Оптимизация деятельности службы закупок с учетом логистического подхода

Рисунок. 11. Основные показатели финансово-хозяйственной деятельности

ООО «КП Стиль» за 2011 - 2013 гг.

Данные таблицы 5 позволяют сделать следующие выводы. На фоне увеличения выручки от продажи товаров с 51219 тыс. руб. в 2011 г. до 59865 тыс. руб. и 62598 тыс. руб. в 2012-2013 гг. (соответственно на 16,88% и на 4,57%) на предприятии наблюдается повышение валовой прибыли на 3,41% и 18,82 % в 2012-2013 гг., что связано со снижением себестоимости проданных товаров. В 2013 г. основной поставщик ООО «КП Стиль» уменьшил цену на проекции торговой марки «Fiac», чтобы сохранить уровень продаж на фоне снижения темпов роста основных секторов экономики. А компанией ООО «КП Стиль» в декабре был заключен контракт на поставку партии коллекции «лето-осень» в марте 2013 г. с фиксированной ценой контракта. В связи с этим в 2013 г. можно отметить значительный прирост валовой прибыли. Однако так как уровень коммерческих расходов на предприятии увеличился пропорционально росту валовой прибыли, резкого увеличения прибыли от продаж не наблюдается: за отчетный период прибыль от продаж увеличилась на 87 тыс. руб. в 2012 г. и 192 тыс. руб. в 2013 г. За исследуемый период в ООО «КП Стиль» прибыль до налогообложения увеличился на 20,77% и 16, 64 % в 2012-2013 гг. соответственно возрос и налог на прибыль с 75 тыс. руб. в 2011 г. до 91 тыс. руб. — 105 тыс. руб. в 2012 — 2013 гг. В ООО «КП Стиль» наблюдается рост чистой прибыли на 49 тыс. руб. и 47 тыс. руб. в 2012-2013 гг. Уровень чистой прибыли ООО «КП Стиль» за 2012 г. увеличился 0,02%, а за 2013 г. — на 0,05%.

Основные фонды торговых организаций являются элементом материально-технической базы, включаются в состав амортизируемого имущества и представляют собой совокупность материально-вещественных ценностей производственного и непроизводственного назначения, необходимых для выполнения торговлей своих функций. В таблице 6 представлен анализ эффективности использования материально-технической базы ООО «КП Стиль» за 2012 - 2013 гг.

                                                                                                          Таблица 6

Анализ эффективности использования материально-технической базы

ООО «КП Стиль» за 2011-2013гг.

    Эффективность использования основных фондов ООО «КП Стиль» была оценена с помощью системы стоимостных показателей: фондоотдачи, фондоемкости, рентабельности основных фондов, фондовооруженности и фондообеспеченности. Показатель фондоотдачи показывает величину товарооборота, приходящегося на рубль средней за период стоимости основных фондов. В ООО «КП Стиль» показатель фондоотдачи за 2012-2013 гг. увеличился на 1,37% и 2,42%. Показатель фондоемкости соответственно снизился, так как он является обратным показателю фондоотдачи. Рентабельность основных фондов ООО «КП Стиль» в 2012 г. снизилась на 20,67%, а в 2013 г. увеличилась на 34,09%, что связано с ростом прибыли торгового предприятия. Показатель обеспеченности трудовых ресурсов основными фондами — фондовооруженность в 2012 г. увеличился на 15,37%. В 2013 г. этот показатель снизился на 11,69%, что связано с увеличением среднесписочной численности работников ООО «КП Стиль». Фондообеспеченность ООО «КП Стиль» возросла в 2012-2013 гг. на 0,37% и 2,09 % на фоне увеличения среднегодовой стоимости основных фондов.

                                                                                                        Таблица 7 

 Показатели  рентабельности ООО «КП Стиль»  за 2011-2013гг.

Ускорение культурной эволюции не было неожиданностью, поскольку это в конце концов вытекает из основных положений нашего синтеза. Коль скоро процесс, ведущий к биологической специализации, находит свое продолжение в культурной эволюции, то и здесь основными свойствами эволюционного прогресса являются увеличение числа альтернатив и все более частые поведенческие изменения. Учащение поведенческих изменений можно было ясно увидеть в описании аграрной культуры. Однако темпы ускорения, характерные для материальной культуры, нас глубоко озадачивают. Мы живем в гуще этого процесса ускорения; мы сами представляем собой этот процесс. Мы одновременно его источник и результат. Может быть, в этом причина нашего полного непонимания этого происходящего с нами естественного явления и нашей неспособности его контролировать. За время жизни последних поколений мы строили наш человеческий мир, как муравьи строят свой муравейник, не задумываясь над тем, что же такое мы строим. Для человека ясно, что сознание муравья не участвует в строительстве муравьиной кучи. Но а как же быть с нами, с людьми? Нам, творениям биологической эволюции, наделенным разумом, не пристало ли понимать, что мы делаем? Неужели мы не можем оценить возможные последствия постоянно ускоряющихся темпов эксплуатации нами все большего количества природных ресурсов? Дело в том, что мы не сумели увидеть в повороте нашего поведения к эксплуатации природных ресурсов естественное событие. Мы еще не осознали себя самих в качестве продуктов эволюции и видим в научно-технической культуре с ее ускоряющимися изменениями просто-напросто современную историю, социально-экономический процесс. Для нас это не естественный процесс, в ходе которого человечество как биологический вид добивается успеха путем установления монополии на использование все большего числа природных ресурсов. В ходе знакомства с тем, как историческая наука фиксирует, анализирует и излагает поток событий в последние столетия, с неизбежностью обнаруживается, что теоретически нестрогое описание бесплодно с точки зрения выявления и осмысления причин происшедших в прошлом изменений. Тем не менее именно понимание изменений является задачей исследователя. Историческая наука оказалась не в состоянии объяснить происшедшие в период научно-технической культуры грандиозные перемены, так как эти перемены просто не входят в круг тех явлений, которые находятся в поле ее зрения и с которыми она имеет дело. В начале нашего века фиксация исторически значимого велась в основном на основании четырех главных ценностей — религии, науки, искусства и государственных конституций. И в наше время «научно объективное» историческое исследование в очередной раз стремится дать как можно более полное объяснение взаимосвязи между явлениями и их причинами. В частности, разнообразие общественных структур и функций исследуется с помощью изучения институтов и организаций. Однако причины явлений так и останутся неясными, если искать источники изменений главным образом в социальных структурах, ибо тайна лихорадочных изменений может быть вскрыта только на основе эволюционной концепции человека. Познакомившись с трудами в области экономической истории Эли Ф, я убедилась в том, что даже блестящего изложения недостаточно без теории, объясняющей изменения. В работе «Индустриализм. Экономическое развитие» четко описаны экономические изменения, происшедшие в ходе индустриального развития за 200 лет, направленные на совершенствование удовлетворения материальных благ, и все-таки это не более чем рассказ о том, что произошло. Он не объяснил и не привел причин описываемых им изменений. Хотя он и пользуется такими выражениями, как «беспокойный дух времени» или «энтузиазм, направленный на совершенствование общества», по существу, единственным объяснением описываемых перемен остается все тот же индустриализм. Индустриализм. Т. е. индустриальная культура, как термин, употребляемый для характеристики нынешних средств производства, неадекватен, однако, в силу своей узости. Точно так же излюбленное понятие технико-экономической культуры не раскрывает самого существа описываемых великих перемен. Ибо в истолкованиях нашей культуры мы проявляем, как кажется, излишнюю сдержанность. Мы заявляем, что она была достигнута с помощью машин и рыночной экономики. Не из-за страха ли перед марксизмом мы не говорим открыто, что это именно люди, стремящиеся к прибыли, дополнительным доходам и растущему потреблению, достигли ее. Двигателем великих перемен нашего времени была капиталистическая погоня за прибылями и прибавочной стоимостью, за удовлетворением материального благосостояния. Итак, в объяснении изменений в нашем поведении мы снова сталкиваемся с проблемой прибавочного продукта. Именно он становится ключевым понятием всего нашего описания культурной эволюции. А что может быть более естественным? В ходе культурной эволюции человек постоянно меняет свое поведение с целью упрочения жизни, а жизнь упрочивается именно с помощью излишка. При новой организации труда, предполагающей открытую борьбу за спекулятивные прибыли и увеличение заработка, мы стали стремительно накапливать излишки. Ускоренные изменения материальной культуры суть следствие освобождения процесса накопления излишков от прежних ограничений. Что же было причиной этого поощрения накопления и на чем основывается наш современный способ производства? Он основывается не на технике, предназначенной для массового производства, и не на капиталистической прибыли, а на накоплении нами знаний и умений, стремление к совершенствованию которых не знает границ. Благодаря этому мы и живем сейчас в эпоху материальной и научно-технической культуры. Мы уже отмечали, что культурная эволюция является кумулятивным процессом. Неуклонное возрастание накопленной информации открывает перед нами все новые и новые поведенческие альтернативы. Ныне накопление информации происходит в виде развития науки, которая все глубже проникает во все более широкие сферы реальности; в свою очередь умения аккумулируются во все более разнообразной технологии. В рамках научно-технической культуры мы, неуклонно совершенствуя наше понимание законов природы, можем все более эффективно эксплуатировать естественные ресурсы. Неожиданное возникновение нового способа производства.  До сих пор наши успехи в эволюции не выглядели, поскольку мы, по-видимому, совершенно не способны взять под контроль ускоряющуюся эволюцию. Но эта изначальная неспособность естественна. Как можем мы контролировать то, чего не понимаем? Наша культура, однако, очень молода. Мы еще новички в применении науки и техники, опьяненные сознанием своего могущества. Тем не менее генетически мы запрограммированы обучаться. Мы можем изменить и изменим наше поведение, как только поймем, что мы являемся продуктом эволюции и ее лидером. Сейчас же поучительно будет рассмотреть, как мы на деле пришли к современной научно-технической культуре. Собиратели и охотники начали культивировать растения и выращивать животных без какой-либо сознательной цели. Точно так же крестьяне, занимаясь прядением шерсти для получения дополнительного дохода, постепенно, почти не осознавая этого, перешли к профессиональному домашнему прядению, а уже затем и к работе на текстильных фабриках. Некоторые из торговцев хлопком постепенно превратились в текстильных фабрикантов. Темпы перемен в Англии XVIII века отличались от темпов перемен в древних ближневосточных деревнях, но характерно, что и в Новое время человек не осознавал себя строителем капитализма, индустриализма или создателем научно-технической культуры. Он просто старался улучшить свою жизнь и свои средства существования. Красочное описание этого явления приводит Карл: «Накануне величайшей в истории индустриальной революции не было ни знамений, ни предначертаний. Капитализм вышел на сцену без объявления. Никто не предсказывал развития машинной индустрии: она явилась абсолютно неожиданно. На самом деле Англия в течение некоторого времени жила в ожидании спада во внешней торговле, когда вокруг словно прорвалась плотина. И неукротимый поток понес старый мир в сторону образования мировой экономической системы». С точки зрения перспективы эволюции такое описание вполне приемлемо, но образ потока не дает ясного видения того, насколько узким и локальным был начальный прорыв — ведь он имел место только в Англии. Отделенные от этих событий несколькими поколениями, мы не можем отчетливо представить, какую абсолютную монополию имела Англия, направляя человечество к научно-технической культуре. Внимание историков было настолько захвачено великими национальными событиями того времени — борьбой Соединенных Штатов за независимость, Французской революцией и войнами Наполеона,— что одновременное появление в Британии нового способа производства не вызвало особого интереса, хотя оно и было началом беспрецедентных успехов человечества. Почти до 30-х годов XIX века Англия оставалась единственной страной, перешедшей к научно-технической культуре. В остальном мире производство все еще приводилось в движение энергией людей, быков и лошадей. При нынешнем темпе жизни полезно напомнить, что всего за несколько поколений до нас в Европе господствовал присущий аграрной культуре устойчивый, замедленный образ жизни. Все мы выскочки. В Англии же в конце XVIII века уже стремительно росло число прядильных станков, паровых машин, фабрик и угольных шахт. Пока Наполеон добывал себе и Франции славу в пустынях Египта и степях России, Англия благодаря производству товаров из шерсти и хлопка накопила самый значительный излишек во всей человеческой истории. Когда в 1815 году на континенте наконец снова установился мир, позиция Англии как мирового торгового лидера была неоспоримой. Рынком для ее текстильных продуктов оказался весь мир. Еще до начала века Лондон стал городом с миллионным населением, в то время как в Париже было лишь около 500 тыс. жителей. Описывая процесс индустриализации, он подчеркивает, что изменения были связаны главным образом с новыми видами используемой в производстве энергии и проявляли себя в основном в виде роста производительности: «Впервые в истории силы природы сняли с плеч человека существенную часть его трудового бремени, предоставив ему тем самым возможность добиваться гораздо большего, чем он мог до сих пор». Это революционное изменение не могло долгое время ограничиваться рамками Британских островов. Наступление материальной научно-технической культуры В период между 1830—1870 годами научно-техническая культура настойчиво пробивала себе дорогу в Европу. Быстрое развитие обрабатывающей промышленности на континенте было существенно облегчено резкими переменами в транспортных средствах. В начале XIX века паровой двигатель был установлен как на пароходе, так и на локомотиве. Начавшийся в 30-е годы XIX века интенсивный рост железнодорожной сети изменил характер сухопутного транспорта на континентах и одновременно полностью преобразил структуру производства. Отныне железные дороги и морские трассы связали мир во все более плотную сеть транспортных и экономических связей. Рост промышленности в XIX веке сильно зависел от наличия угля и железа. Уголь использовался в паровых двигателях и при производстве чугуна, поэтому его добыча определяла все экономическое развитие. Сходным образом потребность в чугуне непрерывно увеличивалась из-за растущих масштабов его использования в транспортном строительстве и в промышленности; рост производства угля и чугуна непрерывно ускорялся вплоть до первой мировой войны. Хотя роль главной отрасли переходила в течение XIX века. От текстильной промышленности к тяжелой, ведущее место среди промышленно развитых стран сохранялось за Великобританией. В 1870 г., то есть через столетие после начала использования парового двигателя, на ее долю приходилась примерно половина мирового потребления хлопка, добычи угля и выплавки железа. XIX век был действительно веком Англии. Прогресс эволюции приобрел прямо-таки взрывной характер. Научные открытия и новая технология способствовали быстрому росту производства, но и люди, движимые стремлением к прибылям, дополнительным доходам, были полны желания освоить новые изобретения и новые методы производства. Человечество с помощью научно-технической культуры достигло наконец стадии развития, когда постоянное повышение жизненного уровня казалось обеспеченным. Таким образом, поведение людей изменилось, а культурная эволюция ускорилась. Материальная культура покоряет мир, начиная с XIX века. Это может быть описано как протяженный процесс со многими измерениями — от телефона, изобретенного в 1876 году, до современного телевидения, от электролампы, созданной в 1880 году, до сегодняшних лазеров, от автомобильного двигателя внутреннего сгорания 1880 года до современных реактивных самолетов. Растущая потребность в энергии продвинула нас от эры угля к эре нефти, отсюда — к использованию в качестве дополнительного источника ядерного топлива; сейчас мы уже начинаем ориентироваться на неистощимые источники энергии. Мы можем наблюдать, как промышленное производство, в котором еще в 1870 году ведущую роль играла Англия, распространилось по всему миру, так что теперь главные центры крупной высокопроизводительной промышленности располагаются в Соединенных Штатах, Советском Союзе и Японии. Победное  шествие  материальной  культуры, происходящее во имя прибыли, роста и накопления излишка, обеспечило нам все большее и большее богатство. Это накопление излишка имело следствием бросающиеся в глаза изменения в наших общественных отношениях и связях. Поскольку устойчивое быстрое накопление  излишка  обеспечивалось  производством, менее желанными стали война и грабеж — эти неотъемлемые спутники аграрной культуры. Тем самым научно-техническая культура ведет к утрате людьми интереса к войнам и веры в их практические выгоды. Данное описание материальной культуры содержит черты, которые могут показаться парадоксальными и почти нелепыми. Если отличительной особенностью нашей современной культуры действительно является беспрецедентное изобилие всех материальных благ и освобождение от тягот войны, то можно ли себе представить лучшее для жизни время? Жизнь должна быть идеальной и щедрой, мы же не чувствуем себя в безопасности среди этого изобилия. Мы знаем, что для роста производства необходимо развитие науки и совершенствование технологии, и в то же время понимаем, что они таят угрозу самому нашему существованию. Наши представления о собственной научно-технической культуре противоречивы и хаотичны, и в этом повинны мы сами. Мы не осознаем себя существами, порожденными биологической эволюцией и меняющими свое поведение с целью упрочить собственное существование. Происходящий вокруг нас великий процесс изменения остается таинственным, хаотичным и угрожающим. Он не может быть объяснен одними техническими или экономическими факторами, так как движущей силой этих изменений является человек, стремящийся к упрочению своего существования. Понимание процесса изменений может строиться только на основе полного знания о поведении человека. Как же нам в таком случае понять это поведение? И что же является действительно существенным для общего развития нашей культуры? На эти вопросы важно получить ответ, чтобы иметь возможность контролировать все ускоряющиеся изменения. Для этого мы должны обратиться к нашим первоначальным основным функциям — добыванию пищи, размножению, обеспечению безопасности и развитию информации. Поскольку четыре основные функции лежат в основе поведения всех живых существ, ускоряющиеся изменения в поведении человека могут быть объяснены в первую очередь изменениями в этих четырех функциях. Здесь я хочу подчеркнуть важность рассмотрения человеческого поведения в его целостности. Научно-техническое развитие в рамках культурной эволюции нельзя понять, изучая лишь достижения науки и техники. Культурная эволюция есть всегда вопрос изменений поведения. Поэтому подлинная эволюционная значимость даже самой теоретической науки и самой совершенной техники может быть доказана их влиянием на изменения в человеческом поведении и может быть понята, только отправляясь от  поведения, связанного с обеспечением пищей, размножением, безопасностью и информацией. Изменения в способах добывания пищи В поведении, связанном с добыванием пищи, произошли резкие изменения. Самым значительным результатом накопления излишка продуктов была ликвидация постоянного бича человечества — нехватки пищи; поэтому в эпоху научно-технической культуры нам не нужно тратить столько усилий на добывание пищи, как это было в условиях аграрной культуры. Этому освобождению от образа жизни и производства, в котором доминирующее место отводилось добыванию пищи, до сих пор уделялось, по-видимому, слишком мало внимания. В ведущих странах научно-технической культуры в сельском и лесном хозяйстве занято всего 5—10 процентов рабочей силы. В Соединенных Штатах Америки, Великобритании и Бельгии эта цифра составляет всего 2—3 процента. Доля наличных расходов населения на продукты питания неуклонно сокращалась и сегодня составляет во многих странах менее четверти общего дохода. Что же породило этот излишек продуктов питания, позволивший сократить усилия на их производство? Во-первых, средства производства постоянно становились все более механизированными; во-вторых, с помощью удобрений удалось достичь гораздо более высоких урожаев. Упряжку волов быстро сменил трактор, а на место скудных источников органических удобрений пришли, по-видимому, неисчерпаемые источники удобрений искусственных. И все-таки это увеличение производительности сельскохозяйственного   производства. Параллельное росту его объема, стало причиной и неизменного снижения соотношения между количеством энергии, извлекаемой из пищи, и количеством энергии, затрачиваемой на ее производство, вплоть до того, что теперь количество энергии, получаемой от растений и животных, всего только в два раза больше затрат энергии на их выращивание. Таким образом, проблема питания перестала быть доминирующей в нашем образе жизни и производстве только за счет колоссальных затрат энергии. И в этом сегодня основная проблема научно-технической культуры. Возможно ли бесконечное увеличение расходов энергии? Мы не должны забывать, однако, что переход к научно-технической культуре только что начался. Большая часть населения мира добывает пищу с помощью традиционных средств производства аграрной культуры. И поскольку смена культур как неизбежное следствие эволюционного развития продолжается, постоянно будет расти и потребность в энергетических ресурсах. Человечество, таким образом, создало новую конфликтную ситуацию. В эпоху аграрной культуры, по крайней мере вплоть до начала колониализма, эволюционное продвижение вперед казалось естественным и одинаково доступным всему человеческому роду. Научно-техническая же культура, по-видимому, не всем доступна в равной степени. Поскольку передовые страны сбросили узы ориентированного на пропитание образа жизни и производства с помощью колоссальных затрат энергии, энергия превратилась в ключевой фактор научно-технической культуры. Однако цена, которую приходится за него платить, стала непреодолимым препятствием для большинства других стран, и мы, кажется, достигли такой стадии, когда успешное движение стран по пути эволюции зависит от того, насколько раньше других каждая из стран стала участвовать в дележе имеющихся энергетических ресурсов. Вопрос, однако, состоит не только в обеспеченности энергией производства продовольствия. Человек научно-технической культуры проявил себя как неутомимый накопитель всех видов излишка. Он направил все ресурсы, высвободившиеся из производства продовольствия, на иные нужды. Возможно, постоянные нехватки в прошлом заставили его жаждать материального богатства и достатка. Научно-техническая культура уже с первых своих шагов стала культурой товаров потребления, расточительной в отношении энергии и других природных ресурсов, и, поскольку производство предметов потребления связано с обеспечением непрерывного роста производства и его производительности, мы оказались в ловушке между сокращающимися энергетическими ресурсами и упорным стремлением к росту. Изменения в репродуктивном поведении Естественно предположить, что с изменением поведения, связанного с добыванием пищи, меняется и наше репродуктивное поведение. Во всей истории человека самой жесткой взаимосвязью была взаимосвязь между числом людей и количеством имеющейся в их распоряжении пищи. Из этого следует, что в эпоху научно-технической культуры население постоянно росло. До 1400 года увеличение численности человеческого вида происходило крайне медленно, и даже в период между 1400 и 1750 годами темпы роста составляли в среднем всего лишь 0,2 процента ежегодно. Однако в XVIII веке начался быстрый прирост, который неуклонно продолжался в течение 200 лет. Из табл. 2 видно, что в Китае, который избежал колониализма, но входил в сферу аграрной культуры, наблюдалось чрезвычайно устойчивое и быстрое увеличение населения. Почти трехкратный рост населения Китая за полтора века можно рассматривать как доказательство того, что поведенческие изменения, относящиеся к культурной эволюции, служили причиной упрочения жизни даже и без использования новейших достижений науки и техники. Однако с конца XIX века традиционное сельское хозяйство утратило потенциал дальнейшего увеличения производства; в это время прекратился и рост населения в Китае. В Европе увеличение темпов роста населения начиная с XVIII века было тесно связано с появлением и распространением научно-технических средств производства. Изменение темпа роста населения в Великобритании, по крайней мере начиная с 80-х годов XVIII столетия, было иным, чем в остальных странах Европы. В это время смертность в Англии начала сокращаться устойчиво и такими темпами, что уже в 30-е годы XIX века ежегодный прирост был больше чем 10 человек на тысячу. В течение XIX века население страны выросло почти в четыре раза, несмотря на то что в этот период почти 10 млн. англичан и ирландцев покинули Европу. К началу XX века Англия уже сравнялась по численности населения с Францией; Лондон был больше, чем Париж, Берлин и Вена вместе взятые. Наблюдавшееся на протяжении XIX века улучшение питания, первые шаги в борьбе с эпидемиями и мероприятия по улучшению санитарных условий совместно привели уже в конце XIX века к снижению ежегодной смертности в нескольких странах Западной и Северной Европы до уровня, составляющего менее чем 20 человек на тысячу. Поскольку в это же время уровень рождаемости оставался везде, за исключением Франции, Швеции и Швейцарии, почти постоянным — свыше 30 человек на тысячу в год,— население Европы в течение В результате социально-экономического развития государства превратились в совместные экономические предприятия своих граждан, и вследствие этого они ожесточенно конкурируют друг с другом. Во избежание новых проблем регулирование этой конкуренции, по-видимому, требует еще большего сотрудничества между странами. В условиях международной конкуренции освободившиеся колониальные страны оказываются довольно беспомощными. В своем поведении, связанном с воспроизводством и самозащитой, страны Азии, Африки и Латинской Америки на несколько поколений отстали от евро-американцев. Хотя это и естественно, такой временной разрыв в условиях ускоряющегося характера научно-технического развития ставит перед международным сотрудничеством дополнительные требования. Как мы уже видели, новые страны платят за свое эволюционное отставание высокую цену, так как импортируемая ими энергия обходится им дороже, чем нам на соответствующей стадии нашего развития, и такого рода проблемы будут углубляться и становиться более частыми по мере ускорения эволюции. Евро-американцы не могут оставаться безучастными наблюдателями их усилий и ожидать, что они удовлетворятся повторением известных европейских этапов феодализма, колониализма, капитализма, индустриализма, научно-технической культуры. Во времена колониализма и капитализма в Европе теперешние новые государства были лишены возможности даже небольшого накопления излишка, который, как показывает поведенческая история человечества, является основой эволюции. Идет уже третье десятилетие сотрудничества с новыми странами в целях их развития, однако мы все еще уделяем для помощи и ускорения развития этих стран менее чем полпроцента нашего растущего национального продукта в год. Тем временем разрыв в уровне развития, обусловленный эволюционным отставанием, не сокращается, а увеличивается. Земля, истощенная и отравленная в результате эксплуатации десятью поколениями, вряд ли может обеспечить излишек, необходимый для дальнейшей эволюции. Фонды помощи развивающимся странам не обеспечивают этого излишка. В новых государствах так же, как это было в старых, производство, обеспечивающее рост, и общественную систему, обеспечивающую безопасность, можно построить только на основе изменений в поведении их граждан. В 1944 году он указал, что труд, деньги и земля постоянно нуждаются в защите от капиталистической погони за прибылями. Теперь, четыре десятилетия спустя, перед капиталистическими странами неизменно стоят проблемы безработицы и неустойчивости валют; охрана природы выросла в серьезнейшую международную проблему. Мы, люди научно-технической культуры, испокон века занимавшиеся самозащитой, только сейчас предпринимаем первые шаги по охране природы. Схематический обзор успехов человечества Ускоряющиеся великие перемены становятся ясными и понятными. Изменения в основных функциях порождают мощную цепную реакцию естественных событий. Сначала переход от добывания пищи к производству ее излишка привел к уменьшению смертности и устойчивому росту населения. Затем основанный на росте способ производства с заключенными в нем факторами риска вынудил нас искать защиту в более действенном сотрудничестве друг с другом. Современный успех человечества является, таким образом, естественным процессом, в котором растущее число людей использует возрастающее количество природных ресурсов в рамках постоянно усложняющейся общественной системы. Больше вещей для большего числа людей через большее сотрудничество. Нет ли здесь чего-то в корне неправильного? Подобный ускоряющийся естественный процесс не может продолжаться бесконечно в пределах такого ограниченного пространства, как Земля, не ввергая при этом людей, несмотря на все их старания обеспечить самозащиту, в бездну неразрешимых проблем. Итак, у наших сегодняшних успехов шаткое основание. Поскольку информация является отправным пунктом и предпосылкой нашего поведения, тот факт, что успех человечества рискует оказаться преходящим, можно отнести за счет несовершенств нашего информационного развития. Наше движение вперед в прошлом было тесно связано с развитием информации, а значит, будущие успехи зависят от понимания. Если наш биологический вид исчезнет, то только из-за отсутствия необходимого понимания. Исключительные личности, такие, как Исаак Ньютон и Альберт Эйнштейн, открыли нам великие тайны природы, и мы научились все более широко ее эксплуатировать. Однако чего-то нам все еще не хватает. Мы не научились познавать себя. Нам не хватает смирения признать, что мы один из видов среди многих других живых существ. Мы пытались защититься от риска, порождаемого нашей жаждой богатства, с помощью социальной системы, основанной на равенстве, т. е. политическом равенстве. Но этого недостаточно. Биологическое равенство еще важнее для нашей защиты, чем равенство политическое. Только осознав свое место среди других многочисленных видов, мы сможем оценить свои пределы и возможности. Изменения в информационном развитии Поскольку изменениям в основных функциях всегда предшествуют изменения в информации, очевидно, что такие изменения должны были произойти сначала в Англии, а затем, в XIX веке, во всем евро-американском мире. В этом информационном развитии одним из факторов был обмен информацией между индивидами. Вначале он совершался преимущественно в устной форме, пока письменность не обеспечила нас коллективной памятью, которая затем в виде печатных книг распространилась среди огромного числа людей. Развитие нашей информации почти всегда основывалось на обучении, а оно стало гораздо более систематичным благодаря письменности и книгопечатанию. Научные исследования стали играть все большую роль в сборе информации в виде системы законов, основывающихся на точных измерениях и экспериментах в процессе изучения Земли, человека и его поведения. До формирования материальной культуры информационное развитие сдерживалось узостью границ в передаче информации. Хотя обучение в университетах началось еще до книгопечатания, условия для развития информации имелись главным образом в узком кругу церкви, двора и поместья, другими словами, в тех местах, куда поступал скудный излишек, производимый аграрной культурой. Информационная система эпохи феодализма была столь же негибкой и ограниченной, как и его методы производства, и использовала лишь самую малую часть человеческого потенциала. Зарождение и распространение научно-технической культуры следует рассматривать как мощную мобилизацию и ускорение информационного развития человечества, и нам следует задаться вопросом: почему оно произошло в Англии, а, скажем, не во Франции эпохи Вольтера и Руссо? Об Англии неизбежно думаешь как о родине первых в мире капиталистов и создателей прибавочной стоимости. О стране, где излишек стал впервые накапливаться у ремесленников, торговцев и моряков, участвовавших в его производстве и сохранении, и я уверен, что мобилизация информации и ее превращение в поведенческие изменения могут быть в значительной степени объяснены исключительно благоприятными условиями эволюционного развития. Люди создавали новые поведенческие альтернативы и экспериментировали с ними, так как это давало возможности получить выгоды на местном рынке труда и товаров. Превращение наблюдений и опыта в изменения в поведении было здесь более легкой и более доходной задачей, чем где-либо еще. Представляется, что мы в нашей материальной культуре склонны преувеличивать значение, которое имеет для происходящих с нами эволюционных перемен эзотерическое научное знание. С давних пор мы стремились к знаниям, науке, истине и поклонялись им во имя истины как таковой. Процесс фрагментации, разделения знания и наук усилился в результате нашего нежелания признать, что критерием надежности знания является его способность быть испытанным на практике, а критерий его ценности состоит в его практической пользе. Только после того, как будет понято значение практической проверки и оценки знаний, его способность превращаться в поведение станет фактором, который объединит науку с происходящим в наши дни процессом развития информации. Однако, даже объединившись для достижения практических целей, информационное развитие и наука ни в коей мере не обретут монополии на управление нашим поведением. На примере Англии XVIII века можно видеть это разнообразное информационное обеспечение эволюционных изменений. «Начала» Исаака Ньютона были опубликованы в 1687 году, индустриализм же как их практическое воплощение начался позднее. Изобретатели прядильной машины и мюль-машины были практичными людьми, стремившимися к барышам и не слишком обремененными образованием. Однако создание паровых машин и применение тепловой энергии — этот первый революционный сдвиг в сторону научно-технической культуры — явились уже результатом систематического применения методов и достижений науки. Материальная и научно-техническая культура  Как мировая культура. Мы проследили три стадии в поведенческой истории человечества. Когда мы были собирателями и охотниками, не производящими излишка и не имеющими постоянных шансов на успех, нас было меньше 10 миллионов. Десять тысяч лет назад мы научились выращивать растения и животных для получения пищи и энергии и стали медленно накапливать излишки; в эпоху аграрной культуры нас было 200 миллионов. Двести лет назад мы научились использовать энергию ископаемого топлива и перешли к быстрому производству материального излишка; сейчас нас уже пять миллиардов. Все три стадии истории до сих пор сосуществуют в . рамках нашего биологического вида: добрая треть людей достигла стадии научно-технической культуры, большинство продолжает существовать на стадии аграрной культуры, а незначительное меньшинство еще остается собирателями и охотниками. Что же будет дальше? Мудрец из Омар Хайям написал в XII веке четверостишие: Приход наш и уход — без смысла и без цели: Откуда мы пришли, куда уйдем отселе? В вине не лучше ль утопить вопрос, Который мудрые осилить не сумели? Если 900 лет назад мы ощущали отсутствие цели как тяжкую бессмысленность существования, как можем мы, находясь на вершине научно-технической культуры, примириться с темной неопределенностью нашего будущего? Если сегодня легче и проще совершить путешествие на Луну, чем заглянуть в 2050 год, то не является ли это указанием на то, что интеллектуальная специализация — этот избранный человечеством путь, исключающий другие — ведет нас к исчезновению? Здесь снова следует отметить, что историки и социологи не могут ответить на вопрос о том, каков дальнейший путь человеческой истории, поскольку они не пытаются найти закономерности в прошлом. Мы, создавая биологическо-социологический синтез, не могу уклониться от ответа на него, так как, если предложенная мною модель закономерностей нашего поведения в прошлом действительно работает, с ее помощью следует объяснить и будущее поведение людей. Мы надеемся, что жизнь человечества продолжится. Мы попросту будем эволюционировать дальше и менять наше поведение, продолжая играть нашу роль авангарда эволюционного процесса. Таким образом, наше будущее полностью зависит от того, научимся ли мы приспосабливать наши основные функции к этому великому природному процессу. Мы будем по-прежнему стремиться к улучшению жизни, и усвоенная нами информация будет направлять изменения в нашем поведении. Быстрое накопление излишка предоставит нам новые альтернативы поведения. Ход нашей эволюции будет по-прежнему зависеть от изменений в поведении индивидов, человеческих обществ и стран. Но какова же будет эта эволюция? Не следует забывать, что культурная эволюция есть процесс, общий для всего человеческого вида, и, подобно тому как прежде весь мир обучился выращиванию растений и животных, изменения, порождаемые научно-технической культурой, будут восприняты всем видом. Изменения распространятся от наиболее развитых в научно-техническом отношении стран на наименее развитые аграрные страны. Эксплуатация природных ресурсов будет все больше зависеть от техники и науки. Наша молодая научно-техническая культура должна в эволюционном смысле развиваться. Миллиарды рабочих и потребителей будут стремиться получить дополнительные доходы и больше товаров; применение в производстве достижений науки и техники по крайней мере в ближайшее время обеспечит стабильное накопление излишка. Материальная культура перед испытанием Это стремительное развитие может показаться беспрецедентным скачком к окончательному господству человека над природой, к жизни, полной изобилия. Однако распространение достижений научно-технической куль- туры уже вызывает серьезные опасения. Утверждают, что наша культура движется в принципиально неверном направлении и придет к замедлению человеческого развития. Стоит отметить, что наиболее суровая критика научно-технической культуры исходит от антропологов и этнографов. Они наблюдают, как малые культуры во всем мире теряют свою индивидуальность, традиции и разнообразие и становятся частью безжизненной, бесцветной и усредненной массовой культуры. По их мнению, нами завладела иррациональная вера в прогресс. Единая мировая экономика, в которой господствует жестокая конкуренция, превращает нас в винтики своей громадной машины; таким образом, нас затягивает водоворот все более безжалостного культурного завоевания. Повсеместное проникновение стирающего различия культурного империализма можно увидеть на примере всеобщего поклонения продуктивности и эффективности, связанного с концепцией роста, когда от рабочих и капитала ждут постоянного увеличения производительности. Растет мощность машин, внедряется автоматика, происходит слияние компаний, производство становится многонациональным, государства и блоки государств конкурируют из-за рынков, мировая экономика представляет собой почти самоуправляющуюся гигантскую глобальную организацию, производящую из природных ресурсов все больше предметов потребления для большего числа людей. Это гигантский конвейер для всех нас — рабочих и работодателей, производителей и потребителей, капиталистов и социалистов, учителей и учащихся, политиков и избирателей, для всех, превратившихся в подобие бесконечно марширующих муравьев. Стоит задуматься над тем, что до XV века народы в рамках своих локальных культур вели сравнительно изолированный и независимый образ жизни и что до нынешнего века культурное наследие передавалось от поколения к поколению, в основном устным путем, и мы увидим, насколько абсолютен и разителен контраст с современностью, когда регулирующие наше поведение ценности и нормы, кажется, неотвратимо скользят в сторону массового единообразия. Таким образом, с одной стороны, с помощью накопленного излишка мы обретаем большую свободу маневра и новые поведенческие альтернативы, с другой же стороны, возрастающее однообразие толкает нас ко все более стереотипному поведению, и это противоречие может в конце концов разрушить основы нашего существования. Мы стали жертвами собственного ложного представления о человеке и сейчас, по существу, безоружны перед возможным массовым кризисом самосознания. Еще труднее понять самих себя, когда вокруг стираются отличительные черты народов, обществ и индивидов, уступая место однородной безликой массовой культуре, что особенно пагубно для народов, недавно освободившихся от колониализма. Эти народы, около двадцати поколений которых находилось под гнетом колониализма, испытали его длительное и пагубное отрицательное влияние на эволюционное развитие. Освободившиеся государства прежде всего сочли своим общим великим делом решительную и напряженную борьбу за национальное самоопределение. Теперь же происходит беспощадное столкновение ценностей в силу того, что научно-техническая культура с ее нивелирующим усредняющим влиянием проникает в страны Азии, Африки и Латинской Америки, по-видимому, быстрее, чем эти страны обретают национальное самосознание. Рост и излишек становятся первоочередными целями в вакууме голода и неразвитости, оставшемся в наследство от колониализма, национальные же интересы и цели отступают на задний план. Научно-техническая культура подобна лавине, несущей человеческому роду дезорганизацию и смятение. Мы чувствуем себя в полном замешательстве и все время задаемся вопросом о том, что же произойдет с нами дальше. Религиозные учения часто предвещали конец света, но никогда прежде мысль о надвигающейся гибели не владела так прочно и настойчиво нашими умами, как это происходит сейчас. Нарастание противоречий Достигнув неба, мы одновременно стучимся во врата ада. И если перед нами иногда и открываются грандиозные возможности, то это происходит именно сейчас. Уровень нашей информированности сейчас выше, чем когда-либо, и продолжает расти. Покоряя космос, мы осваиваем новые заманчивые пути. Если наше научно-техническое племя может спокойно планировать размещение в космосе автоматических производственных линий на солнечной энергии, значит, мы по крайней мере не страдаем от недостатка знаний. В чем же тогда проблема? Мы боимся, не зная причины нашего страха. Может быть, мы боимся того, что в конечном счете не полностью контролируем технику и науку, используемые нами для упрочения жизни. В конце концов наука и техника не развиваются сами по себе, они просто орудия в руках людей. Так достаточно ли мы мудры и квалифицированны, чтобы пользоваться этими орудиями? Возможно, сильнейший страх мы испытываем перед угрозой, которую представляем сами для себя. В этом нет ничего удивительного. В конце концов мы не знаем в точности, чего мы хотим. Мы должны нести ответственность за эволюционный процесс, но в действительности мы еще далеко не достигли необходимой для этого степени зрелости. Мы настолько разобщены и замкнуты в отдельные народы и государства, что не можем сообща почувствовать подобающую ответственность. Итак, гибель человека таится в нем самом. Мы не можем утверждать, что наука и техника являются причиной нашего непонимания своего места в природе. Виноваты только мы сами, и, пока мы не поймем нашу роль лидеров эволюции и границы нашего поведения, диктуемые этой ролью, человеку будет грозить скорое вымирание. Это вымирание можно рассматривать как естественное явление, вызванное чрезмерной специализацией вида в ходе биологической эволюции. Вывод о том, что чрезмерная специализация ведет к вымиранию вида, стал сейчас почти что общим местом, и, хотя менее специализированные группы тоже могут оказаться в катастрофическом положении, все же именно виды особенно подвергаются риску. Чрезмерная специализация в природе означает привязанность к одной узкой экологической нише с обычно одним-единственным источником энергии и с определенным типом окружающей среды. Когда исчезает этот источник энергии или изменяется среда, вид вымирает. С этой точки зрения человеческий вид предельно универсален. Мы используем гораздо более широкий набор источников энергии и живем в более разнообразных условиях, чем любой другой вид. Тем не менее наши энергетические ресурсы уже не столь велики по сравнению с темпами их эксплуатации. И даже если нашей экологической нишей является весь мир, она становится узкой при нашей способности загрязнять и опустошать ее. Кроме того, в силу присущей нам особой интеллектуальной специализации мы изобрели средства массового уничтожения, которые яляются по меньшей мере столь же большой угрозой существованию, как и любой из прежних видов специализации. Наше нынешнее движение к самоистреблению, таким образом, представляет собой вполне естественное явление, соответствующее законам биологической эволюции. Естественное, но не неизбежное. Разница между специализацией других существ и специализацией людей в том, что другие существа не имеют представления о своей эволюции. Люди — это первые существа, осознавшие свою эволюцию, и, если наш вид вымрет, с нами исчезнет надежда на дальнейшее развитие разума. Это сравнение между осознающим свое развитие человеком и бессознательными другими существами грубо и упрощенно, поскольку оно приписывает нам понимание и осознание нашего эволюционного развития, чего на самом деле нет. Сравнение сделано главным образом для того, чтобы показать, как могло бы обстоять дело и как оно должно обстоять, если мы хотим свернуть с разрушительного курса нашего поведения. В действительности научно-техническая культура катится вперед без ясного представления людей о том, что они-то и есть причина и авангард великого процесса изменения. Поскольку мы не осознаем и не понимаем, что живем в соответствии с законами эволюции, мы постоянно оказываемся в конфликтах друг с другом и приближаем час нашей гибели своей ненасытностью. Не только третья мировая война или ядерное оружие угрожают нашему существованию. Семена разрушения произрастают в нас самих. Не поняв законов эволюции, мы не смогли и диагностировать, что смертельной опухолью природы является сам постоянно вожделеющий человек. Поэтому человек научно-технической культуры будет жить в мире все более глубоких противоречий и конфликтов, пока он не поймет, что в их недрах лежат его собственные необузданные стремления. Современные противоречия можно легко поделить на пять категорий: — между различными классами общества, — между соседними государствами, — между научно-техническими государствами, — между развитыми и развивающимися странами, — между человечеством и природой. Не описывая и не анализируя каждый из этих конфликтов в отдельности, я рассмотрю общее их обострение. В ходе дальнейшего развития научно-технической культуры все они, по-видимому, сохраняются, а самые распространенные из них, очевидно, усиливаются. С эволюционной точки зрения человеческое поведение имеет, вероятно, две тенденции развития. Во-первых, эволюция, по всей видимости, неизбежно перенесет центр тяжести с классовых конфликтов и пограничных споров на глобальные столкновения, связанные с отношениями между человеком и природой. Во-вторых, представляется очевидным, что человек в интересах упрочения жизни должен научиться регулировать широко распространенные конфликты, общие для всего человечества. Эти две поведенческие тенденции связаны между собой. Но хотя обучение контролю за возрастающими конфликтами и является для человека единственной дорогой надежды, насилие и вооружение все еще играют важнейшую роль в направленном на обеспечение безопасности поведения всех государств. С эволюционной точки зрения война между Ираком и Ираном или разногласия по вопросу о размещении ракет в Европе — просто недопустимая потеря времени перед лицом реальной общей проблемы приспособления основных функций человека к природе.  Проблема нашего выживания будет обостряться, так как основное направление развития культурной эволюции в корне неверно: все большее число людей использует все большее количество природных ресурсов в условиях все возрастающей сложности социальной системы. Молодежь мира уже почувствовала приближение катастрофы. Соответственно последние десятилетия ХХ века были временем глобального пробуждения человеческой солидарности: никогда прежде общие проблемы человечества не занимали такого места в исследованиях, в литературе, на конференциях, как в этот период. Наверное, наибольшее внимание привлекли к себе предостережения Римского клуба. Уже в 1972 году в докладе, озаглавленном «Пределы роста», содержалась модель мирового развития, предупреждавшая, что направление, в котором мы движемся, ведет к гибели. С тех пор мы дискутировали и писали относительно демографического взрыва и возможности связанной с ним катастрофы, о падении промышленного производства, нулевом росте, загрязнении природных ресурсов, таких, как вода, почва, растительность и воздух, истощении невозобновимых природных богатств, таких, как нефть, уголь и руды. Характерным для всех этих дискуссий было, однако, отсутствие ясного, заслуживающего доверия общего взгляда на действительные закономерности в структуре глобальных изменений. Разные эксперты, естественно, выдвигали различные гипотезы и совершенно по-разному оценивали тенденции глобального развития; соответственно, общий взгляд на будущее человечества остается все еще смутным. Показательно, что отсутствие общего представления породило страх и неуверенность, находящие выход в «движениях одного лозунга»: движении за мир, считающем прекращение войн жизненно важной заботой человечества; антиядерном движении, выступающем против использования ядерной энергии и ядерного оружия; движении тех, кто видит наибольшую угрозу в технике вообще; экологических движениях, считающих увеличивающуюся эксплуатацию природы прямой дорогой к упадку, вырождению и в конечном счете гибели человека; движении, выступающем в поддержку международной экономической помощи, сторонники которого полагают, что решающим фактором для будущего человечества является возможно более быстрое устранение разрыва между развитыми и развивающимися странами. Все эти «движения одного лозунга» привлекают наше внимание к той или иной угрожающей тенденции в человеческом поведении. Все они апеллируют к испытываемым нами чувствам беспокойства и неуверенности. Однако поведение людей в целом и его направленность не могут быть изменены с помощью таких движений, так как в силу нашей врожденной склонности к соперничеству они представляются далекими от реальности. Пробуждение глобального сознания в 80-е и 90-е годы, к сожалению, не достаточно побудило государства предпринять действия, необходимые для разрешения взаимных проблем, и по мере обострения этих проблем нации все больше замыкались в себе и полагались на силу оружия. Продолжаемая научно-техническими державами гонка вооружений не может не вызывать отчаяние перед лицом ее иррациональности в существующих условиях. А отчаяние питает собой насилие и терроризм, так как это — естественная взрывная реакция в поведении молодых людей в той обстановке, когда мир кажется им безнадежным и когда лидеры великих держав на словах и на деле продолжают соревноваться в вооружении и стремлении к власти. Итак, человечество стоит перед последним испытанием своего разума. Вопрос в том, станут ли нам наконец ясны основы нашего существования и нашей жизни? И в безнадежности эволюция дарит нам надежду: генетически в нас запрограммирована способность научаться, постигать, понимать. Поскольку до сих пор это удавалось нам на протяжении нашей поведенческой истории, не осознаем ли мы и на этот раз совместную видовую и эволюционную ответственность и не научимся ли ограничивать наши основные функции с тем, чтобы приспособить их к великому процессу, происходящему в природе? Мы уже упоминали о том, как мы должны меняться, приспосабливая наши основные функции к великому природному процессу.  Эти идеи могут показаться чрезмерно упрощенными. Может возникнуть вопрос: действительно ли это все, что необходимо сделать? Ответ таков: да, это все. Однако наших основных функций на практике потребует от человека научно-технической культуры значительных усилий. Он должен полностью переориентировать все свое поведение, поскольку сейчас каждая из его основных функций приобрела неестественный характер. Поэтому разрушительным стало не только все человеческое поведение в целом, но и каждая из его функций в отдельности. Только основываясь на естественно-биологическом представлении о человеке, возможно привести наши основные функции в состояние гармонии с природой. Достигнутые сегодня темпы увеличения численности населения неестественны и недопустимы. Если сохранится существующий уровень воспроизводства, при котором население удваивается каждые 40 лет, приблизительно к 2100 году на Земле будет 36 миллиардов человек, что будет означать и биологическую, и культурную катастрофу. Энергетическая база для нынешнего производства продуктов питания ненадежна. Из общего количества энергии, используемого в настоящее время в мировой экономике, три четверти получается за счет природных ресурсов, которые будут исчерпаны в течение жизни нескольких поколений. Мы еще не разрешили проблему неограниченных источников энергии. Средства обеспечения безопасности от конфликтов внутри человеческого вида и между человеком и природой явно недостаточны. Поскольку ядерное оружие становится доступным все большему числу стран и изменения в среде обитания, вызываемые ростом производства во всем мире, не контролируются, становится ясно, что человек беспомощен в своих попытках защититься от самого себя. Возможно ли, чтобы из этого разрушительного поведения родилось новое биологическое представление о человеке? Мы предполагаем, что десять тысяч лет назад отступление ледника и скудость охотничьих ресурсов заставили человека перейти к производящему хозяйству. Если осознание нашего курса сможет привести нас к правильному пониманию человека, мы обретем новую основу поведения и возьмем на себя ответственность за судьбу нашего вида и за нашу эволюцию. 

Анализ рентабельности, представленный в таблице 7, позволяет сделать следующие выводы. За отчетный период рентабельность продаж компании «КП Стиль» увеличилась на 0,02 в 2012 г. и на 0,05 в 2013 г., однако уровень рентабельность продаж в целом остается довольно низким (0,48 % в 2012 г. и 0,53 % в 2013 г.). Рентабельность оборотных средств фирмы возросла с 0,27 в 2011 г. до 0,31 в 2013 г. в основном за счет роста на предприятии чистой прибыли. В 2011-2013 гг. наблюдается снижение рентабельности собственного капитала ООО «КП Стиль», так как на фоне значительного роста собственного капитала общества (+53,24% в 2012 г. и +41,9% в 2013 г.) общий объем выручки увеличился не столь значительно. Однако за 2012 - 2013 гг. наблюдается увеличение рентабельности совокупного капитала (+0,92) в связи с одновременным увеличением выручки от продажи товаров и снижением заемного капитала предприятия.

                                                                                                         Таблица 8

Основные показатели платежеспособности и финансовой

устойчивости ООО «КП Стиль» за 2011-2013 гг.

Коэффициент абсолютной ликвидности показывает, какую часть краткосрочной задолженности предприятие может погасить в ближайшее время. В ООО «КП Стиль» в 2011-2013 гг. значение этого коэффициента составило соответственно 0.17, 0.18, 0.12. Учитывая, что нормальное значение коэффициента абсолютной ликвидности находится в пределах 0.2-0.25, можно сделать вывод, что ООО «КП Стиль» не сможет погасить свои обязательства в срочном порядке.

Уточненный коэффициент характеризует ту часть текущих обязательств ООО «КП Стиль», которая может быть погашена не только за счет наличности, но и за счет ожидаемых поступлений за отгруженную продукцию, выполненные работы или оказанные услуги. В ООО «КП Стиль» значение данного коэффициента в 2011-2013 гг. — 0.24, 0.23, 0.25. Рекомендуемое значение данного показателя — 0,8-1, в связи с этим можно предварительно предположить недопустимость сложившейся на предприятии структуры активов.

Коэффициент текущей ликвидности характеризует степень покрытия оборотных активов оборотными пассивами. В ООО «КП Стиль» за отчетный период наблюдается стабильный рост данного коэффициента, его значения позволяют сделать вывод, что предприятие может выполнить свои краткосрочные обязательства.

При анализе хозяйственной деятельности предприятия, во время проведения финансового анализа, для определения уровня финансовой устойчивости и независимости используют коэффициент автономии. Коэффициент автономии характеризует долю собственности владельцев предприятия в общей сумме авансированных средств. В ООО «КП Стиль» наблюдается постепенный рост данного коэффициента с 0,17 в 2011 г. до 0,31 2013 г. Чем выше значение коэффициента, тем финансово более устойчиво и независимо от внешних кредиторов предприятие. Нормативное значение для данного показателя равно 0.6, в связи с этим руководству ООО «КП Стиль» рекомендуется увеличивать долю собственных средств.

Коэффициент финансовой устойчивости — доля чистых активов в совокупных активах компании. Коэффициент финансовой устойчивости показывает долю активов ООО «КП Стиль» финансируемых за счет собственного капитала. Он равен отношению суммы источников собственных средств и долгосрочных кредитов и займов к итогу актива баланса. В качестве рекомендуемого стандарта для данного коэффициент используется интервал значений 0,5-0,7. В связи с тем, что ООО «КП Стиль» не имеет долгосрочных обязательств, значение данного коэффициента и коэффициента независимости совпадают.

Таким образом, анализ финансового состояния компании позволяет сделать выводы о стабильном финансовом положении «ООО «КП Стиль». Однако в случае, если предприятие не будет активно разработать и внедрить комплекс организационно-технических мероприятий по повышению эффективности финансово-хозяйственной деятельности общества, в ближайшем будущем его положение может заметно ухудшиться.

По-мнению автора данной работы, в ООО «КП Стиль» следует иметь в виду следующие негативные моменты, связанные с кризисными процессами в экономике:

1. С сокращением доступа к дополнительным финансовым возможностям и возможностям для инвестирования.

Несмотря на то, что в настоящий момент зависимость от банковского сектора и банковского финансирования ООО «КП Стиль» не является сильно выраженной, кризис ликвидности в банковском секторе в 2013 г. сократит возможности банков для выделения краткосрочных и среднесрочных кредитов, что может не позволить торговому предприятию в случае необходимости взять кредит;