Философия Гегеля

Из делового мира навсегда исчезают монополии и королевский  контроль над промышленностью и  торговлей. Цехи и законы об ученичестве  были уничтожены в период междуцарствия, и никакой действенной попытки  воскресить их произведено не было. Освобожденные торговля и промышленность быстро развивались. Реставрация не повлекла за собой перелома в торговой политике. Навигационный акт был  возобновлен правительством Карла II и стал основой английской политики, средством, при помощи которого английские купцы монополизировали богатства  колоний. Привилегированные торговые компании пришли в упадок, за исключением  тех случаев, когда особые обстоятельства делали их сохранение необходимым для  буржуазии (Ост-Индская компания). Но полное господство торговых интересов  было установлена лишь после второй революции 1688 г., когда был образован  Английский банк (1694 г.) и появился национальный долг.

1660—1688 гг. представляют собой  период экономии, в течение которого  накоплялись богатства для финансирования  грандиозной империалистической  политики, начатой, но не осуществленной, протекторатом. К концу Столетия  эта политика была возобновлена, — теперь уж под полным контролем  (парламента, который представлял  поземельные и денежные интересы, крепко объединенные одинаковым  способом производства богатств.

Освобождение науки и  толчок, данный революцией свободной  мысли и опыту, имели огромное значение для техники. Без политической революции XVII в. был бы невозможен переворот  в промышленной и сельскохозяйственной технике, изменивший лицо Англии в XVIII в. А свобода интеллектуальной мысли  в Англии конца XVII и качала XVIII вв. оказала огромное влияние на идеи французской революции 1789 г.

В 1660 г. со всех церковных  кафедр проповедовалось пассивное  послушание. Король возвратился «обильно помазанный миром», потому что это  было нужно парламенту и имущим классам, которым грозила социальная революция  снизу. Вернувшиеся эмигранты ввели  в стране белый террор и попытались изгнать из политической жизни всех, кто не принимал режима реставрации  в церкви и государстве (кодекс Кларендона, закон о присяге). Великие завоевания в области просвещения, достигнутые  в период междуцарствия, были отвергнуты. Все это сломило революционно-демократическое  движение. Один пресвитерианский священник, лишившийся места во время реставрации, изобразил опасения многих почтенных  представителей имущих классов в  следующих словах:

«Хотя вскоре после умиротворения  нации мы оказались презираемой  и обманутой стороной... несмотря на все перенесенное мною c тех пор, я смотрю на это, как на нечто меньшее, чем тревога, испытанная мною в то время... ...Тогда мы зависели от милости  и прихоти непостоянной, вспыльчивой, кровожадной толпы»[36].

Многие пресвитериане  вернулись в ставшую опять  модной англиканскую церковь. Но те же священники и джентри, которые в 1660 г. проповедовали пассивное послушание установленным властям, в 1688 г. объединились, чтобы изгнать Якова II, когда он по ошибке принял эти теории за чистую монету и грозил восстановить старую абсолютистскую монархию. Якова изгнала «славная революция» 1688 г., «славная» потому, что она была бескровной и не принесла с собой никаких общественных потрясений, никакой «анархии», никакой возможности оживления революционно-демократических требований.

С тех пор ортодоксальные историки всячески стараются подчеркнуть  «непрерывность» английской истории, сводить к минимуму ее революционные  взрывы, делать вид, что «междуцарствие» (само это слово показывает, что  они хотят сказать) было несчастной случайностью, что в 1660 г. мы вернулись  к нормальному развитию старой конституции, что 1688 г. лишь исправил заблуждения  умственно расстроенного короля. В действительности же в период 1640— 1660 гг. произошло разрушение целого общественного строя - феодализма - и было заложено политическое здание, в котором мог свободно развиваться  капитализм. По тактическим соображениям правящий класс в 1660 г. делал вид, что лишь восстанавливает старые формы конституции. Но посредством  этого восстановления он намеревался  освятить и узаконить в социальном отношении новый общественный порядок. Важно то, что этот общественный порядок был новым и не был  бы достигнут без революции.

«Если летописи говорят правду, — сказал в 1647 г. левеллер Рейнсборо,—  то между честными людьми Англии в  теми, кто угнетает их, было много  стычек; а если прочесть эти летописи, то окажется, что ни один из тех справедливых законов, на которые английский народ  имеет прирожденное право, не свободен от искажений. Но... если на род найдет, что эти законы не пригодны для  свободных людей, из которых он состоит, то ничто не помешает мне... всеми  средствами Постараться: добиться чего-нибудь такого, что было бы для народа полезнее этого правительства, под властью  которого он живет»[37].

Реформы добываются в борьбе, и только? борьба может сохранить  нам свободы, завоеванные для  нас предками. А если народ найдет, что правовая система «не пригодна для свободы», то путем объединенного  действия ее можно изменить. Таков  урок XVII в. для наших дней. Уинстенли  думал о нас, когда, начиная один из своих страстных памфлетов, писал  следующие строки:: «Когда наши бренные  тела будут в могиле и дети займут наше место, они узнают, что мы стояли за мир и свободу в наши дни.»  «Свобода, — добавлял он с горечью, порожденной опытом, но также с  гордостью и уверенностью, — свобода  это человек, который вывернет весь мир наизнанку, поэтому неудивительно, что он имеет врагов». [38] А свобода была для Уинстенли не лозунгом дешевого политикана — она требовала борьбы за построение общества, основанного на коллективной собственности, за такое общество, которое простые люди стали бы защищать всеми силами, потому что это их общество. «Истинная свобода заключается в общности духа и общности владения земным сокровищем»[39].

«Свобода нашей республики объединит сердца всех англичан, так  что, если чужеземный враг попытается вторгнуться к нам, мы все с  общего согласия поднимемся, чтобы  защищать свое наследие, и будем  верны друг другу. А теперь бедняки  видят, что если они будут сражаться  и победят врага, то все же либо они, либо их дети останутся попрежнему рабами, ибо все достанется дворянству»[40].

«Собственность разделяет  весь мир на враждующие стороны и  является повсюду причиной всех войн, кровопролитий и раздоров».

«Когда земля вновь  станет общей сокровищницей, как  и должно быть... тогда эта вражда во всех странах прекратится». [41]

Нам нужно еще многому  поучиться у XVII века.