Ответственность за нарушение гражданско-правого обязательства

а Неустойка за нарушение обязательства. а Форма возмещения убытков. о Нетипичная мера имущественной отвественности. а Разновидность убытков, а Ответственность, но не неустойка - точка зрения самого Брагинского М.И.

То есть определения настолько различны, что в эпоху только становления рыночных отношений, огромно значение именно этого вида ответственности, так как повсеместно мы встречаемся с недобросовестным бизнесом, неплатежами, невозвратами кредитов и т.п. На данном этапе, во всяком случае в начале, необходимо четко и достаточно жестко регламентировать максимально большей спектр отношений, относящихся к гражданско-правовой ответственности, и, в частности, ответственность за неправомерное пользование чужими деньгами. Также хотелось бы согласится с мнением Амирова Ф.С. о том, что этот вид неустойки не может полностью соответствовать признакам, присущим «обычному» понятию неустойки. Ответственность должна быть жестче, так как, в данном случае, речь идет о деньгах в «чистом виде» без каких либо смежных обязательств и возможности иным образом исполнить обязательство (было бы странно требовать исполнения данного обязательства в натуре). Что же касается формулы, то формула не понятна и как предыдущая предложенная Амировым Ф.С. формула достаточно спорна.

Ответственность и исполнение обязательства в натуре. Проблемы соотношения мер имущественной ответственности с мерами понуждения к надлежащему исполнению обязательств, а также с мерами оперативного воздействия ранее исследовались юридической наукой. Например, О. С Иоффе отмечал, что понуждение к реальному исполнению обязательств нельзя считать мерой ответственности. Обязанность реального исполнения вытекает непосредственно из самого обязательства. И если бы только ею ограничивались последствия правонарушения, это было бы равносильно полной безответственности нарушителя, который как до, так и после нарушения нес бы одну и ту же обязанность - выполнить принятое на себя обязательство. Поскольку ответственность всегда составляет определенный вид имущественных или личных отношений, она должна выражаться в каком-то дополнительном бремени, тем самым вызывая для нарушителя определенные отрицательные последствия. Конкретными видами таких последствий могут быть замена неисполненной обязанности новой (например, обязанностью возместить вред), присоединение к нарушенной обязанности дополнительной (например, обязанности помимо исполнения нарушенного договора возместить причиненные неисполнением убытки), лишение права, из которого вытекала нарушенная обязанность (например, при судебном изъятии в доход государства жилого строения, когда собственник не выполняет обязанности по его ремонту)

Анализируя проблему соотношения мер имущественной ответственности и мер понуждения должника к надлежащему исполнению обязательств, нельзя не отметить, что на протяжении долгих лет в гражданском законодательстве и в юридической литературе «господствовал» принцип реального исполнения обязательств. Принцип этот сводился к недопустимости замены исполнения обязательства в натурально-вещественной форме денежной компенсацией. Соответственно действовало правило: привлечение к ответственности за нарушение обязательства не освобождает должника от обязанности исполнить обязательство в натуре. Принцип опирался на планово-приказную систему управления хозяйством.1 Брагинский М.И. достаточно полно и обоснованно объяснил сущность изменений, касающихся принципу реального исполнения обязательства. Должник, не исполнивший обязательство и уплативший за это убытки и неустойку, попадал в положение бесправного раба, который периодически подстегивался санкциями, «стимулирующими» его к исполнению обязательства. Более того, на такого должника всей своей мощью «наваливалось» и государство, заставляя его исполнить обязанности по договору перед контрагентом. И скажем прямо, государство выполняло эту задачу небескорыстно. Дело в том, что в подобных случаях у государства появлялась возможность взыскивать с должника неустойки (штрафы, пени) в повышенном размере, зачисляя их в бюджет.

Ничем не ограниченное применение к договорным обязательствам мер, понуждающих должника к исполнению обязанности в натуре, не соответствовало новым условиям имущественного оборота. Принцип реального исполнения обязательств был уместен в условиях жесткого централизованного планирования производства и распределения материальных ценностей, а также монополизированного имущественного оборота, когда субъекты хозяйствования могли добиться надлежащего материально-технического обеспечения производства лишь на основе фондового извещения (наряда, плана прикрепления). Тем самым ставилась под сомнение эффективность всей цепочки договорных отношений. Кроме того, О.С. Иоффе указывал, что поддержка данного принципа была «сопряжена некоторыми излишествами. Так, И.С. Малеин предлагает полностью отказаться от ограничений этого принципа в сфере хозяйственной деятельности, включая транспорт и некоторые другие правовые ограничения, где эти ограничения в действительности желательны и необходимы. Но то же принцип подвергается и критике. В свое время против его применения выступал А.В.Венедиктов.1

В современных рыночных условиях, когда участники имущественного оборота располагают реальной возможностью выбора контрагента, неограниченное применение принципа реального исполнения обязательств применительно к договорным отношениям стало невозможным. Кроме того, арбитражная судебная практика со всей очевидностью свидетельствовала о неэффективности принимаемых решений, понуждающих должника к исполнению в натуре обязательства, которое в установленный договором срок не было исполнено в полном или значительном объеме. Подобная практика не учитывала интересы сторон, отнимала у должника всякую надежду «откупиться от кредитора» путем возмещения понесенных им убытков.

Отмеченные обстоятельства послужили основной причиной соответствующего изменения гражданско-правового регулирования, в результате которого теперь можно говорить о сохранении лишь некоторых элементов принципа реального исполнения обязательств применительно к отдельным случаям.

Как известно, нарушение гражданских прав, возникших из обязательства (нарушение обязательства), может иметь место в виде неисполнения обязательства либо его ненадлежащего исполнения.

Суть нового подхода заключается в различном регулировании двух разных ситуаций.

Во-первых, если уплата неустойки и возмещение убытков вызваны ненадлежащим исполнением обязательства. Привлечение к ответственности за нарушение не освобождает должника от обязанности исправить это нарушение и, следовательно, исполнить обязательство в его первоначальном виде надлежащим образом.2

В данном случае, как и прежде, законодатель исходит из принципа реального исполнения.

Во-вторых, если уплата неустойки и возмещение убытков вызваны неисполнением обязательства, должник освобождается от исполнения обязательства в натуре. При таком нарушении должник, полностью 'возместивший убытки кредитора, вызванные нарушением, или уплативший

положенную неустойку, не обязан исполнять обязательство как таковое, ибо в условиях рыночной экономики кредитор приобретет за полученные от должника деньги все, что ему причиталось по неисполненному обязательству. Однако очевидно и то, что в данном случае обязательство прекращается, а кредитор лишается возможности предъявить какие-либо требования должнику.

Что немаловажно, данная норма имеет диспозитивный характер

Довольно значительная дистанция между правовыми последствиями возмещения должником убытков и уплаты им неустойки соответственно в первом и втором случаях вызывает необходимость уяснить отличия между неисполнением обязательства и его ненадлежащим исполнением.

Вместе с тем некоторые нарушения обязательств остаются за рамками названных групп, например исполнение обязательства не в полном объеме. В подобных ситуациях нарушение обязательства должно оцениваться, видимо, в зависимости от конкретных обстоятельств1

Помимо характера допущенного нарушения при неисполнении обязательства , принципиальное значение для кредитора, чье право нарушено, имеют последствия применения избранного им способа защиты: предъявив иск о присуждении к исполнению обязательства в натуре (если такое исполнение возможно), кредитор сохраняет за собой право требовать от должника и уплаты неустойки за последующие периоды. Заявив иск о возмещении убытков, кредитор тем самым прекращает обязательство и лишает себя возможности впоследствии предъявлять должнику какие-либо требования. Таким образом, в данном случае критериями выбора оптимального способа защиты нарушенного права для кредитора служат характер допущенного нарушения И возможные последствия применения соответствующего способа защиты, обеспечивающие соблюдение интересов кредитора в той или иной конкретной ситуации.

Точка зрения О.С. Иоффе, что принцип реального исполнения не является ответственностью, на мой взгляд, самая приемлемая, так как, действительно, если исходить из основного смысла и определения юридической ответственности и гражданско-правовой, в частности, как, прежде всего, дополнительного обременения, лишении его определенных прав. А данного подхода придерживается большинство исследователей. Так, О.С. Иоффе имеет до сих пор, судя по всему, огромное количество последователей.

Статья 355 ГК устанавливает особенности ответственности за неисполнение должником обязательства передать кредитору индивидуально определенную вещь в собственность, хозяйственное ведение, оперативное управление или пользование. Такое обязательство основывается обычно на договорах купли-продажи, поставки, имущественного найма и т.п. Кредитор вправе требовать изъятия этой вещи у должника возмещения убытков, вызванных задержкой передачи и (или) выплаты неустойки, установленной за нарушение.

Кредитор не имеет права требовать от должника возмещения убытков, вызванных задержкой передачи, если установлено, что третье лицо имеет преимущественное право на спорную вещь.

При наличии нескольких кредиторов, претендующих на равных правовых основаниях на одну и ту же вещь, по сложившейся практике возникает система приоритетов. Первый приоритет у того, кто уже получил вещь, претензии других кредиторов удовлетворению не подлежат. При отсутствии первого вступает в силу второй приоритет, который принадлежит тому, у кого возникло ранее, чем у других кредиторов. Наконец, при отсутствии и первого, и второго возникает и третий приоритет, принадлежащий кредитору, ранее других предъявившему иск об истребовании вещи. При любом из вариантов кредиторы, не обладающие приоритетом, сохраняют право привлекать должника к денежной ответственности за неисполнение обязательства передачи вещи.1 В судебной практике возникли вопросы, касается ли правило только таких обязательств, предметом которых являются вещи обладающие индивидуальными признаками (имеющими заводской номер и Т.П.), или оно может быть применено также в таких случаях, когда предметом являются имущество, не определенное родовыми признаками, но тем не менее, имеющееся у должника в наличии и индивидуализированное сторонами или судом путем его выделения и обособления от другого имущества подобного рода. Такая индивидуализация может быть произведена, например, в порядке обеспечения судебного иска путем наложения ареста на определенное имущество, имеющееся на складе должника. Судебная практика пошла по пути возможности применения ст. 355 и в отношении такого имущества.2

Ст.355 не вызывает в целом особых споров.

Задаток

Брагинский высказывал точку зрения, что нет никаких оснований выделять в качестве самостоятельной меры имущественной ответственности потерю задатка, хотя такой подход нашей доктрины стал уже традиционным. Действующий ГК также включает в себя положение о потере задатка стороной, нарушившей обязательство: правопрекращении обязательства до начала его исполнения по соглашению сторон либо вследствие невозможности исполнения задаток должен быть возвращен. Если за неисполнение договора ответственна сторона, получившая задаток, она обязана уплатить другой стороне двойную сумму задатка. Сверх того, сторона, ответственная за неисполнение договора, обязана возместить другой стороне убытки с зачетом суммы задатка, если в договоре не предусмотрено иное.

Как отмечается в материалах Редакционной комиссии, было высказано мнение, что совершенно неправильно присваивать задатку значение законной неустойки, ибо цель задатка - служить доказательством заключения договора, а не обеспечивать его исполнение, поэтому предлагалось исключить из проекта положение о потере задатка или возврате его двойной стоимости. Однако в ходе дискуссии победила другая точка зрения, согласно которой «если исходить из намерения договорившихся сторон обеспечить задатком исполнение договора, то необходимо придать задатку значение штрафа, упадающего на виновную сторону. Отсюда следует, что если в неисполнении договора виновна сторону получившая задаток, то справедливо, чтобы она обязана была возвратить полученный задаток в двойном размере..;, рядом с потерей отданного задатка или возвращением в двойном размере полученного сохраняется обязанность виновной стороны возместить другой стороне понесенные ею вследствие неисполнения договора убытки. Представляется практичным и справедливым придать задатку значение наперед определенного наименьшего размера убытков, подлежащих уплате виновною стороною. Спорная норма, придавая задатку значение минимального, определенного сторонами размера убытков, является для сторон существенным облегчением, возлагая на них трудную обязанность доказывать понесенные ими убытки при неисполнении договора, заключенного с выдачей задатка, только в том случае, если они желают получить вознаграждение в размере свыше суммы задатка»

А, например, Ю.Г. Басин, судя по тексту, не относит задаток к виду неустойки: «Особой формой ответственности можно признать удержание (или выплату в двойном размере) задатка, установленного сторонами в обеспечение исполнения договора (ст. 33 7 ГК). Задаток, как неустойка, соединяет в себе качества и способов обеспечения исполнения обязательства, и форм ответственности1