Шпаргалка по "Философии"

Только диалектическую логику Г. Гегель признает в качестве объективной  логики, и в его учении она становится тождественна учению о бытии сущности, что в то время понимается как онтология, метафизика. Логика, пишет он, это определение, «дефиниция» Божественного как оно есть в своей вечной сущности до первоначального акта творения Природы и конечного Духа. Тем самым логика превращается в раздел метафизики и диалектическую систему теоретического знания. Циркулем спекулятивной логики замеряет он царство понятия и всевозможное движение понятия.

Метаморфозами логического «схватывания»  идеального саморазвития сущности Г  Гегель порождает своеобразный парадокс, который в свое время отметил В. Соловьев: «пустота» подименем бытия не может сама себя сравнивать с другой «пустотой» подименем «ничто». Из подобного сравнения можно сделать только один-единственный вывод, что налицо лишь тождество двух «пустот», но никак не «новое» понятие становления.

В «логической систематизации»  всей философии вообще определяется смысл гегелевского принципа субъективности, на основе которого он совершает абсолютизацию  немецкого идеализма: в мире господствует Абсолютная Идея, мировойДух, который в своем поступательном саморазвертывании порождает окружающую действительность. Абсолютная Идея, по Г Гегелю, есть самосознание, раскрытое в Абсолюте.

Философ на основе триады «тезис—антитезис—синтез» выстраивает жестко иерархированную цепь развития категорий, каждая из которых есть определенная ступень на пути восхождения к Абсолюту: бытие—ничто—становление; качество—количество—мера;

всеобщее—особенное—единичное. Так, например, антитезисом, отрицанием Идеи является Природа, которая сама в свою очередь есть момент самоотрицания Идеи. Реализуется же этот процесс противоречия в синтезе, которым выступает сам Дух. Природа в «Философии природы» признана тем самым опосредовать Дух божественный и Дух человеческий.

Г. Гегель в метафизическом плане  порождает онтологизм вечно саморазвивающейся Идеи. Только через акт, бытие мыслящего Духа, которому она внутренне присуща, Идея может получить свое содержание. Но тем самым идеалистический принцип самосознания И. Фихте заменяется в гегелевской системе логикой бытия.

В этой модели многие исследователи  гегелевской философии природы  идуха видят отзвуки античного  гностицизма и зороастризма, в  котором проявляется идея «отпадения»  природы от мировой мудрости как  материализовавшее и оцепеневшее  заблуждение, в результате чего Природа есть как бы иное, не самостоятельная сущность, как чужое и враждебное. Возникновение природы и идеи как своих противоположностей понимается гностической традицией как момент «отчуждения», поскольку означает, что Дух, Абсолют вынужден был «овнешниться», сделаться внешне проявляемым в своих противоположностях — человеческом духе и природе. Основанием как христианского гностицизма, так и всей талмудической (иудейской) теософии, основанной на толковании книги Торы, является спекулятивное утверждение, что «возврат из состояния отпадения» в совокупность полноты, тотальности Абсолюта возможен только путем триадического восхождения — от творения — через падение — к спасению. Раздвоение внутри Абсолюта — это процесс истории, движения к абсолютному единству всех своих дефиниций бытия —природы и человеческого духа.

По Г Гегелю, каждое движение в  своей сути уже содержит внутри себя определенную цель — самоосознать себя, свой собственный путь. Поэтому разумным предстает все развитие в системе Г. Гегеля, ибо оно — действительно. В лаконичной формулировке « Философии права» (1812) «все разумное — действительно, а действительное разумно» как в зеркале отражается весь скрытый мистицизм Абсолютного Духа как Идеи, которая совершила «возвращение из своего иного», инобытия как ничто, к себе самой. Эта цепь «обращения» Духа также логически определяема, детерминирована: есть движение субъективного Духа, есть развитие объективного Духа и существует триащпеский процесс становления абсолютного Духа.

Дух конечен потому, что именно «конечность мышления», рассудочный момент проявляется внутри него. Эта грань, которая отделяет его от свободы, и которую он должен преодолеть, чтобы «воспарить» к свободе в ее изначальной «негативности», диалектичности и «позитивности», спекулятивности. Субъективный Дух по своей значимости равен духу человеческому. И этот факт Духа отражается в трех сферах человеческой жизни — душе, которой занимается антропология, «развертке» сознания и самосознания — предмете феноменологии и в деятельности (теоретической и практической) свободного Духа. Последняя сфераДуха — область интересов психологии.

Объективный Дух — это уже «зеркальная» сфера реализации свободного, деятельного человеческого духа. Гегель проецирует весь процесс развития субъективности Духа на сферу его овнешнения, на область его объективации: это есть духовный воздух, которым дышит субъективный дух, это есть своеобразная оптика, через которую он стремится «разумно созерцать» Абсолют в его тотальности, совершая свою волю свободно, устремляясь к познанию Бога и то, как он это делает — совершает восхождение — есть право, мораль, культура, язык, нравы, формы мышления и заблуждения.

Объективный дух, следовательно, раскрывает себя не в персональной свободе, а  только тотальной: он совершает отрицание, «деструкцию» по отношению к рассудочной стороне субъективности. Объективный дух существует за ее пределами в сфере «негативной» диалектики и «положительной» спекуляции. В мире, где он «правит» («право» — его основа), он устанавливает нормы нравственности и морали: в семье, обществе и государстве. Именно в данных формах объективного духа «воплощается» реальность Абсолюта, совершается «акт вступления в мир Бога». И государство, и общество, и семья — все есть потенциальное присутствие Бога, «существует от Бога», это его «институ-циональность», институты.

Нравственность у Г Гегеля является разумной — зло и несовершенство мира субъективно, поэтому оно должно быть преодолено волею, имеющей основание в воле Бога. Все предстает как необходимость, и любое событие, свершение («история») предопределено неким абсолютным смыслом. Государство поэтому и есть тотальность (это — «необходимость»), что существуют «дефекты», оно существует в «круге» случайного и произвольного действия. Как в зеркале и здесь идет «возвращение к себе»: не государство существует для его граждан, а граждане для государства, общества и семьи. «Частное не так и важно, ибо оно все равно снимается всеобщим». Там, в глубинах всеобщего, скрывается «свобода» и путь к ней идет через особенное — через «необходимость». Последовательный логицизм Г. Гегеля достигает в этой кульминационной точке своего рационального выражения оптимистичнос-ти, как знаке всей его философской системы.

Достигая вершины «свободы»  объективный дух наделяется смыслом  Всемирной истории. И этот смысл является воплощением отдельных, конкретных «народных духов». Развертывание духа в процессе осознания свободы и есть, по Г. Гегелю, «хитрость мирового разума», который, используя своих героев и вождей в качестве средства, достигает своей собственной цели, обрекая их затем на произвол судьбы.

Философ убежден, что только через  эту нравственную тотальность в  мир может войти, «вступить», Абсолютный Разум. Смысл этого «вступления» и есть цель истории, ее становления  на путь к слиянию «начала» и «конца» всей исторической эпопеи Духа. Мировая история — это вехи исторического этапа самого мирового Духа, который шествует от Востока, через Грецию и Рим, но достигает своего совершенства в германо-христианском мире. Историцизм Г. Гегеля довел идею спекулятивной философии до своего абсолютного предела и крайности: панлогизма. В понимании философии истории гегелевский идеализм становится логическим завершением его системы, в которомДух достигает своей полноты.

Панлогизм Г. Гегеля, восходящий к  талмудической традиции и философским взглядам Спинозы, проявляется особенно остро в его толковании и понимании Абсолютного Духа. Тезис «Все есть Мысль» получает свое синтетическое выражение в триаде: Бог также познает самого себя через мысль о самом себе. И это Его Знание есть формы, в которых осуществляется самопознание самого Бога, через «Историю», «Религию» и «Философию» человек «продвигается» к самому Божественному. Весь мировой идуховный процесс, начиная с античной, средневековой и современной Г. Гегелю германской, абсолютной формы Духа, относится к истории философии, в которой вершиной философской мудрости, по словам самого же Гегеля, является его собственная система спекулятивной философии.

Триумфальное шествие гегелевского идеализма, однако, прерывают голоса возмущенных. Первым нашел в себе волю заявить о своем негодовании А. Шопенгауэр, который предъявляет Г. Гегелю обвинение в том, что он «убийца и палач истины». Другой критик гегелевской философии С. Кьеркегор называет кумира публики «жалким профес-соришкой», которому привиделось, что якобы ему одному доступна истина всего мира. «Ай да, Гегель. — восклицает он, — уж и заставил он похохотать богов вволю!»

После смерти Г. Гегеля в кругах его  последователей наступил момент отрезвления, они начинают расходиться в интерпретациях его философии и, тем самым, образуют правое и левое крыло. Абсолют гегелевского духа, как и полагается в соответствии с его идеей диалектической философии, раздваивается и «конечность Духа» проявляется в соответствии с законами мироздания проблемой лево-правой симметрии. Разногласия носили в основном сугубо дискуссионную окраску, выражаясь в политических и религиозных противоречиях, порождая всевозможные вариации на тему противоположностей.

Свои теории два крыла гегельянства строили в соответствии с гегелевской концепцией спекулятивной логики — одно и только одно истинно, а другое непременно ложно. Третьего быть не может. Но при этом, как показал К. Маркс, построив свою собственную материалистическую диалектику — философию марксизма, оба крыла гегельянства не могут быть вместе истинными, но и более того — могут быть ложными. Еще в студенческие годы он сознается своему отцу, старому еврею, что его поколение не может отличить где правые, а где левые стороны жизни, «не жизнь, а просто цирковой манеж», «Нам нужен новый спаситель...»

Поиски определения «сторон» позволили левым гегельянцам (к  которым принадлежал и Л. Фейербах) увидеть в диалектической абсолютной Тотальности где верх, а где  низ. Маркс объявляет гегелевскую  философию несостоятельной из-за ее идеалистичности и делает бескомпромиссный шаг — совершает попытку поставить ее с «головы на ноги». История философии порождает тем самым новую, забытую в «анналах» логики становления, посылку иной тотальности — Mytus и Classis.