Типология юридических лиц

Неразвитость института заимствований  в сфере деятельности промышленных предприятий в значительной степени  обусловлена не столько недостаточным  развитием современного инструментария и форм кредитования, сколько высокой степенью нестабильности российской экономики и инвестиционных рисков.

Вопрос развития акционерной формы  отношений нельзя рассматривать  в отрыве от развития фондового рынка  и банковского сектора. Здесь  необходимо отметить следующее. Существует две основные модели соотношения традиционного банковского и инвестиционного бизнеса – германская и американская. До последнего времени считалось, что для США характерно разделение банковского и инвестиционного сектора, наличия большого количества нефинансовых корпораций, привлекающих инвестиции посредством эмиссии ценных бумаг. Суммарный акционерный капитал Германии составляет около 4% общемирового уровня, в то время как на долю американских компаний приходится до 50% общей стоимости. При этом для США характерна более низкая степень концентрации собственности. (В 1988 году только 8 из 50 крупнейших американских корпораций имели в своих списках владельцев, которым принадлежало 5% и более акционерного капитала. Огромное количество компаний не имеет в своих реестрах ни одного индивидуального или институционального акционера, чья доля составляла бы более одного процента от совокупного капитала. Только у 13% крупнейших британских корпораций открытого типа есть крупный акционер (принадлежащий этому акционеру пакет не превышает 25% капитала). Вхождение банков с состав акционеров влечет за собой увеличение заимствований со стороны предприятий в форме кредитов и приводит к преобладанию банковских кредитов в структуре финансирования предприятий (в Германии и Японии доля ресурсов одной стороны, влечет усиление контроля за эффективностью использования, полученных в результате эмиссии составляет около 20%). Такое положение вещей, с предоставленных кредитов, однако, с другой стороны, может привести к завышенной стоимости финансирования производства в связи с низкой финансовой устойчивостью и дефицитом собственных средств. Такое положение вещей наблюдается во французской промышленности³.

Однако в последние десятилетия  наметилась заметная тенденция  к сближению германской и англосаксонской моделей. Так в Великобритании банки хоть и с ограничениями, но получили возможность приобретать акции предприятий, оказывать услуги андеррайтера и выполнять функции дилеров. В Канаде банки могут реализовать указанные возможности через свои дочерние предприятия. В США в 1999 году принят закон о реформировании отрасли финансовых услуг, предусматривающий отмену ограничений на слияние и поглощение банков, страховых компаний и инвестиционных фондов. Таким образом, «барьер» между банковским и инвестиционным сегментами услуг был снят. Одновременно в пользу кредитов изменилось соотношение заемных средств и средств, привлеченных за счет эмиссии новых акций. В то время как в странах с германской моделью (Франции, Австрии, Италии, Японии и пр.) принимаются меры, направленные на снижение влияния банков на экономику страны и укрепление положения небанковских финансовых институтов.

В Германии, напротив, банки владеют  значительной частью акций предприятий  при этом сращивание промышленности и коммерческих банков ведет к фактическому доминированию последних на финансовом рынке, что в значительной степени снизило роль фондового рынка по сравнению с США.

В последнее время явственно  прослеживаются тенденции на сближение  континентальной и англо-саксонской моделей регулирования.

В России сложилась несколько парадоксальная ситуация в области финансового  рынка, вызванная, может быть, отсутствием  консолидированной государственной  позиции по вопросу развития этого  сегмента экономики. Отечественный банковский сектор формировался на основе германской модели, а фондовый рынок - во многом рецепция американской модели. При всем при том структура финансирования российских предприятий свидетельствует о том, что инвестировать в реальный сектор на долгосрочной основе не торопятся ни банки, ни небанковские финансовые институты.

Недостатки доктрины не могли не отразиться на подходе учредителей  к выбору организационно-правовой формы  – преобладающей формой юридических  лиц, созданных не в процессе приватизации, на сегодня являются общества с ограниченной ответственностью, что обусловлено значительным сходством этой организационно-правовой формой с акционерными формами, но более мягким режимом регулирования первых.

Между тем, построение системы видов  хозяйственных обществ, избранное российским законодателем, не является вполне последовательным и внутренне логичным. Так, в п.3 ст. 66 называется три вида хозяйственных обществ (акционерное, с ограниченной и дополнительной ответственностью), в тоже время, далее, ГК в ст. 97 разграничивает акционерные общества в рамках одной организационно-правовой формы на два типа (закрытые и открытые). При подобном положении ГК проводит четкое различие (путем придания самостоятельной организационно-правовой формы) между двумя формами (ООО и ОДО), являющимися по существу лишь разновидностью одной правовой модели - хозяйственного общества, лишенного акций, но имеющего ограниченную ответственностью его участников, но не проводит какого-либо существенного различия между открытым и закрытым акционерным обществом (ЗАО и ОАО соответственно), в то же время как ЗАО более тяготеет к ООО, чем к модели акционерного общества (корпорации).

Однако если ЗАО в российском правопорядке это корпорация, объединение  капиталов, то ООО и ОДО, как указывалось выше, представляет собой некую переходную форму, сочетающую в себе как элементы союза лиц, так и объединения капиталов, что связано, главным образом, с договорным элементом, заложенным в конструкцию ООО и ОДО, проистекающим, в свою очередь, из требования о наличии у подобной организационно-правовой формы двух учредительных документов. Так, в п.1 ст. 89 ГК предусматривается необходимость наличия у ООО двух учредительных документов: устава и учредительного договора.

В литературе гражданского права, посвященной юридическим лицам, традиционно принято различать уставные и договорные торговые товарищества и общества, при этом основанием, позволяющим относить то или иное юридическое лицо к уставному либо договорному товариществу (обществу), является наличие у такого лица устава либо договора как основополагающего документа, конституирующего факт существования и деятельность подобного лица. В отечественно гражданском законодательстве подобный документ именуется учредительным документом (ср. ст. 52 ГК).

Среди хозяйственных товариществ и обществ в рамках отечественного гражданского законодательства к договорным образованиям следует отнести хозяйственные товарищества (полное и коммандитное товарищества), а к уставным – акционерное общество. Соответственно, ООО, впрочем как и ОДО заняли промежуточное место между договорными и уставными юридическими лицами торгового права. Между тем, подобное юридическое решение отечественного законодателя не согласуется с природой ООО как корпоративного образования, или корпорации (в немецком праве, где и возникла правовая конструкция ООО, оно традиционно рассматривалось наряду с акционерным обществом в качестве корпорации) и, более того, переводит ООО из разряда корпораций в квази-корпоративное образование, а по некоторым моментам - даже в разряд союзов лиц. Вероятно, недоразумение, выразившееся в необходимости наличия у ООО двух учредительных документов и нашедшее отражение в п.1 ст. 89 ГК, связано с неправильным пониманием немецких доктринальных источников, к которым имели доступ разработчики Кодекса при подготовке соответствующих статей ГК, посвященных ООО. Договору, заключаемому учредителями при создании немецкого GmbH, российским законодателем была придана сила учредительного договора, между тем как указанный договор в немецком праве опосредует лишь процесс создания подобного общества, но не является учредительным документом.

При этом если при учреждении общества учредительный договор заключается, а устав утверждается учредителями единогласно (п.1 ст. 11 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью»⁴, далее - ФЗ об ООО), то впоследствии внесение изменений (дополнений) в учредительный договор осуществляется на основании единогласного решения всех участников, а изменений и дополнений в устав – большинством не менее 2/3 голосов от общего числа голосов участников общества, если необходимость большего числа голосов для принятия такого решения не установлена ФЗ об ООО или уставом общества (п.8 ст. 37 ФЗ об ООО). Соответственно, для изменения одних и тех же положений, содержащихся в уставе, достаточно квалифицированного большинства голосов, в то время как для внесения аналогичных по существу изменений в учредительный договор требуется единогласие всех участников. Поскольку распределение уставного капитала между участниками, в том числе его изменение в результате перехода прав на долю (часть доли) от одного участника другому, требует внесения каждый раз соответствующих изменений в учредительные документы, то при указанном положении ООО в отечественных условиях приобретает черты персонального союза лиц, в котором очень силен личностный элемент, базирующийся на договорной основе. То же самое относится к органам управления ООО, положения о которых могут быть изменены лишь при наличии единогласия всех участников.

В ходе работы над ФЗ об ООО было найдено компромиссное, на первый взгляд, решение, позволяющее решить указанную проблему: п.5 ст. 12 ФЗ об ООО предусмотрел, что в случае несоответствия положений учредительного договора и положений устава ООО преимущественную силу для третьих лиц и участников общества имеют положения устава общества. Однако норма п.5 ст. 12 ФЗ об ООО, устанавливающая приоритет положений устава над содержанием учредительного договора, не только не снимает указанного противоречия, а, напротив, приводит к коллизии норм внутри ФЗ об ООО, предусматривающих различные требования к порядку внесения изменений в устав и учредительный договор ООО: с одной стороны, ФЗ об ООО предусматривает приоритет положений устава над учредительным договором, а с другой, устанавливает требования о квалифицированном большинстве голосов для принятия решения о внесении изменений в устав и единогласие всех участников – на внесение изменений в учредительный договор.

Высшая судебная инстанция не предложила до настоящего времени каких-либо подходов к решению указанного противоречия, ограничившись повторением положений ФЗ об ООО. Так, в специальном разъяснении,⁵ посвященном применению ФЗ об ООО, было отмечено, что при рассмотрении дел судам необходимо учитывать, что согласно ст. 11 ФЗ об ООО учредительными документами ООО являются учредительный договор и устав общества. Учредительный договор является документом, регулирующим создание общества и взаимоотношения учредителей друг с другом и с обществом на период его существования, и должен отвечать общим требованиям, предъявляемым ГК к договорам и сделкам (включая нормы об основаниях признания сделок недействительными), а также отражать особенности, предусмотренные ФЗ об ООО для данного договора как учредительного документа. В случае несоответствия положений учредительного договора и положений устава ООО приоритет, как для участников общества, так и для третьих лиц, имеют положения устава общества (п. 5 ст. 12 ФЗ об ООО).

Между тем, правоприменительная практика нижестоящих судов, столкнувшаяся  с указанной проблемой, пришла к выводу, что единогласное решение всех участников требуется не только для внесения изменений в учредительный договор, но также и в устав, при этом единогласие необходимо для любых изменений, связанных с переменой состава участников, а также распределения уставного капитала среди участников. Подобная практика нашла свое выражение в судебных актах кассационных судов.⁶

Однако подобное положение позволяет  участникам, обладающим незначительными  долями в уставном капитале ООО, блокировать принятие отдельных решений общими собраниями участников. При этом допускается несоизмеримое (в смысле ч.3 ст. 55 Конституции Российской Федерации и п.2 ст. 1 ГК) ограничение гражданских прав прочих участников общества, которое выражается в неоправданном диктате меньшинства, позволяющем миноритарным участникам если не навязывать свою волю прочим участникам, то хотя бы блокировать принятие ими отдельных решений.

При подобном положении складывается парадоксальная ситуация: миноритарный участник наделяется правом блокировать те или иные решения, даже не затрагивающие каким-либо образом его права и законные интересы, причем прочие участники лишены эффективных мер воздействия на него. При этом если действия участника, блокирующего то или иное решение, не затрудняют деятельность общества, то исключение подобного участника из общества в принципе невозможно. Иными словами, практическим следствием, вытекающим из договорной природы ООО, предопределенной наличием двух учредительных документов, является признание и защита в отечественном ООО диктата меньшинства, при котором любой участник  необоснованно наделяется правом диктовать свою волю всем остальным участникам по наиболее принципиальным вопросам деятельности ООО, которые по определению не могут приводить к ограничению прав и законных интересов миноритарных участников.

1.3. Возможные пути совершенствования  законодательства.

1.3.1. Унификация формы ООО и  ОДО, лишение унифицированной  формы признаков договорного  союза лиц.

Представляется, что при проведении законодательной реформы логично было бы устранить ОДО как самостоятельную организационно-правовую форму, предусмотрев для ООО возможность введения дополнительной ответственности его участников путем указания соответствующих положений в уставе общества (ср. п.1 ст. 95 ГК), тем самым, переведя ОДО в разновидность ООО, то есть сделать его частным случаем ООО (тем более, что существующая редакция ст. 95 во многом указывает на подобное решение), а, кроме того, отказаться от деления акционерных обществ на два типа (ЗАО и ОАО), которое не столь серьезно видно в ГК, но существенно проявляется в Федеральном законе «Об акционерных обществах».⁷

Применительно к унифицированной  форме ООО, очевидно, следовало бы, устранить элементы союза лиц  в подобной конструкции с тем, чтобы организационно-правовая форма ООО приобрела черты полноценной корпорации, хотя и с усеченной внутренней структурой, что объясняется известным закрытым, «камерным» характером подобного корпоративного образования. Ситуация, порожденная требованием о наличии у ООО двух учредительных документов, показала полную нежизнеспособность нормы ст. 89 ГК и соответствующих норм ФЗ об ООО, которая нуждается в скорейшем изменении. Представляется, что в ходе возможной реформы законодательства необходимо внести изменения в ГК и ФЗ об ООО с тем, чтобы исключить учредительный договор из числа учредительных документов ООО. В результате внесения подобных изменений единственным учредительным документом ООО выступал бы устав, который, в отличие от договора, не требует для своего изменения волеизъявления всех участников. При этом учредительный договор ООО должен занять место, аналогичное тому, которое занимает договор о создании акционерного общества, с одновременным переименованием в договор о создании общества с ограниченной ответственностью. Подобные изменения позволят ООО приобрести черты полноценной корпорации, лишенной элементов персонального союза лиц.