это следствие высокой дороговизны земли, малой территории, необходимости расти ввысь, а не вширь. Отчасти это верно, но следует поставить вопрос: какие функциональные помещения располагаются на первом и втором этажах? На первом этаже — кухня, гостиная, на втором этаже — спальни (включая детскую комнату), кабинет. Такое расположение помещений свидетельствует о четком символическом разделении пространства для жилья: есть территория, на которую могут входить чужие, и территория, куда им входить не разрешается. Для англичан принципиально важно выделить преграду для доступа в приватное пространство, и такой преградой становится лестница. Даже предметы мебели имеют символическое ценностное осмысление: кровать в английском доме предназначена для сна, идея комбинированного дивана-кровати представляется англичанам странной. На диване можно спать в чрезвычайных обстоятельствах, задержавшись в гостях, но использовать диван в качестве специального многофункционального предмета в Англии не принято.

Обращает на себя внимание различное символическое осмысление ковров в жилище. В России ковры  могут висеть на стенах и лежать на полу, в Англии и других европейских странах — только на полу. Из этого вытекает различное осмысление ковра: в Англии это — сугубо функциональное приспособление, в России — украшение жилища, при этом в России ковры могли быть в домах, но не в учреждениях, иначе говоря, ковер в России — это знак домашней, неофициальной обстановки.

Показателен также известный  пример В.Г.Гака о том, как себя ведут  люди, придя зимой в чужую квартиру и натоптав в коридоре. В России принято извиняться по этому поводу, хозяева обычно дают гостям тапочки. Во Франции никто не обратит внимание на лужу в коридоре, хозяин тут же возьмет швабру и вытрет грязь, говоря с гостем на другие темы.

Говоря о ценностных характеристиках поведения и  общения людей, следует подчеркнуть, что эти характеристики в значительной мере маркированы социально. Представители среднего класса ведут себя принципиально иначе, чем рабочие, хотя есть индивидуальные отличия, с одной стороны, и исключения из правил, с другой. К числу бросающихся в глаза отличий в поведении можно отнести такой параметр общения, как громкость голоса: в Англии принято говорить в доме, в учреждении и даже на улице тише, чем в России. Даже речь по телевизору звучит тише, чем это обычно можно услышать в России. Складывается впечатление, что при общении на короткой дистанции англичане гораздо внимательнее, чем русские, следят за мимикой собеседника и считывают информацию, опираясь на языковую догадку, ситуативные подсказки, контекст общения, в то время как сложившиеся стереотипы общения по-русски позволяют участникам коммуникации сосредоточиться главным образом на звучащей речи. Эта характеристика общения свойственна представителям английского среднего класса, которые с детства приучены модулировать голос.

Модуляция голоса приобретает  ценностную характеристику, поскольку  она демонстрирует статусную принадлежность человека и его уважение к собеседнику. Кроме этого модуляция голоса обладает несомненной этнокультурной спецификой: в этом смысле мы имеем все основания согласиться с Р.Хасан, утверждающей, что все языки мира можно расположить на условной шкале имплицитности — существует некая усредненная точка относительно того, какая информация подразумевается и какая выражается эксплицитно, и языки мира (и соответственно, стереотипы поведения) можно расположить на этой шкале в направлениях к большей эксплицитности и большей имплицитности: "To say that there is a culture specific semiotic style is to say that there is a congruence, a parallelism between verbal and non-verbal behaviour, both of which are informed by the same set of beliefs, values and attitudes" (Hasan, 1984, p.106). Исследователь предлагает стройную и сложную систему кодировки имплицитной информации: все виды кодирования подразделяются на имплицитные и эксплицитные, имплицитное кодирование может быть текстуально обусловленным (эндофорическим, включающим опору на предшествующий и последующий текст — анафору и катафору) и ситуативно обусловленным (экзофорическим). Экзофорическое кодирование распадается на четыре подтипа: 1) формальное (What was John on about? — Tell you later); 2) мгновенное (Don't — {Don't what?}; I'll need to get up a bit higher {higher than what?}); 3) неопределенное (Don't touch the book {Which book?}); 4) ограничивающее (Has she already left? {shared knowledge — excluding outsiders}) (Hasan, 1984, p.125). В этой классификации особенно интересными представляются типы неопределенного и ограничивающего ситуативно обусловленного кодирования, именно эти типы предполагают особое культурно обусловленное понимание общения и, соответственно, при межкультурном общении ведут к коммуникативным сбоям. Модуляция голоса выступает в качестве ключа коммуникативной тональности и перевода общения в сферу подразумеваемого.

Языки и культуры, сориентированные на устное общение, обнаруживают, по мнению цитируемого автора, большую степень имплицитности и ситуативной обусловленности, в то время как языки с богатой письменной традицией сориентированы на большую степень эксплицитности, объяснительности, выражения того, что и так может быть понятно из ситуации. На этой условной шкале, например, язык урду (Пакистан) отличается значительной имплицитностью по сравнению с английским. Мы понимаем, что существуют универсальные характеристики разговорного языка, эта языковая форма генетически первична, а литературным языком человек овладевает в специальных условиях обучения и сложившейся практики общения с малознакомыми людьми. В таком случае, если следовать логике Р.Хасан, получается, что русский язык более сориентирован на литературную норму, чем английский. Этот тезис требует особого рассмотрения, но даже беглый анализ речи на русском и английском языках говорит нам о том, что степень эксплицитности / имплицитности соотносится не только с традицией письменного общения. Такой вывод был бы тенденциозным в отношении английской культуры, для которой литературный язык и соответствующий стиль общения был бы в таком случае менее актуален, чем для русской культуры. На наш взгляд, различие состоит в том, что англоязычное общение более имплицитно, чем русское, по другой причине: это изначально более высокая степень участия адресата в общении. Именно поэтому в английской культуре принято делать тонкие намеки, вести ироническое общение, использовать самоиронию, преуменьшение и недосказ (understatement), говорить загадками, в большей мере, чем в русском общении, передавать информацию взглядом. В этом же и заключается одна из наиболее важных характеристик английского юмора: англичане постоянно готовы к восприятию невыраженной прямо информации, к возможному несоответствию того, что говорится и что подразумевается, им нужен очень малоуловимый знак для переключения в сферу несерьезного общения. Они с удовольствием смеются над теми, кто не воспринимает эти малоуловимые знаки. В межкультурном общении степень сензитивности, чувствительности адресата становится одним из важнейших параметров понимания, эта сфера общения связана с теми стереотипами поведения, которые базируются на глубинных ценностях культуры.

3.2. Типы непонимания  английского юмора

С позиций реакции  адресата можно выделить типичные реакции, свидетельствующие о непонимании юмора. В современном Интернете существует множество юмористических сайтов, где собраны анекдоты, шутки, карикатуры. Посетителям этих сайтов предлагается оценить ту или иную шутку обычно по пяти- шестибалльной шкале. Например: