Государство как субъект глобализации: Статус, тенденции развития, перспективы

Вероятность вооружённых  конфликтов между великими державами сравнительно невелика. Главный международно-политический водораздел полицентрического мира пролетает между США и Китаем, что создает гипотетическую возможность столкновения, осознаваемую обеими сторонами. Конкретным локальным конфликтом может быть столкновение из-за Тайваня.

Вместе с тем углубляющаяся  в процессе глобализации взаимозависимость  ведущих акторов мировой политики и растущая уязвимость даже для ограниченного применения военной силы обусловливает императивность сотрудничества в сфере международной безопасности, что, однако, не исключает возможность иррационального поведения государственных деятелей. Относительно более вероятны конфликты  на региональном уровне – между Индией и Пакистаном, Израилем (или совместно с США) и Ираном.

Очевидно,  на глобальном и региональном уровне усилится тенденция  применения  вооруженного противодействия  государств, их союзов и коалиций по отношению к негосударственным субъектам – транснациональным террористическим организациям, группировкам, занятым наркобизнесом, пиратством, работорговлей, контрабандой опасных материалов и технологий. Сотрудничество в отражении «новых угроз» стало одним из значимых направлений во  взаимодействии России и НАТО.

В контексте формирующегося миропорядка к числу наиболее острых политических и идеологических проблем современности, не имеющих  однозначного решения, относится силовое  гуманитарное вмешательство. По этой проблеме сложился своеобразный консенсус между соперничающими направлениями международно-политической теории – реализмом (с его акцентом на силе и проблемах безопасности) и идеализмом, сфокусированном на вопросах справедливости и морали. Гуманитарный интервенционизм представляет собой своеобразный синтез силовых методов решения проблем и морального подхода к политике.

Истоки концепции «гуманитарного вмешательства» и «смены режимов» прослеживаются в латиноамериканской политике Т.Рузвельта (в виде права «цивилизованных наций» на наведение порядка в отсталых и «неэффективных» странах), а доктрина превентивного использования военной силы, как подтверждается в новейших исследованиях американской политической культуры, восходит к временам Дж. Адамса¹.

С учетом имеющихся прецедентов  можно прогнозировать попытки Запада внедрить в качестве норм международного права три новых регулирующих принципа – «гуманитарные интервенции», «интервенции возмездия» или «пенитенциарные  интервенции», «превентивное вмешательство». Гуманитарные интервенции обычно аргументируются необходимостью реакции мирового сообщества на нарушения прав человека и национальных меньшинств, закрепленных в соответствующих международных актах. Мотивом «интервенций возмездия» обычно служит намерение «наказать» и одновременно побудить «исправиться» страну – объект вторжения. «Превентивные интервенции» должны осуществляться в целях «профилактики опасности».

Вмешательство Запада по гуманитарным мотивам имело место  в Боснии (1996 г.) и в сербском крае Косово (1999 г.). «Интервенцией возмездия» была война против режима талибов в Афганистане (2001 – 2002 гг.), обвинявшихся в укрывательстве главаря террористов Усамы Бен Ладена. Превентивным вмешательством является война против Ирака, поводом для которой послужили подозрения в производстве и накоплении оружия массового уничтожения.

Вышеизложенные принципы не вполне легитимны и вызывают острую дискуссию в мировом сообществе. Объекты полемики – правомерность,  содержание и инструментарий гуманитарных акций, статус и полномочия осуществляющих их государств. Необходимо выработать общепринятые критерии допустимости военизированного гуманитарного вмешательства и «принуждения к миру», своего рода силового миротворчества.

Переход к новому миропорядку  будет сопровождаться возрастанием свободы действий большинства политических акторов и неустойчивостью связей между ними, частыми  изменениями конфигурации геополитических сил. Деструктивное влияние на мировые процессы окажут обскурантистские и экстремистские силы, государства-«изгои», готовые к применению любых средств, включая террористические, в борьбе за упрочение своих позиций и расширение сферы влияния. Источниками нестабильности в мировой политике могут стать так называемые «несостоявшиеся государства», неспособные контролировать внутриполитическую ситуацию и обеспечить удовлетворение основных потребностей населения страны. Возможности существующих международных структур интегрировать такие государства в мировое сообщество будут весьма ограниченными. Все это затруднит достижение упорядоченности в международных отношениях

Эффективным способом нейтрализации  угрозы безопасности, исходящей от государств-«изгоев» и «несостоявшихся» государств, некоторые ученые считают  проведение ведущими державами политики «клиентелизма», не исключающей однако применение силы.

По мнению Ф.Фукуямы, трудности, которые всегда представляли для  системы государств «слабые и  несостоявшиеся государства», в эпоху  глобализации превратились в «первостепенную  мировую проблему», масштабы которой  в полной мере еще не осознаны мировым сообществом. Набирающая темпы глобализация,  прогнозирует он, обострит проблему, и ее масштабы будут нарастать. Поэтому «государство-стоительство» - «создание новых и укрепление существующих государственных институтов»¹  - важнейшая задача мирового сообщества  на перспективу. В тех случаях,  когда внутренние институты «проблемных» стран окажутся слишком слабыми, единственную альтернативу для них Ф.Фукуяма видит в возвращении к неоколониальной или мандатной системе.

Для отражения глобальной террористической угрозы потребуется координация действий ведущих держав и всех членов мирового сообщества. Демократизация международных отношений, на которую возлагались большие надежды в конце холодной войны, в немалой степени будет зависеть от обеспечения безопасности. Понадобятся постоянная корректировка содержания, форм и методов внешней политики, учет ограничителей в осуществлении внешнеполитических планов.

Опасные тенденции для  международной среды порождают  демографические процессы в развитой части мира. В частности, массовая миграция в Европу выходцев из регионов Ближнего и Среднего Востока привела к формированию крупных социально-этнических групп, находящихся преимущественно на нижних этажах общественной иерархии. Дискриминируемое экономическое положение мигрантов, накладывающееся на этноконфессиональные факторы и противоречия, потенциально способно стать источником возникновения мощных очагов социально-политической нестабильности регионального и даже глобального масштаба. По мнению такого авторитета, как американский ученый С.Хантингтон, в современном мире именно иммиграция представляет собой важнейшую угрозу общественной безопасности¹.

Согласно распространенным представлениям, первые десятилетия  ХХ1 века будут периодом не менее, а может быть и более опасным для мирового сообщества, чем вторая половина ХХ века. В этой связи характерны суждения известного американского социолога И.Валлерстайна о вероятности прямых нападений маргинализированного Юга на страны «богатого» Севера, захватнических войн между государствами Юга с применением оружия массового уничтожения, усиления нестабильности в отношениях развитых государств. Главным источником опасности для стран Севера он считает массовые миграции населения Юга, которые могут привести к разнообразным деструктивным последствиям. Алармистское видение будущего резюмируется ученым в прогнозе: «На протяжении следующих пятидесяти лет мир обещает быть намного более жестким, чем во времена холодной войны, из которых мы вышли»¹.

Ожидаемы серьёзные потрясения на Ближнем и Среднем Востоке, которые изменят политический ландшафт этой части мира, приведут к перекройке её географической карты: не все государства сохранятся в их нынешнем виде, а, возможно, и вообще.

Важную роль в предотвращении хаотизации международных отношений и обеспечении их управляемости способно сыграть неформальное объединение – «Группа двадцати», ядром которой является «восьмёрка ведущих промышленно развитых стран мира. Широкое представительство в ней крупнейших развивающихся государств – новых центров силы обеспечивают этой организации существенное влияние в современном мире.

Принципиальное отличие  «двадцатки» от Лиги Наций или  ООН состоит в том,  что она  – результат самоорганизации, а  не продукт «социальной инженерии» с характерными для последней статичной завершённостью и ограниченной адекватностью изменяющейся среде.

Если в деятельности «восьмёрки» превалируют политические проблемы (ликвидация существующих и  предотвращение будущих региональных конфликтов, стимулирование демократизации государств с авторитарными режимами, помощь развитию, то «двадцатка» сосредоточена главным образом на проблемах международного экономического сотрудничества.

Перед сообществом цивилизованных государств, определяющих параметры  и направленность глобальных процессов, еще острее встанет проблема создания условий для преодоления отсталости беднейших стран. К этому их будут подталкивать не столько гуманитарные соображения, сколько страх перед неконтролируемой миграцией из регионов Юга, исходящая оттуда угроза наркобизнеса и терроризма. Действие этих факторов, по всей вероятности, заставит развитые и богатые страны предпринять экстраординарные меры с целью обеспечения ускоренного экономического роста беднейших регионов Юга и устойчивого повышения в них среднедушевого дохода.

Идеологические конфликты, подобные тем, которые сопутствовали  холодной войне, маловероятны, поскольку  большинство государств будет озабочено  утилитарными проблемами глобализации и перемещения влияния с Запада в тихоокеанский регион. Идеологическая и религиозная  воинственность  возможна    в мусульманском мире, особенно его арабском ядре, где радикальный ислам может получить поддержку в среде обездоленной, малообразованной молодежи.

Вместе с тем вероятны конфликты из-за ресурсов. Испытывая дефицит, государства будут вынуждены предпринимать меры для обеспечения ими. Доступ к энергоресурсам может стать необходимым для поддержания внутренней  стабильности и сохранения режимов. В отношениях великих держав геоэкономика энергетической безопасности будет иметь не меньшее, а, возможно, и большее значение,  чем геополитика косвенного контроля над территориями.

В связи с ростом спроса на ресурсы и потребностей в удовлетворении нужд сельскохозяйственного производства новую ценность обретёт фактор территории, значимость которого в последние десятилетия нередко рассматривалась как убывающая. Прогнозируемо обострение борьбы за территории, что может изменить представления о роли военной силы.

В начале ХХ1 века правомерно констатировать наличие долговременных противоречий: 1) между американоцентричностью мира, стремлением США повсеместно устанавливать приемлемые для себя порядки и осознанием  в тех же Соединенных Штатах бесперспективности курса на доминирующую роль в международных отношениях, необходимости проведения более гибкой политики; 2) между приверженностью неоконсервативных кругов силовым методам утверждения лидерства США и признанием мировым сообществом (включая и значительную часть политико-академической элиты) необходимости согласованных действий для обеспечения международной безопасности; 3) между интенсивно развивающимися странами Азии и Латинской Америки, стремящимися повысить уровень своей субъектности в международных отношениях, и иерархичностью существующей миросистемы.

С нашей точки зрения, правы  эксперты Национального разведывательного совета США, полагая,  что к 2025 г. не останется единого «международного сообщества», состоящего из национальных государств. Власть, по их мнению,  в большей степени рассредоточится между новыми акторами, приходящими со своими правилами игры, увеличится  риск ослабления традиционных западных альянсов. Нынешние тенденции ведут к возникновению в ближайшие 15-20 лет фрагментированного и полного противоречий мира ¹.

Подавляющее большинство  государств – членов мирового сообщества ориентировано на демократический миропорядок, базирующийся на праве и взаимном уважении национальных интересов, исключающий гегемонизм и ограничивающий применение силы при решении международных проблем.

В международных отношениях обозримого будущего прогнозируемы следующие процессы:

- возрастёт динамичность  международной среды, возникнут  новые труднопрогнозируемые  риски  и угрозы, повысится уровень требований  к способности акторов оперативно  реагировать на вызовы их безопасности;

- продолжится трансформация однополярного мира в полицентрический с перемещением власти от государств к негосударственным акторам;

- вероятно сохранение  лидерских позиций Соединенных  Штатов, опережающих других членов  мирового сообщества в финансово-  экономическом, научно-техническом, военно-политическом и иных отношениях;

-     транспарентность  границ будет способствовать  рассредоточению собственности,  богатства, знаний, информации, технологий, а, следовательно, диффузии и  перераспределению мощи между  государствами и регионами;

- будут снижаться роль  военно-политических блоков и  укрепляться позиции региональных  интеграционных объединений –  Евросоюза, АТЭС, НАФТА и др.; неминуема  «экономизация» мировой политики  и дипломатии, сопровождающаяся  возрастанием роли топливно-энергетического фактора;  
           - может произойти резкое увеличение количества государств вследствие роста национального самосознания, стимулируемого глобализацией. После Второй мировой войны их было 50, в начале ХХ1 века членами ООН являлось около 200  государств, через несколько десятилетий их могут быть сотни;

- право на самоопределение  будет вытеснять принцип нерушимости  границ;

- усилится роль городов как самостоятельных субъектов международных отношений, устанавливающихъ стандарты глобализации

- скорее всего возрастет число межэтнических и приграничных конфликтов; в настоящее время более 50 границ между государствами объявляются спорными, морских границ – более 150, островов – более 30¹;