Теории государственного регулирования экономики

Победа в конкурентной борьбе приводит к трансферту дохода от менее эффективной к более эффективной группе, однако величина такого перетока имеет свой предел. Дело в том, что он связан с потерями в создаваемой стоимости, известными как омертвленные затраты (deadweight costs), которые в данном случае представляют собой издержки, осуществленные менее эффективными группами давления и не приведшие к росту стоимости. Вследствие этого потери наименее эффективной группы могут оказаться большими, чем выгоды наиболее эффективной группы, и когда совокупные потери от политического давления возрастают, давление более эффективной группы снижается, поскольку выгоды от него становятся все меньшими (из-за возникающего снижения общественного благосостояния, т.е. произведенной стоимости).

В то же самое время давление менее эффективной группы с масштабом потерь благосостояния возрастает, поскольку увеличиваются потенциальные выгоды от оказания давления в «противоположном» направлении. Подобное «противодавление», очевидно, ограничивает возможности трансферта богатства к более эффективной группе давления.

Из анализа конкуренции  за политическое влияние логически  следует, что политически успешные группы невелики по размерам в сравнении  с группами, несущими бремя финансирования трансферта. Чем больше по численности группа-плательщик, тем меньший размер платежа приходится отдельному ее члену и меньше омертвленные издержки, что, естественно, сокращает ее сопротивление. Чем меньше группа-получатель, тем больший объем выгоды приходится отдельному ее члену, что увеличивает стимулы к оказанию давления. В частности, этот анализ объясняет, почему в странах, где аграрный сектор невелик, он обычно является получателем субсидий, в то время как в странах с масштабным аграрным сектором он несет бремя значительных налогов.

Согласно исходной теории Стиглера — Пельцмана, конкурентные отрасли, обладая информационными и организационными преимуществами, должны получать значительные выгоды от установления благоприятствующих им регуляций. Между тем на практике регулирование в конкурентных секторах экономики применяется достаточно редко. Подход Беккера дает возможность объяснить такое положение дел: потери благосостояния выше там, где эластичность предложения больше, а конкурентные сектора как раз и характеризуются значительными величинами таких эластичностей. Следовательно, обусловленные регулированием потоки трансфертов и потери благосостояния здесь столь велики, что практически исключают стимулы к инвестированию в политическое влияние.

Одновременно из анализа  Беккера вытекает, что наличия регуляций можно ожидать в тех секторах, где имеют место провалы рынка, — вывод, как легко видеть, согласующийся с положениями теории общественного интереса. Дело в том, что, например, в монополизированных секторах потребители могут получить трансферт, превышающий потери производителя (хотя в конкурентных отраслях, как было отмечено выше, выигрыш победителя меньше, чем издержки проигравших). Следовательно, при прочих равных, в монополизированных отраслях следует ожидать большую активность по оказанию давления со стороны потенциальных победителей и меньшую — со стороны потенциальных проигравших, чем в конкурентных отраслях.

Вместе с тем, наличие  провалов рынка не является, согласно Беккеру, достаточным условием для введения регулирования: последнее зависит также и от относительной эффективности групп интересов в оказании политического давления.

Наконец, из теории Беккера  следует, что конкуренция за оказание политического давления не будет отрицательно сказываться на экономическом росте и производительности, если давление оказывается группами одинакового размера и эффективности. Кроме того, в результате такой конкуренции будет осуществляться отбор наиболее эффективных форм регулирования.

Однако, если результаты конкуренции групп давления при некоторых обстоятельствах могут оказаться эффективными, само по себе оказание давления эффективным видом экономической деятельности (в смысле роста общественного благосостояния, производства стоимости и т.п.) не является: благосостояние всех групп давления улучшилось бы, если они сократили свои расходы на оказание давления на равные величины. Поэтому установление правил, ограничивающих такие расходы (и вообще влияние групп давления), например, принятие законодательства о лоббировании, представляет собой действие, противостоящее растратам ресурсов на политическое давление.

Экономическая теория регулирования, как видно из приведенного выше краткого ее очерка, ориентирована, прежде всего,

на объяснение экономических  регуляций, в то время как социальные регуляции фактически остаются за пределами ее сферы действия. Однако ряд исследований, базирующихся на этой теории, затронул и область социальных регуляций. Применение правил и стандартов, устанавливающих требования к безопасности на рабочих местах, условиям труда и т.п., оказывается в интересах тех компаний, которые уже соответствуют таким требованиям. Далее, крупные компании имеют очевидные преимущества в тех ситуациях, когда приведение ситуации в соответствие с вводимыми социальными регуляциями требует значительных издержек. Небольшие компании подобными регуляциями просто вытесняются с рынка, что снижает уровень его конкурентности. Кроме того, вводимые регуляции часто относятся только к компаниям, стремящимся войти на рынок («новичкам» или претендентам), в то время как уже действующие на нем («инкумбенты») получают значительные отсрочки по приведению своего производства в соответствие с новыми требованиями, что, очевидно, затрудняет новичкам вход на рынок и ухудшает на нем условия конкуренции.

6. Теория рентоориентированного поведения

Центральным понятием этой теории является понятие поиска (или изыскания) ренты (rent seeking), который представляет собой политическую деятельность индивидов и групп, расходующих ограниченные ресурсы для получения от государства некоторых монопольных прав. В силу важности понятия поиска ренты как для понимания соответствующей теории государственного регулирования экономики, так и в связи с широким его распространением в экономической теории вообще, остановимся более подробно на его смысле и истории возникновения, базируясь на точке зрения Г. Таллока (Tullock) — активного участника развития всего этого направления исследований.

К 1960 годам экономисты выяснили, что величины экономических потерь от существования на рынке монополии далеко не всегда столь значительны, как это обычно предполагается. Данное противоречие требовало своего разрешения. Одним из его способов стало введение в 1966 г. X. Лейбенстайном (Leibenstein) понятия Х-неэффективности (X-inefficiency). Суть данного феномена заключается в следующем: в условиях монополии, когда фирма ограждена от конкурентного давления, у нее нет стимулов к наиболее эффективному использованию ресурсов, она не стремится максимизировать прибыль. Иными словами, в очерченных условиях фирма позволяет своим издержкам становиться выше, чем это необходимо по условиям оптимума; она выбирает комбинации цен и объемов выпуска, являющиеся неэффективно высокими или низкими.

В 1967 г. Г. Таллок предложил  альтернативное объяснение наблюдаемым  незначительным величинам потерь от монопольной власти. Он предположил, что предприниматель, независимо от условий (т.е. степени своей рыночной власти, защищенности от конкуренции и т.п.), всегда будет стремиться максимизировать прибыль. При этом заработанная им прибыль будет инвестироваться, также исходя из стремления к такой максимизации. Это означает, что фирма, обладающая рыночной властью вследствие существования некоторого входного барьера, может инвестировать в его сохранение и укрепление. Такие инвестиции, очевидно, будут уменьшать размеры наблюдаемой (бухгалтерской) прибыли, что и фиксируют упоминавшиеся количественные оценки потерь от существования монополий.

Действительно, пусть  некоторая фирма действует в  конкурентной среде, так что ее экономическая прибыль близка к нулю. Предположим далее, что если бы вдруг все остальные фирмы покинули отрасль, эта фирма получила бы монопольную прибыль в 100 руб. Теперь предположим, что фирма в состоянии заставить конкурентов уйти из отрасли, затратив на такое принуждение 99 руб. Следовательно (в предположении отсутствия какой-либо неопределенности), для максимизации прибыли такой фирме будет вполне выгодно осуществить соответствующие инвестиции в принуждение.

Монопольная прибыль для данного случая составит 100 руб., однако в бухгалтерских расчетах будет фигурировать только 1 руб. прибыли! Иначе говоря, возросшая рыночная власть будет ассоциироваться с незначительной (бухгалтерской) прибылью. Именно это обстоятельство, согласно интерпретации Г. Таллока, и является объяснением упомянутых выше эмпирических расчетов потерь благосостояния от существования монополий.

В литературе по теории отраслевых рынков, опубликованной к тому времени, уже было осознано, что фирмы могут  инвестировать в создание входных барьеров, например, в форме рекламы. Заслугой Таллока, особенно в связи с формированием понятия рентоориентированного поведения (поиска ренты), было привлечение внимания к тому моменту, что подобные инвестиции могут иметь форму деятельности по вовлечению государства в создание привилегий для отрасли, например, в виде таможенных пошлин. Более того, любые ограничения предложения, создаваемые государством, — импортные лицензии, квоты, разрешения и т.п., создавая ренту, порождают и конкуренцию хозяйствующих субъектов за обладание ею, т.е. обусловливают возникновение непроизводительных издержек.

Другой важный момент, отмеченный Г. Таллоком, — это выявление единой природы с точки зрения влияния на общественное благосостояние монополии, «защитных» таможенных пошлин и... краж. В случае кражи существуют два типичных класса инвестиций: осуществляемые будущим вором для подготовки своего противозаконного действия и осуществляемые будущей жертвой для защиты от покушения на его имущество. «Аналогично, - пишет Г. Таллок, - как мне казалось, мы должны принимать в расчет не только инвестиции будущего монополиста, но также и потенциальные инвестиции потребителей для предотвращения возникновения монополии. Схожая картина возникает и в случае изыскания защиты отрасли посредством таможенных пошлин. В описании расточительных инвестиций ресурсов, относящихся к изысканию монополией привилегий, я не использовал термин «поиск ренты», который еще не был изобретен, однако мои аргументы были на деле прямым его приложением».

Не следует также забывать о том, что монопольные права способны породить и феномен X-неэффективности, поскольку у монополиста в реальной жизни не столь сильны стимулы к осуществлению производства с минимальными издержками, как у фирмы, действующей в высококонкурентной среде.

Приведенные экономические  характеристики монопольных прав соотносятся  с процессами государственного регулирования  экономики трояко.

Во-первых, в современной  экономической теории государство трактуется как организация, обладающая монопольным правом на осуществление легального насилия (М. Вебер). Тем самым, любые вмешательства государства в экономику представляют собой (точнее, могут трактоваться с точки зрения теории рентоориентированного поведения) одно из указанных выше действий обладателя монопольных прав, чреватое непроизводительным растрачиванием ограниченных ресурсов.

Во-вторых, в роли соискателя ренты (=монопольных прав) выступают отдельные работники этой организации, т.е. государственные служащие, которые, заняв позицию в структуре государственной власти, позволяющую им монопольно устанавливать правила действий для экономических агентов, вносят свой вклад в нерациональное расходование ресурсов.

В-третьих, экономические  агенты вне государственных структур, добиваясь и добившись с помощью государства (отдельных государственных служащих, политиков или бюрократов) монопольных прав в каком-либо секторе рынка, также начинают содействовать росту неэффективности использования ресурсов, «заинтересовывая» госслужащих в предоставлении привилегий и поддерживая эту «заинтересованность» после их получения.

Теория рентоориентированного  поведения выдвигает свои объяснения и предсказания относительно возникновения и динамики регуляций. Если в теории Стиглера—Пельцмана монополист на несостязательном рынке не заинтересован во введении регуляций, поскольку они не в состоянии увеличить его доход, то с точки зрения теории рентоориентированного поведения стимулы к введению регуляций в этой ситуации остаются, хотя уже не у монополиста, а у бюрократов и политиков. Заинтересованность последних в получении политической (электоральной) поддержки может реализовываться в форме предоставления перекрестного субсидирования некоторым группам потребителей.

Другим выводом теории рентоориентированного поведения, отличающим ее от экономической теории регулирования, является положение о том, что налогообложение, субсидирование и регуляции не являются эквивалентами с точки зрения их влияния на эффективность. Именно регуляции ведут к наибольшему растрачиванию ресурсов, поскольку предоставляют политикам и бюрократам наибольшие возможности для реализации их собственных интересов, получению наибольшей ренты: ведь налоги имеют обезличенный характер, субсидии обычно относятся к контингентам потребителей и способствуют росту их благосостояния, в то время как регуляции касаются прежде всего производителей и могут быть более «адресными», чем налоги.

Основная критика теории рентоориентированного поведения как концепции, объясняющей государственное регулирование экономики, связана с переоценкой ею потерь общественного благосостояния, обусловливаемых монопольными правами. Исключение рентоориентированного поведения не окажет ощутимого положительного влияния на рост благосостояния. Что же касается принципиального подхода к объяснению феномена регулирования, то он в настоящее время применяется при анализе государственного регулирования практически повсеместно.

КРИТИКА ТЕОРИЙ ЧАСТНОГО ИНТЕРЕСА

Поскольку среди теорий частного интереса наиболее развитой является экономическая теория регулирования и поскольку критические замечания относительно трактовки регулирования с позиций рентоориентированного поведения были вкратце приведены выше, в этом разделе мы остановимся более подробно на критике в адрес именно экономической теории регулирования.

Основное содержание приводившихся в литературе критических суждений можно свести к тому, что эта теория трактует отражение стремлений частных групп интересов в деятельности государства как своеобразный «черный ящик», не анализируя процессы воздействия частных агентов на действия государства и не детализируя влияние различных факторов на успешность или неуспешность этих процессов. Как отмечает Й. ден Хертог (Den Hertog), «в этой теории регулирования мало внимания уделяется, если уделяется вообще, следующим трем моментам: а) мотивация и поведение различных политических акторов, таких как избиратели, законодатели, работники бюджетной сферы и ведомства; b) взаимодействие между различными акторами в процессе регулирования; с) механизм, посредством которого законодатели и регуляторы сообразуются с пожеланиями групп специальных интересов».

В этой связи под сомнение была, прежде всего, поставлена идея о  том, что только интересы организованных групп в неурезанном виде находят отражение в деятельности законодателей. Возникновение регулирующего законодательства, согласно Дж. Уилсону (Wilson), может быть объяснено из анализа концентрации и рассеяния издержек и выгод. Политика большинства (majoritarian politics) ориентируется на распределенные издержки и выгоды; примером может служить принятие антимонопольного законодательства. Политика, выражающая пожелания групп специальных интересов (interest group politics), связана с концентрированными издержками и выгодами; примерами служат трудовое законодательство и регулирование железнодорожного транспорта. «Клиенталистская» политика (client politics) есть результат концентрированных преимуществ и распределенных издержек; примером является защита профессиональных групп путем лицензирования и субсидирование компаний и отраслей. Последней формой политики является так называемая предпринимательская политика (entrepreneurial politics), в которой издержки сконцентрированы, а выгоды рассеяны; примерами выступают политика защиты прав потребителей, защита рабочих от несчастных случаев, защита окружающей среды. Именно существование этой последней формы регулирования невозможно объяснить с точки зрения экономической теории регулирования. Таким образом, группы специальных интересов не являются единственной причиной возникновения регулирования.