Тюремная субкультура

Наибольшей  знаковой нагрузкой обладают предметы, связанные с "телесным низом": носки и сапоги, а также белье. Аристократизм вора проявляется  в его пренебрежении к этим предметам -- он никогда не будет чистить себе сапоги и стирать носки, он делает это через шестерок или обиженных. Униженное положение обиженных акцентировано тем, что они вынуждены постоянно соприкасаться с телесным низом, стирать носки и чистить сапоги (свои и чужие). В старину знаком унижения в криминальной среде был поцелуй сапога. Совершивший это ритуальное действие становился шестеркой или обиженным, его насиловали и отводили ему самое низшее положение на иерархической лестнице преступного мира.

Предметы  быта

В местах лишения свободы большой популярностью  пользуются самодельные предметы, многие из которых запрещены на зонах: четки, сделанные из оргстекла или хлеба (заключенные подчас не знают, что  существуют монашеские четки, по которым читаются молитвы, говорят: "Ну, это наверное, где-то в буддизме", а четки зэкам нужны, "чтобы нервы успокаивать" (ДК)), красиво орнаментированные ручки из клейстера и разноцветных ниток, накрученных на газету, тюремные альбомы с вызывающими текстами и рисунками, марочки -- носовые платки или лоскуты простыней, подарочно оформленные, раскрашенные карандашами и фломастерами. Особенно большое количество марочек в женских камерах. Как свидетельствуют заключенные, именно эти марочки, украшающие женское жилище, производили на них самое гнетущее впечатление при первом знакомстве с тюрьмой. "Простыни развешены, причем держатся эти веревки совершенно непонятно на чем -- к стенам. И потом уже узнали, что снимается воск с сыра и привязываются веревочки за шубы. И очень большое количество ладанок, марочек. Все такое нищее, и жутко вот именно то, что таким образом женщины пытаются украсить свой быт, обычные, в основном -- нормальные женщины -- из мелочей, из ничего пытаются создать какую-то видимость дома и уюта. На марочках в основном, конечно, Христос. Ну и кошки -- кошки у нас везде нарисованы, кошка -- это воровка. Розы, конечно, за колючей проволокой -- вроде как все мы тут розы" (ЖК). Марочки -- не только украшение жилища. Это маркеры принадлежности к криминально-тюремному миру, на них изображаются символы активных изгоев: черепа, хищные животные, чудовища, кошки.

На марочках и в тюремных альбомах изображаются предметы, запрещенные в ИТУ: ножи, пистолеты, карты, наркотики; изображения  носят символический смысл и являются во многом знаками протеста против законов ИТУ. Показательно и то, что эти предметы быта изымаются во время проверок и создатели их наказываются.

Популярны здесь также символы изгойничества  и страдания: руки в наручниках, розы за колючей проволокой, изображения святых, кресты. О том, что крест не является собственно христианским символом для блатного, говорит тот факт, что на рисунках он оказывается в одном ряду с оружием и афоризмами, пропагандирующими насилие. Крест как символ страдания часто изображается висящим на подсвечнике с горящей свечой, символизирующей сгорающий срок. Показателен в этом отношении рисунок из альбома колониста (см. приложение 2, альбом 1), на котором изображены нательный крест на подсвечнике, решетка и доллары. Рисунок сопровождается афоризмом: "Жизнь -- это волчья тропа по которой нужно идти оскалив зубы" (ДК). После исполнения популярной в настоящее время в тюрьмах песни "Кольщик", заканчивающейся словами "Крест коли, чтоб я забрал с собой / В избавление, но не покаяние", одна из заключенных отметила: "Да, не в покаяние. Мы не каемся" (ЖК). Человек, связавший себя с криминальным миром, не должен раскаиваться в совершенном преступлении -- покаяние было бы отступлением от воровского закона. Вот почему покаянные мотивы звучат в стихах и письмах людей, случайных в тюрьме.

В большинстве  своем самодельные предметы в  ИТУ -- это вещи, сделанные ради их знаковой функции.

Тело  и телесность

Жаргон  фиксирует основное внимание на лице и частях телесного низа. Лингвисты  отмечают в жаргоне "засилье слов анально-генитальной тематики" [Балдаев 1992: 8]. Это и понятно, ведь тюремная субкультура часть "низовой" культуры, для которой характерно нарушение всех норм, в том числе этических и языковых. Приведем некоторые примеры жаргонных слов и выражений, обозначающих части телесного низа: туз, валторна -- задняя часть тела, жмень -- ягодица, гитара, бабья совесть -- женский половой орган. Особенно много слов, обозначающих мужской половой орган: балун, банан, хам, вафля, пистолет, коряга, бабья радость и пр. Можно сказать, что "потенциально весь мир становится смешным фаллом, пробуется, обновляется через эмблему фалла", происходит "смеховое очеловечивание мира", "тело становится той смеховой призмой, через которую интерпретируется мир" [Елистратов 1994: 662].

Остановимся на таком виде телесной практики как  татуировка. Татуировки представляет собой своеобразные клейма на теле преступников, накожные узоры в виде рисунков или надписей. Они являются не только украшением, но и своеобразным тайным языком преступного мира. По ним можно узнать, где и за что человек отбывал наказание, каково его положение на иерархической лестнице преступного сообщества.

Татуировки  возникли в условиях первобытнообщинного  строя и первоначально были опознавательными знаками этноса, определяли социальную принадлежность, имя и возраст их носителя, в них отмечались основные этапы его жизни и статус в обществе. Первобытные люди верили в магическую силу татуировок и поэтому часто наносили на тело изображения тотемных животных или растений, разнообразных предметов культа. В Европу татуировки были завезены моряками из Полинезии в ХVII–ХVIII веках. Но у современной татуировки есть и другой источник -- не иноземный, а отечественный. Клеймение, "пятнание" преступников, в первую очередь, воров, было известно на Руси с ХШ века. В ХVII веке на лице вора выжигались буквы ВОРЪ, в это же время преступников "орлили" (на теле преступника выжигался знак орла). С Уложения 1845 года появились клейма КАТ -- каторжник, СК -- ссыльно-каторжник, СП -- ссыльно-поселенец, Б -- бродяга. Татуировки КАТ, ВОР, знак орла сохранили свою популярность в современной тюрьме.

Особенно  популярны в настоящее время  татуировки-аббревиатуры, имеющие множество  смысловых значений. В аббревиатурах  имеет место взаимодействие явного и скрытого смыслов. Так, например, аббревиатура ДНО означает "дайте немного отдохнуть": блатной с ее помощью демонстрирует собственную принадлежность низовому миру и, с другой стороны, выражает пессимистический взгляд на жизнь, свидетельствует о своей усталости от жизни. Татуировка БОГ имеет несколько скрытых значений: "буду опять грабить", "будь осторожен, грабитель", "Бог отпустит грехи". Имея тенденцию к правильным ритмам, татуированная надпись и расшифровка аббревиатуры могут являться моностихом, двустишьем, трехстишьем. Некоторые аббревиатуры читаются как справа налево, так и слева направо: татуировка ПОСТ, по свидетельству ее носителя, означает: "прости, отец, судьба такая" и "твоя судьба, отец, похожа" (СР). Татуировка ЗЛО может читаться как трехстишье: "Завет любимого отца" -- "Отец любимый завещал" -- "За все легавым отомстить" (СР). В татуировках используются двусложники, трехсложники, дольники, акцентный стих. Стихотворную форму имеют объяснения татуировок-рисунков: "Плыви туда, где нет закона и суда" -- стихотворное объяснение татуировки, изображающей парусник, "Оскалил пасть на советскую власть" -- объяснение татуировки, изображающей оскалившегося тигра (СР).

Татуировка -- визитка осужденного, она отражает то, что в собственном "я" мыслится ему особенно значимым. Если для мужчин, оказавшихся в тюрьме, главной задачей становится завоевание авторитета в воровском мире, то для женщин основным в жизни остается любовь, потому они часто наносят любовные татуировки. Любовная татуировка -- это письмо любимому, содержащее вопросы, обещания, обращения, угрозы: КЛЕН – "клянусь любить его навек", ЛЕДИ – "люблю, если даже изменишь", ЯПОНИЯ? – "я прощаю обиду, не измену, ясно?" и др. (Т). Так, молодая заключенная не без гордости показывала свои татуировки на бедре и руке, свидетельствующие о ее независимости: на руке выбита надпись КУЛОН – "когда уходит любовь, остается ненависть", на бедре корона и буквы SS – "сама себе королева". Татуировки появились у заключенной в тюрьме в память о разводе с мужем.

Татуировки  в поэтической форме выражают жизненную философию преступника, его веру или безверие, взгляд на пройденную жизнь и мир в целом.  

Тюремная  ритуалистика

Бытовая и социальная жизнь трактуются в  тюремном тексте в ритуальном плане, особо маркированы моменты перехода. Помещение в тюрьму относится к переходным обрядам, в которых главный герой играет пассивную роль: обряд совершается над ним, посвятителями в обрядовом "входе" в тюрьму являются представители тюремной власти. Картина первого тюремного дня строится при помощи неопределенно-личных предложений: "взяли", "повязали", "закрыли". Пассивность персонажа подчеркивается и в тюремном фольклоре: "повели нас мыться в баню", "нас отдали корпусному" и т.п. (СР). Лишение иницианта его статуса особенно выражено в первой фазе ритуала, значимыми элементами здесь являются побои, инвективы, раздевание, бритье, символизирующие ритуальную смерть и унижение. Унижение имеет социальный и религиозно-этический смысл: преступник, грешник должен занять предписанное ему низкое положение на иерархической лестнице социального мира. Конечной целью тюремных процедур является "перерождение", "воскресение из мертвых". Это "воскресение" как в дореволюционной, так и в постсоветской тюрьме связывается с обращением к христианским ценностям. В пропагандистских тюремных изданиях сюжетная судьба персонажа-заключенного выстраивается по легендарной кризисной схеме: падение, кризис, возрождение. В советский период последний элемент не имел открытого христианского смысла, хотя сюжет в целом строился так же.

Что касается не официального, а собственно тюремного  текста, то он дает два пути перерождения: покаяние и единение с тюремным братством. Вероятно, можно говорить о двух вариантах тюремного текста: первый носит универсально-тюремный характер, второй -- тюремно-воровской. Перерождение персонажа первого варианта текста, как правило, оценивается тюремной общиной как проявление "чуждости", оцениваемой в пространственных категориях ("случайный пассажир"). Для тех, кто связан с воровским законом, переход на другой путь -- раскаяние, стремление к свободе -- невозможен.

Третья  фаза лиминального периода -- инкорпорация иницианта в социум в новом  статусе -- для "случайного пассажира" связывается с освобождением, для "вора" и "блатного" -- с вхождением в тюремный мир, "пропиской".

Таким образом, все перемещения иницианта  от дверей СИЗО в момент заключения до дверей КПП ("откидон") для персонажей двух вариантов тюремного текста имеют различный, а порой и  противоположный символический  смысл и практическую направленность

Суд имеет  сложную смысловую организацию. Это -- орган государства, рассматривающий  уголовные дела, разбирательство  и приговор по преступлению. Над  этим эмпирическим выстраиваются универсальный  и библейский уровни смысла: символический сюжет тюремной биографии заключенного объективирует эсхатологическую ситуацию -- смерть и Страшный суд. В ритуале проводов на суд главным является противопоставление тюремное–вольное, тюремное при этом понимается как мертвое, адское, актуализируется также оппозиция свой–чужой внутри тюремного мира: сокамерник начинает восприниматься камерой как "гость". Действия членов "семьи" призваны воздействовать на результаты суда, их смысл сводится к выпроваживанию арестанта из тюремного пространства и установлению границы: уходящего снаряжают необходимой пищей, используют при проводах формулу "мы тебя не ждем", моют полы, не садятся на кровать ушедшего.

Ритуализовано также отправление на этап, во время  которого вновь актуализируется  такое свойство заключенного, как пассивность. В этой части посвящения тюрьма наделяется свойствами своего, а ИТУ -- чужого пространства.

Покидая зону, заключенные, связанные с тюремной традицией, ритуально оборачиваются, для "случайных пассажиров" актуальны  запреты, в числе которых: запрет огладываться, запрет забирать с зоны вещи (о них говорится: "они уже нехорошие") и т.п.

Тюремно-воровская  субкультура 

Представитель тюремно-воровского: хищник-жертва-актер

Криминальная  субкультура входит в круг "экстернальных" культур, аккумулирующих свои нормы и символику, свою систему ценностей, специфические стандарты мышления и поведения. Преступный мир находится в подчеркнуто антагонистических отношениях с "легальным" обществом, не признает его юридических и этических законов, отвергает его правила и нормы

Статус  преступника подразумевает положение  выключенности из основной социальной иерархии: преступник пребывает вне  общества и активно ему противостоит, будучи активным изгоем, он находится  вне культурного пространства [Лотман, Успенский 1982: 116]. Пространственное положение преступника зафиксировано в жаргоне: представители криминального мира называют себя бродягами и характеризуют свою жизнь как странствие. Идея бродяжничества сближает современную криминальную субкультуру со старинной культурой разбойников и пиратов, также именовавших себя бродягами.