Менеджмент международных конфликтов: проблемы эффективности

хочет занять другая»

6

.

Иная точка зрения, свидетельствующая в пользу субъективности конфликта у Дж.

Бертона, согласно которому «конфликт носит в основном субъективный характер… при

условии переосмысления ими восприятия друг друга возможен позитивный результат для

той или иной из сторон, которое позволит им сотрудничать на функциональной основе в

совместном использовании оспариваемого ресурса»

7

.

Представители акционалистской ветви в социологии международных отношений

стремятся объяснить преимущества обоих подходов. Рассматривая конфликт как

несовместимость целей, они в то же время подчеркивают, что суждение о данной

несовместимости не может основываться на одном лишь логических сопоставлений

последних, а требует «анализа практических условий, необходимых для их реализации»

8

.

Методологической основой русских исследований международного конфликта,

нашедших отражение в литературе 70 – 80-х годов, чаще всего является положение

диалектической философии о том, что конфликт – это крайняя форма обострения

4

Кант И. Сочинения в 6 томах. Том 6, Москва, с.66

5

Сoser L. The functions of social conflicts, New York, 1956, с. 53

6

Boulding K. Conflict and Defence. A general theory. New York, 1962 с. 157

7

Конфликт как социальное явление,

http://www.regnum.ru/news/617920.html,

извлечен 17 марта 2009 года

8

Антюхина-Московченко М.. Основы теории международных отношений. Москва, 1988 с. 87

11

 

  

противоречия. «Проявившееся противоречие, - пишут авторы учебного пособия «Основы

теории международных отношений», - требует от сторон-носителей противоположных

интересов действий по его разрешению. Если одни или обе стороны… при этом

прибегают к стратегии конфронтации, то налицо конфликт»

9

.

Такая разноплановость в исследовании категории «международный конфликт», также

современные тенденции в изменении характера ее стимулировали вспышку интереса к

проблеме конфликта в профессиональной литературе. Важно выделить особенности

«конфликтов нового поколения». По подсчетам исследователей, количество вооруженных

столкновений за всю историю человечества достигло почти пяти тысяч, что дало повод

характеризовать мир как «перерыв между войнами». На современном этапе многие

исследователи отмечают лавинообразное нарастание числа конфликтов в мировом

масштабе, что в первую очередь связано с окончанием холодной войны. Произошли

глубокие изменения в правилах международных взаимодействий и в поведении их

участников, особенно негосударственных акторов.

Глубина возникающего в этой связи комплекса проблем отражена американским

ученым Дж. Розенау. Он обратил внимание на становящееся все более очевидным

«раздвоение» международной арены, где «акторы вне суверенитета» демонстрируют

сегодня влияние, которое по своим последствиям может конкурировать с влиянием

традиционных (государственных, представляющих народность) акторов. Значение новых

акторов подчеркивает М. –К. Смутс и Б. Бади, французские специалисты в области

политической социологии. Они отмечают трудности в идентификации негосударственных

акторов, которые придают международным конфликтам и насилию роль «рационального»

средства в достижение своих целей. Исследователь Еврейского университета в

Иерусалиме Мартин Ван Кревельд подчеркивает фундаментальное отличие современной

эпохи (с точки зрения наиболее типичных для нее конфликтов и войн) от всей

предыдущей истории международных отношений. Начиная с 1648 года термин «войны»

почти всегда использовался в отношении государств и поэтому могли быть поняты на

основе идей Карла фон Клаузевица, но теперь ситуация изменилась. Эпоха национальных

государств и, следовательно, традиционных межгосударственных конфликтов подходит к

концу, а с ней исчезает и ясное «подразделение на три субъекта конфликта–

правительство, армию и народ»

10

, которое ранее возникало  в связи с тем, что войны

велись государствами. Известный американский исследователь и публицист Роберт

Каплан считает, что войны 21 века «будут субнациональными, то есть государствам и

9

Антюхина-Московченко М. Основы теории международных отношений. Москва, 1988, с. 96

10

Громова О. Природа анархии, Москва, 1994, с. 91

12

  

местным властям будет трудно защитить граждан физически. Именно так в конце концов

исчезнет понятие международный конфликт»

11

.

К аналогичным выводам приходят русские ученые. Так, эксперты

 

Совета по внешней

и оборонной политике отмечают появление феномена «падающих государств», которые

становятся средоточением конфликтов, «базой идеологизированых, фундаменталистских

течений», «безопасной гаванью» для международной оргпреступности, источниками

угрозы распространения оружия массового оружия, «для бедных» - химического и

бактериологического. Они получили название «конфликтов идентичности» и

характеризуются плохой управляемостью, подключением многих участников, слабостью

центральной власти»

12

.

Действительно, динамика вооруженных конфликтов, разразившихся в мире после

холодной войны, говорит именно об этом: в последние годы самыми многочисленными

конфликтами стали этнические и сепаратистские. В расколотом посткоммунистическом

мире, как считает Д. Коляр, вполне логичен возврат истории и географии, культуры и

 религии, этнических ценностей  и меньшинств. Это объясняет рост  локальных кризисов и

конфликтов, развитие новых форм вооруженной борьбы (герилья, терроризм, интифада,

блокада, эмбарго, анархия насилия), а всесте с ними и нового понятийног аппарата.

Изменились и сами факторы мощи: наблюдается переход от мира с преобладанием

классических войн к миру, в котором преобладают экономические и технологические

конфликты. Роль дипломатии и стратегии становится менее важной, менее значительной,

чем роль экономики и финансов.

Таким образом, из всего вышесказанного можно сделать следующие выводы. Во-

первых, в канун 21 века изменились причины, источники и характер конфликтов, что

требует пересмотра самого явления – новый конфликт. Последний чаще возникает на

этнической и религиозной основе. Все чаще возникают экономические и финансовые

противоречия, проявляется обострение борьбы за рынки и ресурсы. В перспективе именно

дефицит ресурсов (причем не только нефти и газа, но и воды, также продуктов питания)

превратится в одну из главных проблем. Борьба за доступ к ресурсам на местном,

 региональном и глобальном уровнях способна стать одной из наиболее распространенных

причин конфронтации, вооруженных столкновений и войн. «Новые конфликты» тесно

связаны со снижением влияния и эффективности государственной власти, с ее коррозией.

Источниками нестабильности становятся слаборазвитость и нищета, которые

11

 

Каплан Р

. Конфликтология: Курс лекций. Москва: Экмос, 2000г. с. 18

12

Лебедева М. Политическое урегулирование конфликтов: Подходы, решения, технологии: 2 издание.

Москва, 2000, с. 31

13

 

  

благоприятствуют эскалации религиозного интегризма. Среди глубинных причин

конфликтов нового поколения следует назвать социально-экономические и социально-

демографические изменения: разрыв в доходах меду различными странами и различными

 регионами в рамках  одного государства; продолжающееся  обвальное увеличение

населения в наименее развитых странах мира. В результате массового исхода сельского

населения в города последние превращаются в огромные деревни, новое население

которых, утрачивая свою идентичность, культурное самосознание, не имеет никаких

шансов на трудоустройство. Наконец, одной из причин современных конфликтов считают

глобализацию. По мнению одного из обозревателей «Монд Дипломатик» С. Латуша,

«подъем интегризма, усиление конфликта идентичности и этнического терроризма

представляет собой ответную реакцию на высокомерную политику безальтернотивности

либеральной демократии, ничем не ограниченной экспансии рынка, прав человека в их

западной интерпретации»

13

. Ликвидируя, таким образом, культурное многообразие,

глобализация порождает возникновение «племен», покорность, рост этницизма, взрыв

конфликтов идентичности, а не сосуществование и диалог.

Во-вторых, меняются участники конфликтов. Конфликты между государствами, в том

числе и военные, не исчезают, но перспективы крупномасштабных межгосударственных

войн, типа двух мировых, становится менее вероятной. Это не значит, что государство

перестает быть одной из сторон конфликта, однако его противники, либо, иначе говоря,

другой стороной конфликта, все чаще будут выступать негосударственные акторы –

 религиозные экстремистские течения и преступные группировки (в том числе и

внутригосударственного аппарата); преступные транснациональные синдикаты,

проникающие в различные структуры; террористические формирования и этнокультурные

кланы. Иначе говоря, конфликты часто ведутся «с участием новых бойцов»

14

, мотивы

которых трудно понять.

В-третьих, меняется и содержание конфликтов. Как уже отмечалось, они все меньше и

меньше являются межгосударственными. Иначе говоря, они происходят

преимущественно в пределах внутренних границ государств, и, как правило, в

густонаселенных, высокоурбанизированных и слаборазвитых регионах. Все более

 распространенным становятся асимметричные, в силу сущностного расхождения

противоборствующих сторон, конфликты. Они приобретают характер раздробленных,

децентрализованных процессов, с которыми гораздо сложнее бороться: «…в

13

Конец западной мечты,

http://ru.mondediplo.com/article.php3?id_article=618

, извлечен 18 марта 2009 года

14

Дарендорф, Ральф. Современный социальный конфликт. http://

www.soc.pu.ru/r_dahrendorf_ref_doc

,

 

извлечен 16 марта 2009 года

14

  

пространстве, где более не существует общих норм поведения и где происходит

ослабление государств, любой, даже слабый стратегический игрок обладает

неконтролируемой способностью уничтожения»

15

.

Кроме того, конфликты становятся все

более продолжительными, все труднее определить точку их начала и окончательного

 разрешения. Неопределенность  распространяется и на результат  конфликта: в отличие от

обычных межгосударственных войн, в них становится гораздо сложнее выявить, кто

победил и кто проиграл, они не имеют четких ограничений во временных рамках.

Указанная неопределенность касается не только времени, но и пространства: конфликты

все больше распространяются в пространстве. При этом конфликтное пространство все

менее определяется государственными границами. Многие исследователи указывают на

феномен своего рода «феодализации» - возникновение перемещающихся и

многообразных центров власти, напоминающее ситуацию, господствовавшую в

международных отношениях в средние века. Аналогия со средневековьем возникает и в

связи с такой характеристикой новых конфликтов, как их растущая ожесточенность. Так

как новые конфликты и войны вызывают у великих держав желание сосредоточиться на

самих себе, то значительная часть слаборазвитых стран «сползает» к полной анархии.

Конфликты и войны, которые возникают в странах «третьего мира», отличаются особой

жестокостью, дикостью и варварством. Стирается разница между военными и

гражданскими объектами, гражданские цели оказываются все менее защищенными.

Многие из «новых бойцов» стремятся направить свой действия именно против

гражданских объектов.

В-четвертых, перечисляя отличия конфликтов и кризисов нового поколения от тех,

которые были типичными для эпохи холодной войны и ранее, нельзя не отметить роль

международных организаций. Прежде всего, это касается такого универсального

института, как ООН. Справедливая критика в ее адрес не должна заслонять того факта,

что по сравнению с периодом холодной войны 1990-е годы характеризуются

определенной активизацией и деблокированием ее деятельности, ростом операций по

поддержанию мира и участившимся вмешательством в кризисы и конфликты. Проведение

миротворческих и гуманитарных операций под эгидой ООН перестает быть

исключительным феноменом.

Подытоживая вышесказанное, можно отметить, что многообразие трактовок

определяется неоднозначным пониманием природы явления «конфликт». Так, известный

американский ученый А. Рапопорт полагает, что «создание общей теории конфликта

15

Преодолевая конфликт интересов, http://www.berghof-handbook.net/cf.htm, извлечен 18 марта 2009 года

15

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

  

В эпоху Средневековья, когда утвердилась христианская религия, основанная на идеях

человеколюбия, равенства всех перед Богом, добиться прочного мира между людьми

опять-таки не удалось. Пытаясь как-то объяснить и оправдать бесчисленные проявления

зла в мире, созданном Богом, религиозная философия разработала специальное учение,

получившее наименование «оправдание Бога», или «теодицея».

Суть этого учения сводилась к выяснению того, как при добром и всемогущем Боге в

мире существуют многообразные конфликты: глобальные катастрофы, жестокие войны,

коварные убийства, несчастья и страдания людей.

В Новое время, когда социальные трения стали наиболее острыми, нашли отражение

два подхода к пониманию природы социального конфликта, которые можно определить