Российское дворянство на переломе 17-18 веков. Петровские нововведения

Глава 2. Бытовые традиции - наследие прошлого.

2.1. Материальная  культура. (Занятия, жилища, интересы, обучение)

XVII век занимает особое место в истории русской культуры. Это переходный период от традиционной средневековой культуры Московской Руси к культуре нового времени. Большинство дореволюционных исследователей считает, что важнейшие культурные преобразования Петра I  были подготовлены развитием российской культуры XVII века.¹ Историки давно пришли к выводу, что программа реформ созрела задолго до начала правления Петра I и начались они еще при его деде и отце — царях Михаиле и Алексее. Перестройка тогда коснулась многих сторон жизни. Но Петр, продолживший дело предшественников, пошел гораздо дальше их, вложил в преобразования такую энергию, страсть, которые тем и не снились. Самая главная её черта состоит в постепенном разрушении средневекового, всецело религиозного сознания. Эти изменения коснулись всех сторон культурного развития: образования, литературы, быта. Это касается, однако, преимущественно городского населения, в то время как культура деревни еще долго оставалась полностью в рамках традиции. Обиходная культура (быт, нравы, семейный уклад, религиозные обряды) всегда отличались консервативностью.  

В XVII  веке она в основном сохраняла традиционные черты, русское общество продолжало придерживаться норм «Домостроя». «Домострой царил у нас повсюду, во всех понятиях, во всех слоях общества, начиная с деревенской избы и кончая помещичьим домом. Везде ходил домостроевский «жезл», везде, в том или другом виде сокрушались ребра или вежливенько стегали жен и детей плеткой,- везде, с первых же шагов жизни, человек чувствовал, как его во всем нагнетали и принуждали, как его личному чувству не давали ни простора, ни выхода и как какое-нибудь масло выжимали в старые претерпевшие формы. Это сознание своего личного несчастья нас, наконец, и пробудило».² Нужно заметить, что хотя Домострой и рисует образцовый дом,  но дом вовсе не является безликим хозяйством, его нельзя отнести к любому хозяину. Социальное расслоение в русском обществе XVI веке достигло той степени, когда только именно «властитель», «тиран» мог стать «владыкой дому», господином над всеми. ³

         Известный наблюдатель отметил: «Поистине велика власть у тирана над одним домом!»⁴ А иначе было нельзя, время диктовало свои правила жизни. Семья становилась школой для подготовки к жизни в обществе. Утверждение традиции как всеобщей нормы для всех- все это характерно для общественной атмосферы породившей Домострой. Вся жизнь была размечена по дням и часам, дела и даже помыслы были  обрядово расписаны в их неуклонной последовательности. Все это было похоже на привычку, но именно она стала средством сохранения и передачи, накопленных поколениями людей практических установок быта. Через единство обряда осуществлялась связь поколений, то есть одновременное и единовременное обращение к жизненному опыту своих предков.

Более подвержены новшествам были жители городов. «Живыми» и подвижными  предстают они в литературных сочинениях и в росписях посадских церквей. В городском и  дворянском быту, как и в искусстве, проявлялось стремление к богатству, изобилию, красоте, веселью, что отразилось в «Сказании о роскошном житии и весели», где описывается сказочное «поместьице», в котором «всякова платья готоваго много: сорочек и порт мужских и женских шесты повешены полны, а  верхнева платья и цветного коробьи и сундуки накладены до кровель, а перстней златых и сребренных, зарукавей, цепочек и монистов без Ларцев валяется много… И кроме там радости и веселья, песень, танцевания и всяких игр, плясания, никакия печали не бывает».⁵

На фоне роскошной  знати особенно убогим выглядел быт  небогатых людей. «Голенького» одолевали  «нагота и босота», а одежда его - «балохонишко в полденьги», «лаптишки», «платье худое и то чужое» Дом у него «потешен, голодом изнавешан, робята пищат, ести хотят». В XVII веке заметнее стали сословные различия в быту.

 Как писал Г.К.  Котошихин, « а в домах они  живут против того, кто какой  чести и чином».⁶

Дворянство оказалось наиболее восприимчивыми к европейским новшествам в повседневной жизни. «Подражая иноземным образцам, царь и бояре в Москве начинают выезжать в иностранных немецких каретах, обитых бархатом, с хрустальными стеклами, украшенных живописью; бояре и богатые купцы начинают строить каменные палаты. На место плохих деревянных хором заводят домашнюю обстановку на иностранный лад, обивают стены «золотыми кожами» бельгийской работы, украшают комнаты картинами, часами, заводят музыку на пирах: у царя Алексея во дворце во время вечернего стола «в органы играл Немчин, в трубы трубили и по литаврам били».⁷ Церковь по-прежнему осуждала любые перемены обычаев, проклинала тех, кто брил бороду, надевал короткие кафтаны, курил табак. Заядлых курильщиков «Соборное Уложение» предписывало наказывать вырыванием ноздрей и урезанием усов, а затем оправлять в ссылку.⁸ Царь Алексей Михайлович был непоследовательным в отношении бытовых новшеств. В молодости он «гораздо тих», попал под влияние кружка «ревнителей древнего благочестия» и довел до крайности «оцерквление» дворцовой жизни.  Но, возмужав, стал очень деятельным и любознательным, полюбил пышные церемонии и европейский комфорт.  В конце его правления вновь начались гонения на европейские обычаи. Алексей Михайлович велел вынести всякую музыку из храмов.

Изменения в культурной жизни дворянства стали проявляться на рубеже ХVII - ХVIII вв. в связи с процессом «обмирщения» и становления «новой» светской культуры, когда проявился интерес к научным знаниям, литературе и искусству, что отразилось на мироощущении русского человека. Усиление художественных контактов с европейскими странами, впечатления от путешествий сказались, прежде всего, на изменении бытового уклада знатного дворянства, на увлеченности «редкостями»,  «хитрыми изделиями». Уже в последней трети XVII в. дворяне, следуя примеру устройства царской летней резиденции Алексея Михайловича в Измайлове, стали переделывать свои загородные поместья, приспосабливая их «для приезду» и «для прохлады»: разбивают голландские сады, сооружают затейливой архитектуры хоромы и каменные храмы. Особое внимание владельцы поместьев уделяли украшению своих домовых церквей «дивным узорочьем», что свидетельствовало о новом восприятии современниками идеи сущности «храма». Как отмечал М. А. Ильин: «Если в начале столетия это был "дом божий", то теперь (конец XVII в.) невиданные по красоте и отделке храмы сооружались не столько во славу божества, сколько во славу заказчика».⁹

Внутреннее убранство домовых  церквей по своей декоративности не уступало внешнему. Взметнувшиеся  ввысь алтарные преграды отливались кружевом золоченой резьбы. Полихромная живопись с библейскими сценами из жизни Христа и Богоматери сплошным ковром покрывала стены храма. Обряды, сродни театральным действам, — все это создавало при проведении богослужения торжественную атмосферу праздника. Таким образом, владельцы сельских усадеб ориентировались на «новую», светскую культуру, культуру своего сословия, превратившуюся к концу XVII в. в официальную, с его строгими требованиями к регламентации придворного этикета царского двора, сопровождающимся торжественными церемониями, празднествами, театральными действиями.

Помещичьи же дома были похожи друг на друга и отличались только размерами. Достаточно привести описание такого дома в отдаленной вотчине князя Д.М. Голицына (селе Знаменское Нижегородского уезда, отписанном в 1737 г.). В нем - две чистые горницы, каждая по пять окон, разделенные между собой сенями: одна - на жилой подклети, другая - на омшанике, причем окна слюдяные, ветхие. К чистым горницам примыкала еще одна чёрная. Дом покрыт дранью, вокруг него обычные хозяйственные постройки: погреб, две конюшни, амбар, сарай, баня с предбанником, а также «земская изба» — очевидно, контора имения. В таких тесных и невзрачных, разбросанных в провинциальной глуши гнездах и ютилось провинциальное дворянство.

Стены были бревенчатыми, обои имелись  только у очень богатых помещиков; из мебели довольствовались деревянными  скамьями, покрытыми коврами, стулья были редки, а кресла относились к  предметам исключительной роскоши. Зато благодаря дешевизне продуктов стол накрывался обильный, ели жирно, много и тяжело. Зажиточность определялась, в основном, нарядами, посудой, лошадьми, экипажами и числом дворовых. Последних кормили хорошо, однако одевали неряшливо и убого - казакины из грубого домашнего сукна были усеяны заплатами; прислуживали они за столом босиком, так как сапоги надевались исключительно по праздникам или для весьма почетных гостей. Дворовые — отнюдь не роскошь для помещика, они нужны были для защиты от разбойников или набегов соседних помещиков, а также для собственных набегов на соседей. В усадьбе крупного барина, помимо дворовой челяди, находился  особый штат приживальщиков из дальней и бедной родни или мелких соседей, которые служили мишенями барского остроумия и потех, принимавших грубый характер и часто переходивших в насилие.¹⁰

 В XVII столетии, нравы были очень простыми в вотчинах и поместьях. Князь М. Щербатов отмечает, что тогда бояре и дворяне жили уединенно, все необходимое для жизни производилось в вотчинах, открытых столов не держали; к тому же религиозное воспитание «хотя иногда делало иных суеверными, но влагало страх Закона Божья, который утверждался в сердцах их ежедневно».¹¹

В своих произведениях русские  классики приводят множество правдивых  описаний типичных среднепоместных и мелкопоместных имений.

У Лаврецкого в «Дворянском  гнезде» Тургенева — «ветхий  господский домик… с кривым крылечком  ».¹²

У помещика Маркелова в «Нови» «собственно  и усадьбы не было никакой: флигелек его стоял на юру, недалеко от рощи… Все казалось бедным, утлым, и не то чтобы заброшенным или одичалым, а так-таки никогда не расцветшим, как плохо принявшееся деревцо ».

И все же, что касается дореформенных помещичьих имений дворян средней руки, доверимся описанию Салтыкова-Щедрина в «Пошехонской старине»: «Дома почти у всех были одного типа: одноэтажные, продолговатые, на манер длинных комодов… В шести-семи комнатах такого четырехугольника, с колеблющимися полами и нештукатуреными стенами, ютилась дворянская семья, иногда очень многочисленная, с целым штатом дворовых людей, преимущественно девок, и с наезжавшими от времени до времени гостями. О парках и садах не было и помина… Сзади дома устраивался незатейливый огород… Не о красоте, не о комфорте и даже не о простоте тогда думали, а о том, чтоб иметь теплый угол и в нем достаточную степень сытости ».¹³ 

В своей патриархальной простоте наши предки довольствовались весьма немногим. Русская кухня вообще для всех была национальная и подчинялась  обычаю, а не искусству. Кушанья были просты и однообразны, хотя русские столы отличались множеством блюд, но многие из их блюд были похожи одно на другое.  У богатых людей  имелся  свой так называемый «гастрономический календарь», причем счет велся по церковным праздникам, по мясоедам и постам; так что для каждого дня, согласно его значению в церковном круге, назначался заранее стол, хотя впрочем, изменить его значение зависело от воли хозяина. Столь был постный и скоромный, повсюду, начиная с царей,  и заканчивая простым мужиком; а по припасам, из которых он готовился, его можно было разделить на пять отделов:

-мучнистые

-молочные

-мясные

- рыбные

-растительные

Нельзя не обойти вниманием напитки, которые употребляли дворяне.

Из вин в большом  употреблении в XVIII в. было: греческое, французское, венгерское. У зажиточных хозяев напитки хранились в ледниках или подвалах, которых было несколько в доме. Они делались отделами, каждый отдел был наполнен льдом на лето. В них ставились бочки, они назывались «беременная или полубеременная».¹⁴

Далее перейдем к рассмотрению домашней утвари и мебели. Главное украшение домов составляли образа: не было покоя, где бы они не висели. И чем хозяин был зажиточнее, тем больше образов он имел. Большому числу образов в домах способствовало еще и то, что в старину был обычай дарить образа. В  домах зажиточных  хозяев, кроме образов, находящихся в каждой комнате было по комнате, назначенной исключительно для молитвы. Здесь находилось все,  что должно служить для моления: образа, молитвенная книга.  Такие комнаты назывались крестовыми, позже молельнями, где священники совершали утреню, вечерню; некоторые имели своих священников; а набожные вельможи имели даже домовые церкви. Для хранения домашних вещей употреблялись сундуки, погребцы и чемоданы. Разные украшения хранились в ларцах. Такие ларцы передавались из рода в род вместе с украшениями. Для украшения в домах, зажиточные люди раскладывали разные  вещички: серебряные яблоки, позолоченное изображение петуха и многое другое. Освещение в домах было свечами восковыми и сальными. Восковые свечи, употреблялись преимущественно у богачей и то, единственно, в праздничные дни и во время торжественных собраний. Свечи вставлялись в подсвечники, которые были стенные, стоячие. В XVII веке у зажиточных людей были в домах так называемые струнные, медные подсвечники. ¹⁵

Мы дали  краткое описание предметам  быта дворян.  Далее попытаемся дать краткое описание развлечений, чтобы  сложилась полная картина всей жизни  дворянства. Обратим наше внимание на такое развлечение дворянства, как охота.

«Псовая охота лихая забава наших предков еще и в настоящее время тешит сердца русских охотников, дорожащих заветами старины, поддерживающих породы кровных борзых и гончих собак и все традиции этой благородной забавы …» писал в своей знаменитой книге Д.П. Вальцов.¹⁶

   История русской псовой охоты одна из важнейших страниц в истории России, которая неотделима от культуры, традиций, обычаев и нравов русского общества. Отдавая дань моде, охота становится основным развлечением дворян и помещиков.

Появляются огромные псарни, собак в них насчитывают тысячами.

Л.П. Сабанеев пишет: «В те времена  почти каждый самостоятельный помещик, подмосковных губерний в особенности, вменял себе в обязанность держать  борзых и гончих, иногда в значительном количестве сотнями».¹⁷

Значимость охот была велика и с политической точки зрения. Во время них решались важные государственные и дела, устраивались они и специально для иностранных послов и крупных дипломатов. От удачной охоты иногда зависела судьба государства. Именно в это время появляются так называемые фамильные породы борзых, выводимые отдельными заводчиками и отличающиеся друг от друга по типу, экстерьеру, окрасу, а также, преимущественно по какому зверю работали, и какие качества заводчик желал закрепить в собаке злобу или резвость.

И все же, охота с борзыми прочно вошла в менталитет русского общества.

В давние времена, когда охота была непременным обычаем светской жизни  при дворах европейских монархов, появился термин «дамское» ружье. В XVII-XVIII столетиях среди дворянства охота была больше, чем просто развлечение. Это был повод встретиться в неофициальной обстановке с наиболее влиятельными лицами государства, обсудить и решить насущные вопросы, организовать коварную интригу. Поэтому выезды на охоту были частым явлением. В них одновременно участвовало большое количество дворян. Приглашение на такую охоту свидетельствовало о расположении к такому человеку, а неучастие в таких светских развлечениях расценивалось обществом, как опала и немилость. И, конечно, в подобных мероприятиях украшением светского общества охотников являлись дамы. На картинах придворных живописцев того времени, запечатлевших сцены светских охот, очень части среди кавалькады парфорсных охотников, скачущих вслед за дичью, заметны изящные «амазонки», не уступающие мужчинам в искусстве верховой езды. Большой популярностью среди женщин пользовалась и охота с ловчими птицами – зрелищная и дающая множество поводов обратить на себя внимание. Царская охота обычно сопровождалась торжественным церемониалом, подчеркивавшим значимость этого события в жизни государя. Иностранные послы, купцы и путешественники приходили в изумление при виде парадных выездов русских царей на охоту.