Естественное и позитивное право как основные структурные элементы правовой реальности, их смысл и соотношение

Под правом в философии Бердяева, таким образом, имеются в виду лишь духовные неотчуждаемые права человека — «субъективные права человеческой личности», свобода духа, свобода совести, свобода мысли и слова. Эти неотчуждаемые субъективные права и свободы он называет также «идеальным правом».

Соотношение права и закона в трактовке Бердяева в целом соответствует логике соотношения свободы (свободной личности) и государства и предстает как соотношение «идеального права» (т.е. духовных неотчуждаемых субъективных прав человека) и принудительного закона. Закон так же греховен, как и власть: «принуждающий закон» — «противоположение свободе». В рамках философско-правовых воззрений Бердяева право и закон — непримиримые противоположности, так что возможность правового закона здесь в принципе исключена. Тем более что в учении Бердяева отсутствует понимание правового смысла равенства, его связи со свободой и справедливостью. Напротив, он отвергает равенство и оправдывает неравенство. Вместе с тем Бердяев признает поддержку государством «минимума добра и справедливости», правда, не в силу любви государства к добру, которая ему чужда, а потому, что без такого минимума добра и справедливости наступит хаос, угрожающий силе и устойчивости государства. В таком контексте Бердяев признает, что «и сам принуждающий закон может быть охранением свободы от человеческого произвола». В этом же русле он признает определенные достоинства правового государства в его соотношении с абсолютистским государством, но тут же добавляет: «Правовое государство — вещь очень относительная... Права и свободы человека безмерно глубже, чем, например, всеобщее избирательное право, парламентский строй и т.п., в них есть священная основа».

Но эта «священная основа» права из-за своей нестыкуемости с грешным миром не становится и в принципе не может стать (в рамках бердяевского христианского персонализма) реальной основой для земного государства и закона.

 

 

 

 

 

 

Вл. С. Соловьев и его понимание права и государства как связующих звеньев между идеальным нравственным сознанием.

В своем философском учении о праве Вл. С. Соловьев (1853—1900) различает право положительное и право естественное. При этом естественное право трактуется им как общая идея права, его разумное начало Соловьев замечает, что о естественном праве речь идет «каждый раз, когда вообще говорится о каких бы то ни было правовых отношениях Нельзя судить или оценивать какой-нибудь факт из правовой области, какое-нибудь проявление права, если не иметь общей идеи права, или его нормы».

Естественное право как нечто умозрительное — это, следовательно, не реально действующее право, наряду с положительным правом, а смысл всякого действующего права. «Таким образом, — писал Соловьев, — под естественным, или рациональным, правом мы понимаем только общий разум или смысл (рацио, логос) всякого права как такового. С этим понятием естественного права как только логического prius права положительного, не имеет ничего общего существовавшая некогда в юридической науке теория естественного права, как чего-то исторически предшествовавшего праву положительному» В основе права лежит «свобода как характеристический признак личности». Но свобода лица, поясняет Соловьев, превращается в право только тогда, когда за всеми одинаково признается их свобода. «Таким образом, — писал он, — моя свобода как право, а не сила только, прямо зависит от признания равного права всех других. Отсюда мы получаем основное определение права: право есть свобода, обусловленная равенством. В этом основном определении права индивидуалистическое начало свободы неразрывно связано с общественным началом равенства, так что можно сказать, что право есть не что иное, как синтез свободы и равенства». Этот синтез и есть, согласно Соловьеву, выражение смысла естественного права.

Но равенство трактуется Соловьевым не в формально-юридическом, а в нравственно-содержательном смысле, а именно — в нравственно-справедливом значении. Имея в виду справедливое равенство, он подчеркивает: «Справедливость есть несомненно понятие нравственного порядка». С подобной этизацией справедливости связано и присущее позиции Соловьева смешение права и нравственности, понимание права как нравственного явления: «право (то, что требуется юридическим законом) есть низший предел, или некоторый минимум, нравственности, равно для всех обязательный». Такая характеристика содержится и в «Оправдании добра»: «право есть низший предел или определенный минимум нравственности».

В целом определение права в его отношении к нравственности у Соловьева звучит так: «Право есть принудительное требование реализации определенного минимального добра, или порядка, не допускающего известных проявлений зла». Таким образом, право, согласно Соловьеву, — это выражение принудительной нравственной справедливости.

Как «воплощенное право» и правовую организацию общественного целого, заключающую в себе полноту положительного права и единую верховную власть, трактует Соловьев государство. Речь у него идет о «правовом государстве» с тремя различными властями — законодательной, исполнительной и судебной.

В контексте христианских идеалов нравственной солидарности человечества Соловьев подчеркивает «нравственную необходимость государства» и определяет его «как собирательно-организованную жалость». Связь права с нравственностью, замечает Соловьев, дает возможность говорить и о «христианском государстве» и в этой связи также и о прогрессивной задаче государства, состоящей в том, чтобы государство «как можно вернее и шире обеспечивало внешние условия для достойного существования и совершенствования людей».

Таким образом, у Соловьева речь по существу идет не только о правовом, но и о социальном государстве (в его христианско-нравственной трактовке).

 

 

 

 

 

П.Н. Новгородцев и идея необходимости возрождения естественного права

Философско-правовая концепция Новгородцева (1866— 1924) пронизана стремлением утвердить нравственный идеализм в философии права. С этим связаны и его призывы к возрождению естественного права в качестве необходимой духовной и нравственной основы права Только с помощью таких идеальных построении, полагал он, можно преодолеть кризис современного правосознания Поэтому он высоко оценивал кантовское моральное обоснование права, противопоставление идеала и действительности и с этих позиций критиковал гегелевский этатизм, хотя и разделял ряд идей гегелевской философии права.

Для внедрения в современную позитивистскую юриспруденцию нравственных идеалов, согласно Новгородцеву, «требуется именно возрождение естественного права с его априорной методой, с идеальными стремлениями, с признанием самостоятельного значения за нравственным началом и нормативным рассмотрением». По его оценке, «естественное право представляет собою неискоренимую потребность человеческого мышления и исконную принадлежность философии права». Сущность естественного права состоит в «этическом критицизме», и ему «свойственно стремление оценивать факт существующего с этической точки зрения. Но именно в этом и состоит задача философии права Естественное право противопоставляется праву положительному как идеал для последнего, «создаваемый в виду недостатков и несовершенств положительных установлений». Своеобразие естественноправовой позиции Новгородцева в значительной мере обусловлено присущими его подходу кантианскими представлениями о принципиальном разрыве, противостоянии и несовпадении должного и сущего, идеала (идеального, естественного права) и действительности (позитивного права, закона) Поэтому естественное право в трактовке Новгородцева выступает по отношению к закону (к действующему позитивному праву) не как собственно право (правовое начало), а как реформаторский нравственный идеал для совершенствования законодательства.

 

 

 

 

 

 

 

Б.Н. Чичерин и его учение о соединении в универсализме рационализма и реализма.

В своих общефилософских и философско-правовых воззрениях Чичерин (1829—1904) находился под заметным влиянием идей Гегеля и Канта. Он предпринял попытку совершенствования философии объективного идеализма и свою позицию называл универсализмом. При этом Чичерин заметно трансформирует гегелевскую концепцию философии, используя (в духе кантианства) принципы априоризма, автономных «начал» и индивидуализма.

Вытеснение метафизики позитивистскими учениями во II половине XIX в. привело, по оценке Чичерина, к упадку философии права, которая ранее занимала «выдающееся место в ряду юридических наук» и была «одним из важнейших предметов преподавания в университетах» Своей метафизической философией права Чичерин и стремился содействовать возрождению былой значимости этой научной дисциплины.

Философские основания права, по оценке Чичерина, должны служить руководящими началами практики. Необходимость и глубокий смысл философии права, отмечал он, обусловлены тем, что «область права не исчерпывается положительным законодательством».

Отмечая определенные недостатки гегелевской философии права, Чичерин вместе с тем считал, что именно она должна быть взята за основу возрождающейся философией права для выхода из сложившейся ситуации. Поэтому, писал он, «мы должны примкнуть к Гегелю, который представляет последнее слово идеалистической философии».

В человеческом общежитии, согласно Чичерину, присутствуют два противоположных элемента: «Духовная природа личности состоит в свободе; общественное начало как ограничение свободы выражается в законе. Поэтому основной вопрос заключается в отношении закона к свободе».

Это отношение закона к свободе может быть двояким — принудительным (государственный закон) и добровольным (нравственный закон). «Первое, — поясняет Чичерин, — касается внешних действий, составляющих область внешней свободы, которая одна подлежит принуждению; второе обращается к внутренним побуждениям, истекающим из свободы внутренней. Из первого рождается право; второе составляет источник нравственности».

Чичерин выступает против смешения права и нравственности, за их трактовку в качестве самостоятельных начал, хотя юридический закон и нравственный закон имеют общий источник — признание человеческой личности. «Право, — подчеркивает он, — не есть только низшая ступень нравственности, как утверждают морализирующие юристы и философы, а самостоятельное начало, имеющее свои собственные корни в духовной природе человека. Эти корни лежат в потребностях человеческого общежития». И вытекающие из общежития «юридические законы независимы от нравственных». Но в плане взаимодействия права и нравственности Чичерин отмечает, что «нравственность служит иногда восполнением права» и там, где юридический закон оказывается недостаточным, «нравственность может требовать совершения действий по внутреннему побуждению, например, при исполнении обязательств, не имеющих юридической силы».

Свое определение права Чичерин формулирует так: «право есть внешняя свобода человека, определяемая общим законом». В отличие от нравственности, подчеркивает он, право есть начало принудительное.

По поводу соотношения положительного и естественного права и направлений влияния второго на первое Чичерин замечает: «Положительное право развивается под влиянием теоретических норм, которые не имеют принудительного значения, но служат руководящим началом для законодателей и юристов. Отсюда рождается понятие о праве естественном, в противоположность положительному. Это — не действующий, а потому принудительный закон, а система общих юридических норм, вытекающих из человеческого разума и долженствующих служить мерилом и руководством для положительного законодательства. Она и составляет содержание философии права»"'.

Философию права Чичерин, таким образом, понимает как философию естественного права.

В конкретно-историческом плане речь шла об обосновании Чичериным необходимости реформирования российского самодержавного строя и продвижения к буржуазному гражданскому обществу и наследственной конституционной монархии. При этом Чичерин развивал идеи охранительного либерализма, лозунг которого он формулировал так: «либеральные меры и сильная власть».

Своей философией права, критикой юридико-позитивистских концепций, настойчивой защитой государственно-правовых форм либерализма и свободы личности Чичерин внес существенный вклад в обновление и развитие юридических и философско-правовых исследовании в России Влияние его идеи испытали Е Н Трубецкой, И В Михайловский, П И Новгородцев, Н А Бердяев и многие другие русские юристы и философы права.

 

 

 

 

 

 

Представители юридического позитивизма в России: Г. Ф. Шершеневич и В. Д. Катков

Наиболее видным представителем юридического позитивизма в России был Габриэль Феликсович  Шершеневич (1863—1912), который в своих работах развивал формально-догматическую трактовку права, опираясь на позитивистскую философию О. Конта и Дж. Ст. Милля и продолжая традиции английской аналитической школы (Дж. Остин) и континентального юридического позитивизма (ранний Р. Иеринг). Согласно Шершеневичу, в социальной диаде «государство — право» приоритетное положение принадлежит государству, которое исторически возникло раньше права. Обязанность права как производной, вторичной социальной реалии состоит в том, чтобы обслуживать государство, обеспечивать необходимый для его функционирования общественный порядок. Обладая реальной силой и властью, государство ставит себя выше правовых ограничений и настаивает на том, что они должны распространяться только на граждан. Государству принадлежит ведущая роль в формировании мотивов законопослушного поведения в индивидуальном сознании, оно должно побуждать граждан к зако-нопослушанию посредством угроз и практики воспитательных мер. От эффективности этой деятельности зависит большая или меньшая готовность граждан подчиняться нормам права.

Важным мотивом, побуждающим граждан соотносить свое социальное поведение с правовыми нормами, выступает индивидуальный интерес, сознание собственной выгоды. Так, индивиду выгодно действовать в соответствии с нормами права, чтобы самому иметь возможность требовать от своих контрагентов того же самого. При этом чем выше развитие личности, тем отчетливее она сознает значимость цивилизованного правопорядка для общего благополучия и тем тверже ее намерения следовать предписаниям закона. В тех случаях, когда индивид не имеет врожденной наклонности к добропорядочному поведению и не получил должного воспитания, пробудить в нем мотивы к законопослушному поведению можно лишь посредством угрозы. Страх перед санкцией, содержащейся в правовой норме, перед возможным наказанием способен удерживать людей от нарушений закона. Подоплекой же страха является природный эгоизм человека. Именно он в качестве инстинкта самосохранения, боязни лишиться жизненных благ, свободы или даже жизни заставляет большинство людей считаться с правовыми предписаниями. Эгоизм выступает в роли своеобразного рычага, который дает законодателям возможность воздействовать на поведение людей и поддерживать должный правопорядок в обществе.