Естественное и позитивное право как основные структурные элементы правовой реальности, их смысл и соотношение

7.      Нормы и принципы естественного права имеют религиозные и этические обоснования. Позитивное же право демонстративно отказывается от них. Оно опирается на волю государства и убеждено в необходимом и достаточном характере такого обоснования.

8.      Нормативно-ценностным пределом устремлений для естественного права служит высшая справедливость, понимаемая как универсальный идеал, соответствующий коренным устоям миропорядка. Для позитивного права таким пределом являются интересы государства.

Проблема онтологической структуры права, рассмотрение ее с позиции диалектической полярности естественного и позитивного права является, по сути, центральной в правовой философии. Ее интерпретацию следует рассматривать через категории онтологии «сущность» и «существование».

Проблема сущности и существования сопряжена с вопросом о том, как предмет себя выражает. Сущность есть совокупность внутренне необходимых сторон и связей вещи. Гегелем она определялась как «истина бытия», как соответствие предмета «своему понятию». Основной же способ функционирования, жизнедеятельности предмета есть существование. Поэтому существование является способом выражения сущности при данных внешних параметрах предмета. Проблема существования выступает, прежде всего, в качестве человеческой проблемы, и каждый человек осознанно или неосознанно решает ее для себя: как реализовать себя, проявить свою родовую сущность, как стать истинно необходимым существом, личностью. И как человеческая проблема она находит свое выражение в праве. Так, идее (сущности) права присуще стремление к реализации, объективированию в формах правомерного поведения личности. Рассмотрение структуры права с позиций «сущности» и «существования» дает ключ к решению основополагающих проблем, таких как морально-философское обоснование принципов справедливости и механизм их реализации, с одной стороны, и проблема соотношения права и власти как момент легитимности и ограничения последней – с другой. Этот момент выступает в гегелевской «Философии права» как исходный пункт саморазвития понятия права от абстрактных форм его осуществления к более конкретным формам.

Таким образом, структуру правовой реальности составляет соотношение между естественным и позитивным правом как двумя противоположными, но тесно связанными между собой формами правопонимания. Это соотношение выражается при помощи категорий сущности и существования.

Онтологическая природа права и категории правовой реальности

На первый взгляд может показаться, что онтологические вопросы права весьма далеки от тех, которые обычно решают юристы-практики и юристы-теоретики. Тем не менее, они содержат онтологический момент. За любым вопросом о том, что является правом в каждом конкретном случае, стоит фундаментальный вопрос: «Что есть право как таковое?». Данный вопрос имеет философский характер, о чем свидетельствует его «вечность и «неразрешимость». В этой связи вспомним известные слова Иммануила Канта: «Юристы до сих пор ищут свое понятие права». Право, таким образом, предстает перед нами как своеобразный неопознанный объект. Сложнейший вопрос о природе права трансформируется в вопрос о том, что значит «быть» для права вообще, то есть где локализуется право: во внешнем мире или исключительно в человеческом опыте? Другими словами: к какому типу реальности оно принадлежит? Для того чтобы человеку ориентироваться в той или иной сфере, он должен исходить из ощущения реальности этой сферы. Это ощущение приходит как через теоретическое описание данной сферы, так и через практический опыт, оно помогает осмыслить, понять, что происходит с данным объектом и что надо делать. Вопрос о специфике правовой реальности в онтологической структуре права является основным вопросом правовой онтологии, поскольку является модификацией основного вопроса философии. По отношению к праву – это вопрос о том, почему существует право как некое бытие, отличное от других, и как оно возможно?

Концепция правовой реальности («картина мира права») должна задаваться образом права, представленным в существующем правосознании. Она складывается из взаимодействия следующих моментов:

а) теорий различного уровня, а том числе и философского, а также правовой идеологии, включая ее воплощение в действующей конституции;

б) нормативных документов, принадлежащих к различным уровням правового регулирования;

в) обыденного опыта, имеющего дело с проявлениями правовой жизни – правонарушениями, практикой соблюдения прав человека и соглашений и т.д., и позволяет строить гипотезы, версии и ощущать, что представленное в них произошло и происходит на самом деле.

Под правовой реальностью различают «широкий» и «узкий» смыслы этого понятия. В первом случае под правовой реальностью понимается всю совокупность правовых феноменов: правовых норм, институтов, наличных правоотношений, правовых концепций, явлений правового менталитета и т. п. Во втором случае (то есть в узком смысле) имеются в виду только базовые правовые реалии, по отношению к которым все остальные правовые феномены оказываются производными и тогда под правовой реальностью в различных направлениях и научных школах принято понимать или правовые нормы (нормативизм), или правоотношения (социологическое направление), или правовые «эмоции» (психологическое направление). Также к базисным феноменам относятся установленные государственной властью нормы права (позитивизм), объективные общественные отношения (объективизм), идея, или смысл права (субъективизм), идеальное взаимодействие субъектов, объективируемое в языке (интерсубъективность). Хотя «широкий» и «узкий» смыслы понятия «правовая реальность» и различаются, их все же не следует абсолютно противопоставлять, поскольку общая картина правовой реальности будет зависеть от того, что принять в качестве базисного феномена: Поэтому более перспективной, очевидно, является интегральная концепция правовой реальности, под которой понимается мир права, который конструируется из правых феноменов, упорядоченных в зависимости от отношения к базисному феномену, или «первореальности» права. Правовая реальность не представляет какую-то субстанциональную часть реальности, а является способом организации и интерпретации определенных аспектов социальной жизни, бытия человека. Но этот способ настолько существенен, что при его отсутствии распадается сам человеческий мир. Поэтому мы представляем его как реально существующий. Уже в этом обнаруживается отличие бытия права от бытия собственно социальных объектов. Ибо мир права – это мир долженствования, а не существования.

Таким образом, правовая реальность представляет собой особый мир, автономную область человеческого бытия, имеющую свою собственную логику и закономерности, с которыми нельзя не считаться. Смысл проблемы правовой реальности заключается в выяснении того, что есть право.

Коммуникативная теория обоснования справедливости.

В качестве важнейшей правовой ценности сегодняшнего мирового общества является категория справедливости. Как отмечают многие исследователи права, в современном «дискурсе справедливости» органично объединяются этика, право и политика. Свою концепцию, справедливости, главным образом политической, К.-О. Апель и Ю. Хабермас в рамках коммуникативной философии объясняют с позиции этики дискурса. Этому вопросу посвящены работа К.-О. Апеля «Дискурсивная этика: политика и право» и исследования Ю. Хабермаса «Моральное сознание и коммуникативное действие», «Демократия. Разум. Нравственность, по Апелю и Хабермасу, справедливыми являются разумные решения, принятые с позиций этики дискурса. Аргументативный дискурс как высшая инстанция общественной жизни является условием принятия всех разумных решений. Данный дискурс оказывается возможным, если соблюдаются его основные процедурные нормативные права и общая ответственность всех возможных партнеров по дискурсу, которая является трансцендентно-прагматическим коррелятом идеи прав человека (естественное право). В соответствии с позицией коммуникативной философии нормы права рефлексивно обосновываются практически в реальной коммуникации, имеющей процедурный характер. Однако этот дискурс должен соотноситься с идеальной коммуникацией (аналог естественного права), которая как регулятивная идея обозначает направленность рационального обоснования норм и служит критерием для установления «истинного консенсуса». Разрабатывая консенсусно-коммуникативную концепцию обоснования норм и ценностей, К.-О. Апель и Ю. Хабермас выступают против вульгарно-онтологического выведения их из «жизни», «бытия», понимая, однако, что рефлективно-свидетельствующие трансцендентально-нормативные условия аргументации принадлежат подструктуре человеческого бытия в мире.

Ю. Хабермас, поддерживая критику со стороны франкфуртской философской школы в адрес современного общества и роли средств информации в нем, создает новое проблемное поле исследований — сферу между индивидуальных коммуникативных отношений. В границах этого поля он вычленяет ряд наиболее актуальных проблем современности, Прежде всего проблему демократии, прав и свобод человека. Ю. Хабермас создал собственную коммуникативную модель общества, ее позитивность состоит в том, что она дает новое понимание демократии как демократического дискурса. Такое понимание демократии предоставляет возможность осуществить аналитическое разделение политической власти на административную и власть, возникшую в процессе коммуникации и воплотившую в себе идею народного суверенитета.

По Хабермасу, право представляется условием возможности социальной интеграции на основе коммуникативного взаимодействия, то есть возможности коммуникации как общественной интеграции, владеющей обязывающей силой, а также как возможности власти разума, воплощенного в структуре общения людей, обмена мыслями.

Современный правовой порядок, обремененный напряжением между позитивностью и легитимностью права, по Хабермасу, должен выполнять две задачи: во-первых, обеспечить фактическое взаимное признание гражданами прав (одних другими), во-вторых, обеспечить возможность легитимации правовых норм, где закон осуществляется «через уважение «; закону». Критерием легитимности правовых норм является их соответствие коммуникативной рациональности, иными словами, то состояние, когда они заслуживают свободного признания со стороны каждого члена правового сообщества. Только процедура демократического законодательства, как полагает Ю. Хабермас, делает возможным реализацию этой идеи. Поэтому в правовом обществе процесс законодательства занимает центральную нишу в механизме социальной интеграции. В основе справедливого законотворчества, создающего закон, направленный на установление справедливого общества, лежит этический дискурс сообщества. К этому дискурсу Ю. Хабермас предъявляет следующие условия: полное духовное раскрепощение граждан, участие каждого взрослого человека а обсуждении сущности справедливости. В ходе дискуссий предусматривается установление консенсуса, который бы воссоздавал необходимость кооперации. При этом социальное условие солидарности мыслится здесь не как материальный критерий реализации справедливости, а как процедурное условие.

Таким образом, ведущей для философии права XX столетия является концепция справедливости, отличающаяся очень сложной идейно-философской структурой. В ней переплетены идеи неокантианства, естественно-правовые идеи прошлого и современности, этика ценностей, позитивистские идеи, идеи экзистенциализма, либерально-демократические идеи концепций Дж. Роулза, Р. Дворкина и др. Справедливость постулируется в качестве главной правовой ценности и высшего принципа человеческого бытия.

Философская герменевтика и философско-правовые взгляды П. Рикёра.

Исследования в области онтологических естественно-правовых концепций интерсубъективного подхода связаны с усилиями внедрения философской герменевтики. Объясняется это разочарованием в утвердившихся ранее ценностях и, как полагают многие представители философской герменевтики, возможностью смягчить трудности помета истинного смысла человеческого бытия и путей разрешения противоречий современного мира поиском интерпретаций с активным использованием конвенционалистской семантики. Основная цель герменевтического метода — понять автора и его текст. Текст и речь превратились в альфу и омегу герменевтики. Один из основателей герменевтического метода Вильгельм Дильтей утверждает: то, что человек обнаруживает в другом, он находит в самом себе как переживание; то, что он сам переживает, — может найти в другом посредством понимания. Таким образом, герменевтическое направление рассматривает право как текст, неразрывно связанный с духовным миром субъекта, его сознанием. Современная юридическая герменевтика — это применение в сфере права идей Дильтея и Ф. Шлейермахера и экзистенциально-феноменологической герменевтики М. Хайдеггера, Г.-Г. Гадамера, П. Рикера, Ю. Хабермаса и др. Принципиальное отличие их метода от позитивистского подхода к толкованию текста состоит в том, что позитивист стремится установить, что хотел сказать в тексте законодатель, тогда как герменевтика устанавливает смысл текста независимо от его автора, законодателя. Не человек говорит на языке, а язык (по М. Хайдеггеру, само бытие) — через человека. Язык имеет самостоятельное бытие относительно индивида. В практике толкования текста известны такие способы, как грамматический и логический (в последнем применяется понятие «смысл, или дух закона»). Здесь реализуется герменевтический тезис о том, что право — это само по себе высказывающее бытие. Теоретик философии права А. Кауфман убеждает, что герменевтический метод дает понимание «действительного» права, ибо основой его герменевтического поиска является нечто «онтологическое» (свобода как естественное состояние человека). Право невозможно извлечь непосредственно из абстрактной юридической нормы, и им судья не может «распоряжаться по собственному усмотрению». Оно — это «вещь — право». Оно — как сам человек в качестве «персоны» (правовая собственность). Человек существует как «персональные» отношения, а право — это то, что обусловливает сущность и содержание юридического дискурса (нахождение права путем высказывания). Таким образом, субъективно-объективные отношения превращаются в отношения между субъектами, то есть перемещаются в интерсубъективную сферу.

Французский философ П. Рикер в манере вопрошания, свойственной герменевтике, стремится уяснить смысл высказывания «Что значит быть субъектом права?», конкретизируемого постановкой вопросов: «Что значит иметь права?» и «Что значит быть подсудным?», суммируемых в идентификационном вопросе: «Кто является субъектом права?». Определяя четыре, разновидности субъекта (субъект языка, субъект действия, субъект высказывания, субъект ответственности), П. Рикер показывает, что правовая проблема возникает вследствие вмешательства другого лица в связи с ущербом, принесенным другому. Тем самым раскрывается интерсубъективная природа первичной «клеточки» права как связи двух равноправных: субъектов. Однако субъект права — это не другой близкий, ближний, с которым связана только моральная проблема, а другой, отношения с которым опосредованы определенным институтом. Таким институтом уже является естественный язык, поэтому принадлежность к определенному лингвистическому пространству, право говорить на своем языке — проявление правовой проблемы. Среди опосредующих институтов Рикер выделяет далее:

-        на уровне субъекта действия, которое всегда является взаимодействием, — коммуникацию как один из способов признания взаимодействующих субъектов;

-        на уровне субъекта высказывания — историю как такой порядок признания, который объединяет воедино индивидуальные истории;

-        наконец, на уровне субъекта ответственности мы внедряем в сферу собственно юридического.

Однако субъект права не может быть понят без использований понятия «юридическое пространство». Оно выступает в качестве онтологической характеристики правовой реальности, того, что П. Рикер называет «общественным пространством дискуссии». В нем расположена сфера ответственности как способа осознавать свои поступки и быть в ответе за них. Здесь же находится и субъект языка («доказательство наших утверждений»), и субъект высказывания («сущность нашей речевой идентичности»). П. Рикер высказывается и о функции права. Она состоит в том, чтобы предоставить индивиду возможность реализовать свои способности. Отдельно французский философ права рассматривает институт судопроизводства, Согласно Рикеру, суд является регулирующей формой конфликта, а правосудие отражает собственно правовое состояние. Смысл же суда состоит в замене насилия языковым дискурсом. В этом и получает свое раскрытие сущность заглавия труда П. Рикера: «Торжество языка над насилием». Принимая во внимание то обстоятельство, что западным юристам предоставлены большинство полномочия в деле толкования юридических норм, сформулированных законодателем, мысли П. Рикера, как и вся философская герменевтика, приобретают все большее значение во всей системе права.