Чаще всего
термин «идиоматичность» применяется
в связи с раскрытием свойств
фразеологических единиц разной степени
сложности. Трактуется этот термин по-разному.
Многое зависит от понимания предмета
фразеологии. Идиоматичность фразеологических
оборотов иногда связывают с сочетательными
свойствами слов. Например, О.Н. Селиверстова
под фразеологичностью языкового ряда
понимает такие случаи, «когда удобнее
перечислить слова, которые сочетаются
с исследуемым словом, чем слова, которые
не могут с ними сочетаться» [2, с.13].
Обычно
под идиоматичностью понимают
степень выводимости значения фразеологического оборота из значений
компонентов. При этом величина идиоматичности
зависит от меры семантического расхождения
между компонентом фразеологизма и соответствующим
словом. Идиоматичность словосочетания
резко отличается от идиоматичности фразеологизма.
В свободном словосочетании слова семантически
актуализируются, не подвергаясь какому-либо
смысловому «выветриванию» [2, с.211]. Напротив,
в составе фразеологизма слова деактуализуются,
семантически преобразуются.
Под идиоматичностью
(фразеологичностью) слова принято понимать
способность его выражать нечто большее,
чем то, что содержится в совокупности
его составных частей. Иначе говоря, величину
идиоматичности значения слова можно
приближенно определить в результате
соизмерения словообразовательно значения,
как значения, выраженного внутрисмысловыми
средствами, со значением лексическим
[2, с.106].
Если исходить
из тех определений идиоматичности,
которые здесь даны, то между
идиоматичностью фразеологизма
и идиоматичностью слова обнаруживается существенное, коренное различие.
Идиоматичность
семантики фразеологизма и слова
характеризуется неодинаковыми
языковыми показателями. Существенным
показателем идиоматичности фразеологизмов
следует признать их способность
противопоставляться / не противопоставляться свободным словосочетаниям
эквивалентного состава. Апплицируемые
(налагаемые) фразеологизмы типа вырывать с корнем, вязать
петли, гладить по головке, зажимать рот
(кому), мелко плавать (в чем), мокрая курица,
наломать дров и др. обладают высокой
идиоматичностью и равномерной деактуализацией
составляющих. Еще более высокая степень
идиоматичности свойственна фразеологизмам,
утратившим внутреннюю форму (собаку съел, бить баклуши
и под.)
Напротив,
меньшей степенью идиоматичности
обладают неналагаемые обороты, в составе которых
один из компонентов является смыслообразующим
[2, с.107].
Что касается
фразеологических сочетаний, то
характер их идиоматичности определяется
по степени связанности, семантической
несамостоятельности того или иного слова. Наиболее высокая идиоматичность
присуща фразеологическим сочетаниям,
в составе которых слово с фразеологически
связанным значением утрачивает или утратило
собственное лексическое значение. Так,
слово кромешный, по мнению академика
В.В. Виноградова, «в сущности, лишено собственного
значения: оно имеет лишь фразовый смысл
– и то в строго ограниченных словосочетаниях: тьма кромешная и ад кромешный» [2, с.121].
Подобные слова-компоненты, лишенные внутренней
формы, имеют идиоматически связанное
значение. Довольно часто в состав фразеологических
сочетаний входят слова, имеющие метафорический
характер: волчий аппетит, девичья память,
телячий восторг, золотая молодежь, шапочное
знакомство, мертвая тишина, жгучий брюнет,
круглый дурак, железная дисциплина, зеленая
тоска и т.д. В составе подобных фразеологических
сочетаний слова с переносным значением
имеют отчетливо выраженную внутреннюю
форму, которая проясняет смысл словосочетаний
[2, с.107].
Величина идиоматичности слова целиком
зависит от доли участия морфем в образовании
лексического значения. Чем выше смыслообразующая
(семантизирующая) функция морфем, тем
соответственно ниже фразеологичность
семантики слова, и наоборот. По мере понижения
смыслоопределяющей роли морфем увеличивается
семантический остаток (приращение), не
получивший формального выражения. Размах
колебания идиоматичности может быть
самым различным. Примером высокой идиоматичности
могут служить слова типа желток, желтуха, белок, синяк,
синица и т.д. Напротив, в словах типа учитель, носильщик приращение
является несущественным смысловым элементом
[2, с.108].
Важное
место при определении характера
и величины семантического приращения
занимают развернутые словарные
определения, посредством которых
устанавливается состав интегрирующих семантических признаков слов [2, с.108].
Идиоматичность
семантики фразеологизма существенно
отличается от идиоматичности
семантики слова характером мотивационных
отношений между производящим
и производным. Так, фразеологизмы
с обобщенно-переносным значением типа белая ворона, тертый калач,
кожа да кости, кровь с молоком, нож в спину,
плевать в потолок, тянуть кота за хвост,
подставлять ножку и др. не способны
включать в смысловую структуру семантические
признаки эквивалентных свободных словосочетаний.
И лишь только внутренняя форма, являющаяся
семантическим посредником между свободным
словосочетанием и образованным на его
основе фразеологизмом, показывает направление
семантической деривации от словосочетания
к фразеологизму [2, с.109].
В смысловой структуре фразеологизма и слова своеобразно
проявляется внутренняя форма. Как уже
упоминалось, фразеологическое значение
может возникнуть в результате метафорического
переосмысления словосочетания, образующего
внутреннюю форму фразеологизма. При этом
семантическая деактуализация слов происходит
не в свободном словосочетании, а в словосочетании,
которое формирует найденный образ фразеологизма
[2, с.110].
Внутренняя
форма, предсказывая и обусловливая
семантическое развитие, сама по
себе не способна выступать в качестве дифференциального
признака фразеологического значения.
Поэтому фразеологизм нельзя объяснить
посредством тех слов, которые входят
в словосочетание, образующее внутреннюю
форму. Так, при определении фразеологизма вилять хвостом 'раболепно
выражать свою покорность' невозможно
использовать слова вилять 'колебать из стороны
в сторону' и хвост 'у животных: придаток
на заднем конце тела'. Случаи типа вилять хвостом, где общее
значение фразеологизма 'повести себя
уклончиво или угодливо' совпадает с переносным
значением глагола завилять, к делу не
относятся, так как процесс образования
фразеологизма не связан с появлением
в слове переносного значения. Эти процессы,
как правило, протекают самостоятельно
[2, с.98-102].
Внутренняя
форма фразеологизма не только указывает на его идиоматичность
(семантическую целостность) и на равномерный
характер деактуализации компонентов,
но вместе с тем служит показателем обобщенно-метафорического
значения фразеологизма [2, с.111].
Из сказанного
вытекает, что внутренняя форма существенно влияет
на идиоматичность семантики фразеологизма
и слова. Во фразеологизме внутренняя
форма, не являясь частью фразеологического
значения, указывает на семантическую
деактуализацию компонентов, собственное
значение которых трудно или совсем невозможно
установить. Такие налагаемые обороты,
как отмечалось, обладают высокой идиоматичностью.
Напротив, по мере того, как доля участия
внутренней формы (мотивирующего признака)
в формировании лексического значения
слова возрастает, соответственно падает
идиоматичность семантики производных
слов и слов с переносным значением.
Идиоматичность фразеологизма в редких
случаях может как-то пресекаться, перекрещиваться
с идиоматичностью производных сложных
слов в переносном употреблении. В русском
языке существуют производные слова типа раскудахтаться, накаркать
и т.п., переносное значение которых как
бы слагается из переносного же значения
производящих кудахтать 'ворчать', каркать 'предвещать что-либо
неприятное' и значение морфем. Нетрудно
заметить, что при метафоризации производного
слова суффиксы не подвергаются деактуализации
(ср.: наговорил, посидел, поработал
и т.д.) [2, с.112].
Короче
говоря, идиоматичность фразеологизма
и слова – явления разного
семантического порядка. В процессе фразеологизации, когда словосочетание
перерождается в фразеологизм, слова деактуализируются
в семантическом отношении, доходя в своем
крайнем проявлении этого качества до
потери собственного значения. В противоположность
этому идиоматичность слова сопровождается
различного рода семантическим превращением,
которое, как правило, не приводит к семантическому
«выветриванию» морфем [2, с.114].
Важным
признаком фразеологического значения
служит оценочное значение, которое
присуще многим фразеологизмам
русского языка. Оценочное значение в разных
структурных типах фразеологизмов проявляется
по-разному. В этой связи представляется
целесообразным установить: а) для каких
разрядов фразеологизмов наиболее характерно
оценочное значение; б) какие существуют
языковые способы обнаружения оценочного
значения в фразеологизмах разных типов.
От действия оценочного фактора во многом
зависят как семантические свойства фразеологизмов,
так и морфолого-синтаксические их особенности
[2, с.148-149].
Под оценочным
значением понимается положительная или отрицательная
характеристика лица или предмета, со
стороны его устойчивых, постоянных свойств,
а не случайных или временных [2, с.149].
Необходимо
различать фразеологизмы с собственно
оценочным значением и с оценочным
употреблением. Фразеологизмы собственно
оценочного значения обладают этим качеством
постоянно, независимо от условий контекста.
Фразеологизмы же оценочного употребления
в одном контексте, т.е. контекстном окружении
обладают этим свойством, а в другом –
нет. Иными словами, собственно оценочное
значение является единицей языка, а оценочное
употребление – единицей речи [2, с.149].
Носителем
оценочного значения служит фразеологизм
в целом, а не отдельные его
компоненты, так что в этом
смысле оценочное значение является одним из показателей семантической
целостности фразеологической единицы.
Оценочное значение обладает большей
интегрирующей способностью, чем категориальное,
так как оценочное значение нередко системно
объединяет такие фразеологизмы, которые
соотносятся с различными частями речи.
Вместе с тем оценочное значение в отличие
от категориального не активизирует и
не предсказывает появления оценочного
же значения в сочетающихся с фразеологизмами
словах. Иначе говоря, при синтагматическом
взаимодействии фразеологизма со словом
не наблюдается согласования оценочных
значений [2, с.159].
Изучение
восточнославянской этнофразеологии
имеет более чем вековую традицию:
известные словари, паремиологические
и этнографические сборники И.М.
Снегирева, В.И. Даля, С.В. Максимова, М. Федоровского, Б.Д.
Гринченко, И.И. Носовича и других авторов
XIX – начала XX веков содержат многочисленные
сведения, отражающие закономерно существующую
генетическую связь пословиц, поговорок
и собственно фразеологизмов с традиционным
народным мировоззрением. Труды фразеологов
(в первую очередь - фразеографов) «первого
поколения», далеко не во всем соответствующие
нынешнему уровню историко-этимологического
анализа языкового материала, заложили,
тем не менее, надежную основу исследования
фразеологии в этнокультурном аспекте.
По справедливому замечанию Н.И. Толстого,
именно реальная соотнесенность фразеологии
с широким этнографическим контекстом
послужила стимулом к изучению фразеологии
вообще: «Первый и относительно ранний
интерес к фразеологии у славян был вызван
как раз стремлением увидеть во фразеологизмах
отпечатки или осколки старого быта, обрядов
и верований, воссоздать породивший их
контекст и ситуацию».
Вполне
закономерно, что названное направление
формировалось прежде всего в рамках диахронической фразеологии.
Так, в конце 40-х – начале 50-х годов происхождение
ряда этнофразем исследовал академик
В.В. Виноградов. В середине 50-х годов профессором
Б.А. Лариным были разработаны основные
принципы исторического анализа фразеологических
единиц. Называя в качестве наиболее важной
и ответственной работы фразеологов «установление
объективных закономерностей образования
и развития несвободных словосочетаний»,
ученый подчеркивал необходимость обращения
к их истории: «происхождение, пути и закономерности
образования фразеологических сочетаний
могут быть выявлены только при историческом
построении фразеологии». Активное развитие
фразеологии в 50-х – 60-х годах определялось
исследованием устойчивых словосочетаний
преимущественно в синхронном (прежде
всего, в функциональном) аспекте.
С начала 70-х годов, после публикации
работ В.И. Мокиенко [3],
А.М. Бабкина, Р.Н. Попова,
Л.И. Ройзензона, А.И. Федорова,
А.С. Аксамитова, Л.Г. Скрипник
и других ученых, фразеология, обогатившись
успешным использованием диахронического метода, вступила в новый
этап своего развития, характеризующийся
изучением фразеологических единиц не
только в описательном, но и в диахроническом
аспекте.
Значительный
вклад в разработку проблем
этнофразеологии внес
В.М. Мокиенко [4], доказавший на материале славянских
литературных языков и их диалектов, что
объективный этимологический анализ немотивированных
фразеологических единиц может быть проведен
с учетом их моделируемого характера и
при условии обращения к внеязыковой (в
том числе этнокультурной) действительности.
В.М. Мокиенко указывал, в частности, на
необходимость учета мифологического
компонента в семантике фразем, известный
фразеолог не без оснований подчеркивает:
«Язык, сохранивший следы различных этапов
освоения природы и общества человеческим
сознанием, в сущности, и сам являет собой
многослойный миф. Отслаивая пласт за
пластом этого мифа, мы постепенно проникаем
в глубины древнего мировоззрения и получаем
возможность взглянуть на жизнь наших
предков их собственными глазами». [5, с.133].
В конце 70-х – начале 80-х годов были опубликованы
первые этимологические словари восточнославянской
фразеологии: «Краткий этимологический
словарь русской фразеологии» (Н.М. Шанский,